Искусство церковное и «светское»: тонкая грань и пространство встречи
Как можно рассказать современникам о сложном и многослойном христианском, церковном наследии?
О том, как можно говорить современникам о сложном и многослойном христианском, церковном наследии, почему порой написанные не для храмов произведения становятся частью литургического пространства, на какие вопросы современные православные художники очень хотят получить ответы в Церкви, каково это – развиваться внутри тысячелетней традиции в наше стремительно меняющееся время, и что должны сделать все мы, чтобы сохранить дошедшие до нас в полуразрушенном состоянии образцы храмового зодчества, корреспондент портала «Приходы» побеседовала с генеральным продюсером фестиваля современного церковного искусства «Видеть и слышать» Дмитрием Трофимовым. Фестиваль пройдет под эгидой Московского Союза художников и при поддержке Президентского Фонда культурных инициатив 27 октября – 4 ноября 2023 года в Московском доме художника (ул. Кузнецкий мост, 11).
Где современные прихожане могут увидеть произведения современного христианского искусства? Что является пространством встречи – храмы, выставочные залы, тематические мероприятия?
– На нашей выставке «Монументальное искусство в Церкви» в рамках фестиваля «Видеть и слышать» мы покажем иконы, произведения, созданные художниками-иконописцами для внутрицерковного пространства или для домовой молитвы.
Такие выставки очень непросто сделать, потому что организаторы как бы «перехватывают «иконы, мозаики по пути из мастерской художника в храм, поэтому собрать со 170-200 художников работы, которые они только-только сделали и должны передать заказчику (чаще всего – церковному приходу), очень сложно. Тем не менее, у нас это получилось.
Миссия нашего проекта состоит именно в том, чтобы показать широту, цветущую сложность современного церковного искусства. Это необходимо и для художников, и для священства, и для всех людей, которые ощущают свою причастность к традиционной культуре, которая, естественно, наполнена христианским содержанием. Такие встречи зрителя с иконой вне храмового пространства создают совершенно особый контекст восприятия. Мы можем немного в отрыве от того молитвенного состояния, которое у нас присутствует в храме, оценивать эти работы, созерцать их, с одной стороны, как произведения искусства, с другой стороны – как частички Священного Предания Церкви. Такой осознанный взгляд – это очень важно. Такие мероприятия имеют большое значение для всех нас.
Уникальность экспозиции состоит в том, что ее организатором является Московский союз художников, светская профессиональная организация, и в то же время на выставке присутствуют художники, которые работают именно для Церкви. И здесь возникает очень интересное взаимопроникновение, с одной стороны, профессионального художественного сообщества, с другой стороны – так сказать, церковного сообщества. На таком перекрестке возникают очень интересные встречи.
Христианское искусство предназначено только для верующих людей, или это миссионерский прорыв к другим общественным слоям? Либо, наоборот, это попытка светского искусства «навести мосты» с церковной изобразительной, музыкальной, архитектурной традицией? Возможно ли христианское, православное искусство без Церкви?
– Может ли искусство быть православным вне Церкви? Думаю, ответ очевиден. В то же время бывает религиозное искусство, то есть искусство, в котором есть христианская доминанта. И оно может быть не внутрицерковным. На нашей выставке будут представлены произведения, которые созданы именно для литургического пространства.
Порой грань между церковным и нецерковным искусством бывает очень тонкой. Есть современные художники, произведения которых можно назвать попытками самопознания в церковной культуре, то есть человек с помощью своего ремесла, с помощью своего творчества ищет и отвечает для себя на какие-то имеющиеся у него вопросы в Священном Писании, в Священном Предании. И эти творческие ответы он дает в некой форме, которая может быть не принята Церковью как именно произведение для литургического пространства.
Тем не менее, это искусство мы называем религиозным, и оно может нести некий миссионерский смысл. Например, картину «Явление Христа народу», которую написал Александр Иванов, с самого начала автор не предполагал помещать в храмовое пространстве, при этом художник закладывал в свое произведение серьезный миссионерский порыв. Но прошло буквально 50 лет, и в некоторых храмах «Явление Христа народу» Иванова начинает появляться в росписях стен. То есть уже через два поколения художники и, самое главное, священники принимают это искусство внутри литургического пространства. Так же случилось с рядом других картин Репина, Поленова, Иванова – например, «Христос и Мария Магдалина». Эти произведения, которые писались не для храма, через какое-то время становятся, скажем так, внутрихрамовым искусством.
Вот почему я говорю о тонкой грани. При этом важно понимать, что икона всегда имеет некий прикладной характер: это образ, перед которым человек молится. Поэтому какое-то произведение искусства может и перейти в храм – вопрос в том, насколько изображение станет именно молитвенным образом, и на эту тему можно очень много рассуждать и дискутировать. В том числе ее планируется обсудить на встречах в рамках нашего фестиваля.
Заявлено, что в фестивале «Видеть и слышать» примут участие представители трех поколений деятелей церковного искусства. Как бы вы охарактеризовали особенности каждого из этих поколений? По Вашим наблюдениям, есть ли между ними некое противостояние, или современные художники, церковные архитекторы и музыканты ощущают основой своего творчества деятельность мастеров еще времен гонений на Церковь, как те считали себя продолжателями дореволюционной традиции?
– Действительно, выставка является площадкой, на которой мы показываем работы трех поколений художников-иконописцев, работающих для Церкви.
Первое из них начало работать в храмах еще в конце 1980-х годов, например, Александр Карнаухов или Александр Чашкин. На прошлой выставке в числе участников также был Александр Соколов. Поколение, которое начало работать в начале 1990-х годов – это, например, Евгений Максимов, Ирина Зарон. Люди, которые были первопроходцами, создавали первые свои произведения немного наощупь, их «учителями» были произведения искусства, которое они могли в тот момент видеть: небольшое количество росписей, дошедших до нас, в том числе авторства Дионисия, иконы Андрея Рублева, росписи ярославских и ростовских храмов. Работы православных художников того поколения были неким прорывом и созиданием в пространстве культуры, ведь православная культура в конце 1980-х – начале 1990-х была почти не открыта. Мы – наше поколение художников – уже учились у них…
Представители второго поколения художников, к которому принадлежу и я, закончили художественные вузы, учились уже у мастеров первого поколения. Моими учителями были и Евгений Николаевич Максимов, и Адольф Николаевич Овчинников. К тому времени было открыто уже больше возможностей для изучения церковного искусства, в конце 1990-х годов появились фотографии памятников Греции и Сербии, в большем количестве мы ездили в университет, слушали лекции Ольги Сигизмундовны Поповой по византийскому искусству. И все это было очень интересно, живо. Мы тоже шли наощупь, учились, открывали многое для себя, ездили по миру, смотрели храмы Равенны, Греции, Сербии, Каппадокии, Египта и расширяли свое представление о том, что такое православная культура, в том числе культура изобразительная.
Третье поколение – это молодые люди, которые учились уже в профильных иконописных школах или институтах, университетах, таких как Православный Свято-Тихоновский или Иконописная школа при Московской духовной академии. Они получили уже более методичное, причем именно иконописное образование.
И, конечно, этому поколению уже было открыто искусство так, как мы его сейчас все видим и знаем – как в срезе оникса видно все слои, так и мы знаем практически все храмы, которые до нас дошли, в мельчайших подробностях знаем любой уголок Софии Константинопольской, мозаики сицилийских храмов, разные века, эпохи, стили...
Конечно, у нас немного разные пути развития, тем не менее, все друг у друга учатся, все с большим интересом смотрят, как работают коллеги. Наверное, эти особенности путей каждого из художников определяют то, что и художники все очень разные – не только в своем ви́дении и почерке, но и в своей привязанности к какому-то стилю, времени, эпохе, в том, что они чувствуют, что для них является более адекватным в выявлении, выражении основного смысла церковного искусства, которым является Священное Писание.
Раньше скорость изменений в человеческой жизни, общественном дискурсе и быте была гораздо меньше, и это, наверное, помогало сохранению традиций и органическому прорастанию из них чего-то нового. Ныне, в условиях стремительно меняющегося мира, не стоим ли мы перед двойной проблемой: или жесткой консервации церковного искусства в традиции по состоянию на начало XX века, или новаций, полностью лишенных корней? Есть ли выход из этого тупика?
– Действительно, сейчас мы находимся в информационном пространстве, в котором, наверное, никто из предыдущих поколений человечества не жил. Поток видеоинформации, поток образов, в котором мы постоянно находимся, уникален. Я говорю безоценочно. И, конечно, такая уникальная ситуация обуславливает то, о чем я упомянул прежде: современное искусство очень разное, и оно основано на абсолютно разных временных течениях, стилях.
Как было раньше? Мы можем увидеть искусство Каппадокии XII века или датируемую примерно тем же временем церковь Спаса на Нередице в Новгороде – они созданы примерно в одной стилистической традиции, хотя между ними тысячи километров, к тому же передвижение и логистика в те времена были не в пример более сложными, чем сейчас. Искусство развивалось неспеша. Сегодня внутри православной культуры можно наблюдать интенсивную диффузию (перемешивание) с элементами эклектики.
Однако не могу сказать, что новации, которые сегодня происходят, однозначно противоречат традиции. Новации были всегда – просто в разные эпохи они шли с немного другой скоростью. Но главное ведь в том, чтобы за сменой стиля сущность церковного искусства как проповеди слова Божия оставалась. Просто для каждого народа и каждой эпохи вырабатывались свои, адекватные этому времени и месту, образные и языковые системы изобразительного искусства.
Сегодня этот процесс тоже идет, и новаторство, безусловно, есть в той степени, насколько вообще художественное творчество свободно. Потому что настоящий художник не задумывается о том, как писать, – он просто пишет, он чувствует, что нужно именно так. Другой вопрос, что серьезный и ответственный церковный художник всегда соотносится не столько с некими традициями, которые были в прошлом, сколько с задачей максимально точной передачи смыслов Священного Предания Церкви, которые он должен выразить в своих произведениях.
Проблема сочетания канона и самовыражения, безусловно, есть – имеются примеры, когда художника в творческом порыве «заносит» и он выходит за рамки смысла. Поэтому так важно понимание самим художником того, что он является посредником в передаче некоего сообщения, которое Господь адресует всем нам. Мы же люди Книги, в центре нашей культуры – слово Божие, Священное Писание, то откровение, которое Господь адресует всем нам и каждому из нас.
Но понимание того, что Господь хочет нам сказать, затруднено – именно об этом говорит притча о сеятеле. Слово Божие уразуметь можно только сердцем, напоминает нам Христос. Он приводит слова пророка Исайи, который, обращаясь к своим современникам, сказал: «Не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем». Собственно, название нашего фестиваля «Видеть и слышать» выросло именно из этих слов, из призыва Христа к каждому из нас увидеть и услышать, уразуметь сердцем. И это богови́дение, которое открывается святым, является смыслом христианской жизни.
Православная культура и есть тот инструмент, которым размягчается почва, в которую, согласно притче, падают семена, и семена эти – слово Божие. Этот инструмент должен превратить жесткую землю в ту самую добрую почву, о которой говорит Христос. Православная культура должна показать красоту эстетическую, а в первую очередь – красоту духовную. К этому все мы, художники, призваны.
Фестиваль призван показать зрителям достижения современного православного и околоправославного искусства, или это, скорее, дискуссионная площадка о путях его возможного развития? Предполагается ли провести какие-то круглые столы и пр.?
– Конечно, собрание такого большого количества художников и произведений современного церковного искусства ставит целью осознание путей, по которым мы все развиваемся. К сожалению, понимания того, что делается сегодня в храмах, не всегда есть и у прихожан, и у клириков, и у художников. Также можно наблюдать определенную тенденцию формального отношения к тем смыслам, ради которых церковное искусство делается.
Православному художнику очень важно, чтобы он работал над своими образами в непосредственном общении с пастырями Церкви и под их руководством В решениях VII Вселенского Собора, утвердившего иконопочитание, говорится, что клирики Церкви должны говорить, как и что художник пишет, а художник выполняет только техническую часть. Понятно, что под этим подразумевается высокое художественное мастерство, но сегодня нам хотелось бы, чтобы наши заказчики по глубине восприятия искусства, по глубине понимания того, что оно должно выражать, были такими, как святитель Григорий Палама или святитель Алексий Московский, или преподобный Сергий Радонежский, или Иона (Сысоевич), Ростовский митрополит, или святитель Филарет Московский (Дроздов), который курировал роспись Храма Христа Спасителя. Для нас это очень важно.
Важно обсуждение многих общих или даже очень частных вопросов, которые встают перед художниками в ежедневной работе. Например, как должны быть изображаемы на иконах новомученики – в той одежде, в которой они ходили в повседневной жизни и приняли мученический венец, или художник-иконописец должен на них набрасывать некие римские тоги по образу тех святых, которые приняли мученическую смерть в IV веке по Рождестве Христовом? Есть вопросы по надписанию святых в церковных росписях, на иконах. Важно обращать внимание на то, что увидит и что осознает прихожанин, который смотрит на росписи в храме. Он должен просто чувствовать красоту? Или он должен понимать символический язык икон и то, что через эти образы и композиции до него доносится определенное послание? Ведь, еще раз повторю, изображения в храме – это некий текст, который отражен в образах, и прихожанин может его читать, идти по житийным циклам. Например, в храмах XVI-XVII века порой изображались сюжеты из акафистов Пресвятой Богородице или другим святым. Так что же должен выносить для себя прихожанин из созерцания этих росписей?
Этих и других вопросов очень много. Например, о связи интерьера и экстерьера храма: насколько роспись должна стилистически соответствовать тому стилю архитектуры, в которой храм был построен?
На дискуссиях в рамках нашего фестиваля эти темы будут подниматься. Мы как организаторы не ждем, что удастся сразу найти на них однозначные ответы, поскольку, как мне кажется, на сегодняшний день у нас внутри Церкви не создано некое экспертное сообщество по вопросам изобразительного искусства. Действуют комиссии, есть Экспертный совет – это очень важные организации, которые просто необходимы, в частности, для контроля за теми процессами художественной жизни, которые идут в храмах. Но нам, пожалуй, не хватает диалога между художниками и искусствоведами, между художниками и священниками, а также диалога по этим темам внутри сообщества священников. Ответы на многие вопросы мы ждем именно от наших пастырей.
Поэтому нам видится, что фестиваль «Видеть и слышать» должен быть площадкой, на которой вопросы задаются. Надеемся, что форум не только станет ежегодным, но что также эта площадка будет наполнена интересным содержанием в течение всего года.
Такой диалог очень нужен, поэтому мы надеемся на то, что наш фестиваль получит отклик у большого числа людей, заинтересованных в том, чтобы содержательность и художественность современного православного искусства развивалась и набирала все большую высоту.
В рамках фестиваля пройдет презентация книги архитектора-реставратора Андрея Тутунова «Реставрация, строительство, консервация храмов, часовен и приходских строений. Пособие для священнослужителей». Насколько остро, по Вашему мнению, в России стоит вопрос не только развития имеющейся традиции храмового зодчества, но и сохранения и консервации дошедших до нас материальных памятников этой традиции или их руин?
– Отрадно, что в рамках нашего фестиваля проходят разнообразные мероприятия – и научно-просветительского характера, и культурного, и дискуссионного. Затронутая в книге Андрея Тутунова тема очень актуальна в наше время, поскольку касается того, как мы, современники, относимся к прошлому, к той культуре, которая нам досталась от предков и внутри которой мы живем и развиваемся. Наше отношение к ней должно быть отношением чад к своим родителям. Уважение, максимальное сбережение – это и есть важная составляющая высокой культуры.
То, что в названии книги есть пометка «пособие для священнослужителей», особенно ценно, поскольку многие из храмов, которые подверглись прежде осквернению и разрушению, требуют очень вдумчивого подхода. Эти храмы, мы знаем, пришли к нам через 70 лет эпохи отрицания христианской культуры, нередко они использовались как объекты бытовой жизнедеятельности, причем именно из-за этого не были полностью уничтожены, а смогли сохраниться, дойти до нас, пусть зачастую и в искаженном виде. Сегодня большая проблема в том, что частично такие строения остаются бесхозными, частично передаются Церкви в аварийном или руинированном состоянии, а у Церкви нет должной возможности их восстанавливать, за ними следить. Массу вопросов, которые должны решать профессионалы, архитекторы, реставраторы, инженеры, приходится на местах решать священникам – пастырям, которые должны заниматься душами людей, а не кирпичами, сводами, вентиляцией, отведением воды из-под фундамента и т.д.
В этой сфере огромное количество проблем, и мы только начинаем эти проблемы определять, систематизировать. У нас много храмов, которые вообще не попадают ни под какой учет, у нас нет единой базы храмов России, и это большая проблема. Нередко даже те храмы, которые находятся под охраной государства, остаются без должного внимания и постепенно разрушаются. Известно, что каждый год мы теряем несколько десятков храмов, которые из аварийного состояния переходят в руинированное.
Вопросам сохранения и реставрации храмов, их каталогизации, создания единой базы по всем объектам церковной архитектуры и будет посвящена встреча в рамках фестиваля «Видеть и слышать» (она пройдет 1 ноября с 12:00 до 18:00). Мне кажется, что должное продолжение должен получить подвиг сохранения храмов в советское время, который совершило поколение наших родителей (в том числе и мой отец), когда был создано Общество охраны памятников истории и культуры. Тогда великим достижением русской интеллигенции стало то, что на рубеже 1960–1970-х годов удалось добиться принятия государством закона об охране памятников. Благодаря этому законодательному акту было сохранено для будущих поколений очень много памятников, в том числе и церковных святынь. Энергия подвига того поколения, мне кажется, необходима и сейчас, поэтому очень важно движение снизу – движение общественности, движение сердец, людей небезразличных к культуре – которое должно привести к некоему оживлению процесса и приданию большей гласности процессам, которые происходят в этой области.
Эти вопросы необходимо поднимать на разных площадках. Наш фестиваль – одна из немногих площадок, где такие обсуждения ведутся, и у нас в круглом столе будут участвовать общественные организации, занимающиеся вопросами реставрации и сохранения памятников, в том числе памятников духовной культуры, храмовых зданий. Мне кажется, что сейчас мы находимся в начале пути – должно произойти обновление движения по сохранению, консервации памятников.
Безусловно, энергия разных энтузиастов и движений должна быть аккумулирована. И мне отрадно, что наш фестиваль является одной из площадок, на которой будет зажжено от этой энергии пламя. Будем надеяться, что в дальнейшей жизни нашего проекта это направление будет также получит развитие.
Беседовала Наталия БУБЕНЦОВА