Представитель BELPOL Андрей Остапович — о «списках», по которым силовики проводят облавы на беларусов, и можно ли минимизировать риски. С конца октября в Беларуси продолжаются массовые задержания: по данным правозащитников, силовики уже провели облавы в Минске, Гомеле, Могилеве, Сморгони, Волковыске, Молодечно, Новогрудке. Часть задержанных беларусов до сих пор находится за решеткой. По данным правозащитников, одновременно работали КГБ и ГУБОПиК: одни ходили по домам активистов, другие устраивали рейды на предприятиях, а участковые «отрабатывали» списки людей, которых ранее задерживали за участие в протестах 2020 года. Также есть информация, что акция массового запугивания продолжится в декабре-январе, в рамках подготовки режима к «выборам». Что об этом известно и можно ли подготовиться к проверкам силовиков? — Дума, что это не нагнетание, а констатация факта, — говорит бывший старший следователь, представитель BELPOL Андрей Остапович в эфире Обычного утра. — Мы видим, что с течением времени ситуация в стране становится все хуже, и Беларусь погружается в самую противную форму диктатуры. Даже после «выборов», по мнению Остаповича, режим если и сбавит обороты и интенсивность репрессий, то не из каких-то гуманистических соображений, а только чтобы дать передышку «уставшим» силовикам. Но в целом тенденция на ухудшение продолжится — что проявится в ужесточении законодательных актов, «фильтрации» и преследования нелояльных и так далее. Как беларусам понять, могут ли они быть в списках, по которым силовики проводят облавы и так называемые профилактические задержания? По словам представителя BELPOL, теперь таких списков огромное количество: — Легче объяснить, как они формировались, чтобы человек представлял, мог он туда попасть теоретически или нет, и к чему ему готовиться. В списках — все, кто был задержан в 2020 году и позже по «политическим» вопросам. Таких людей вносили в базу «БЕСпорядки», у нас она есть, на 2021 год там было порядка 60-70 тысяч записей. Но эти данные еще не были сведены в единое целое, мы знаем, что позже эта работа была проведена. Есть списки тех, кто был уволен по политическим мотивам — все эти увольнения объединяются, причины сводятся в общую базу, и «прийти» могут по другим, не связанным с местом работы, вопросам. Также, по словам бывшего следователя, в зоне риска беларусы, которые не были привлечены к административной ответственности, но задерживались и у них изымалась техника — телефоны, ноутбуки и т. д. Поскольку доступ силовиков к любым информационным системам в Беларуси унифицирован и практически не ограничен, говорит Андрей Остапович, — угроза повторного преследования висит над всеми беларусами, кто каким-либо образом попадал в поле зрения силовиков, будь то КГБ, Следственный комитет, ДФР или участковые милиционеры. — Это относится даже к тем, у кого задерживали знакомых и изымали телефоны — вы есть у них в контактах, система анализирует все контакты и переписки, в том числе в ручном режиме велась работа по деанонимизации скрытых пользователей Телеграм. И нужно назвать еще одну группу риска: все, кто часто ездит за границу в страны, «враждебные» беларускому режиму. Могут подойти с вопросиками пограничники, таможенники, комитетчики — все, кто носит погоны. Что можно сделать, чтобы минимизировать для себя риски встречи с силовиками и проверки техники? — Сколько советов давалось, и нами, и другими инициативами: почистить телефоны с фотографиями событий 2020 года — даже сейчас, в 2024 году, до сих пор есть люди, которых задерживают впервые и у которых находят в галереях никак не спрятанные фото маршей, митингов, — говорит Андрей Остапович. — Поэтому я, даже находясь в Польше в безопасности, не представляя из себя угрозы польскому государству — ежемесячно все, что наснимал на телефон, записываю на зашифрованный винчестер и ничего не храню в телефоне. Это меры безопасности в современном мире: защита своих личных данных, даже не от беларуской диктатуры, становится очень важным аспектом для каждого человека. Например, мне как следователю через 2-3 года уже не нужно будет проводить допрос. Нужен будет только телефон, оттуда я узнаю достоверную и систематизированную информацию, которую человек может забыть, солгать, увернуться. Поэтому — следите за тем, что вы храните на своих телефонах, посмотрите несколько инструкций <о том, как удалять данные, — С.>. Почитайте о том, как силовики отслеживают ваши действия: такси, магазины; сколько почт и где надо иметь — это если кратко. Но вообще, в реалиях Беларуси мы, наверное, приходим к тому, что у каждого человека должно быть два телефона: один, с которым ты ходишь на работу, передвигаешься по улицам, второй для личных целей, максимально защищенный. Универсальных советов, как вести себя на допросе у силовиков, нет, продолжает Андрей Остапович: «разные люди, разные структуры и подходы». Как минимум, говорит он, важно узнать, кто именно к вам пришел — это должно быть указано в постановлении на обыск/арест, или в удостоверении сотрудников, — это позволит понять, идет ли речь об уголовном деле (если вызвал к себе следователь) или, возможно, о «профилактике» или проверке (в случае милиции). — Если приходит ГУБОП — там может быть физическое насилие, пытки, это самые «отбитые», опасные силовики. Туда же — ОМОН. Если следователи — насилия не будет, можно вести себя немножко понаглее, но не сильно, требовать соблюдения законодательства. КГБ, в принципе, также действует относительно в рамках закона. Когда применяются схемы угроз и насилия, тут единственное, что можно посоветовать, это закрыться в себе и молчать, не провоцировать. Но не мене опасен и подход, когда силовики изображают «добрячков»: расскажи все, и пойдешь домой — вы расслабляетесь и выдаете ненужную информацию. Лучше схемы, чем не давать показаний, ссылаясь на статью Конституции (статья «Никто не должен принуждаться к даче показаний и объяснений против самого себя, членов своей семьи, близких родственников», — С.), наверное, не придумать. А если вас вынудят давать показания — отвечать односложно, не рассказывать больше, чем спрашивают, не откровенничать. Потому что вы никогда не переиграете, даже имея высокий интеллект, человека, у которого больше опыта в ведении допросов, который знает, под какую фабулу преступления он вас подводит, какое слово в протоколе допроса склонит дело в сторону уголовного или нет.
