Восстание 1905 года - глазами американцев

Россия глухо роптала еще с конца 1904-го. Но если бы император принял мирное шествие, ведомое священником Георгием Гапоном, 9 января другого года, все могло успокоиться.

Но не обошлось. После январского расстрела на Дворцовой площади царь стал предметом жгучей ненависти. Покатились по просторам Российской империи забастовки, стачки. Немного успокоил общественные страсти подписанный 17 октября 1905 года Высочайший манифест о даровании России Конституции, гражданских свобод и Государственной думы. Казалось, Россия наконец-то стала свободной — можно было писать, как хочется, верить в кого желаешь, собираться, где вздумается.

Но это было на словах, а на деле Цензурный комитет возбудил уголовные дела против редакторов либеральных газет «Вечерняя почта», «Голос жизни», «Новости дня». На неблагонадежных обрушились репрессии, предвыборные собрания не разрешались или разгонялись.
«Столкновение приближалось со стихийной силой, — вспоминал член боевой организации эсеров Владимир Зензинов. — Так приближается гроза с громом, молнией, ливнем… Думаю, что в глубине души мы все были уверены в неизбежности поражения: что, в самом деле, кроме поражения, могли мы ждать при столкновении с войсками, вооруженными пулеметами и артиллерией?»


Кровавое воскресенье.


Бойня на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге.

С другой стороны к продолжению революции тщательно готовились - закупали оружие, финансировали создание боевых отрядов. Немалые деньги ссудили фабриканты — в частности, Савва Морозов, его племянник Петр Шмит, хозяин мебельной фабрики на Пресне, ставшей очагом восстания, прозванной «чертовым» гнездом". Но не только богачи, но и состоятельные интеллигенты посодействовали восстанию — например, Максим Горький, его супруга, артистка Мария Андреева. И другая артистка — Вера Комиссаржевская передал революционерам 2000 рублей - громадные деньги по тем временам. Револьверы и винтовки везли из Швеции, мастерили оружие на Сестрорецком, Балтийском, Ижорском, Невском, Александровском заводах.


Самый главный двигатель революции - нищета.

Детонатором к восстанию в Москве послужило случайное убийство Николая Баумана, члена ЦК РСДРП. Накануне принятия манифеста Бауман вышел по амнистии из Таганской тюрьмы, где отбывал срок по статье за терроризм. 18 октября 1905 года после митинга студентов в Техническом училище радостный Бауман ехал в пролетке, держа в руках лозунг «Долой самодержавие!». На его беду в это же время отставной солдат конногвардейского полка Николай Михалин вышел прогуляться и выпить водки по случаю манифеста. Гулял он со своей тросточкой, сделанной из обрезка водопроводной трубы - настоящая трость стоила дорого. И увидел лозунг Баумана. Отставной солдат, верой и правдой служивший царю и Отечеству, решил вырвать мерзкий лозунг. Он вскочил в коляску и ухватился за флаг. Бауман в ответ выхватил из кармана браунинг и выстрелил в нападавшего. Но бывший кавалерист ударом своей «тросточки» успел отвести пистолет в сторону, а потом хватил трубой члена ЦК РСДРП по голове, от чего тот вывалился из пролетки на мостовую. Правда, Бауман тут же вскочил на ноги и побежал, забыв про пистолет, но храбрый солдат Михалин нагнал его и еще три раза с оттягом, как шашкой, ударил его тростью. В итоге Бауман скончался. Похороны Баумана — «жертвы, принесенной на алтарь революции», превратились в гигантскую демонстрацию, на которой было принято решение о скором начале всеобщей стачки.


Кровавое воскресенье


Стачка

7 декабря забастовало большинство фабрик и заводов. Как писали очевидцы этих событий, по Мясницкой ходят толпы, закрывают все магазины и конторы. Остановились предприятия, погас свет, застыли на путях трамваи. Горожане, почуяв недоброе, запасались продуктами, керосином, свечами, водой. Встала «железка», за исключением Николаевской дороги — ее обслуживали безропотные солдаты.



Однако ни напряжения, ни, тем более, злобы не ощущалось. «Точно праздник, — умилялась графиня Екатерина Камаровская. — Везде массы народу, рабочие гуляют веселой толпой с красными флагами. Масса молодежи! То и дело слышно: „Товарищи, всеобщая забастовка!“ Таким образом, точно поздравляют всех с самой большой радостью…»



Приехавший в Москву Горький отметил, что «в отношении войска в публике наблюдается некоторое юмористическое добродушие»: «Чего же вы — стрелять в нас хотите?» — спрашивают солдаты, усмехаясь. — «А вы?» — «Нам неохота». — «Ну и хорошо». — «А вы чего бунтуете?» — «Мы — смирно…»



8 декабря в саду «Аквариум» собрался митинг. Полиция его разогнала, жертв не было. Но эсеры в ответ швырнули бомбу в окно того же охранного, убив и ранив несколько полицейских. Это была прелюдия восстания, а на другой день, 9 декабря, кровь уже обильно пролилась на декабрьский снег.



10 декабря. На Чистых прудах в училище Ивана Фидлера, что близ Чистых прудов, собрались вооруженные студенты с ручными бомбами и пулеметами. Новый генерал-губернатор Дубасов приказал стрелять по училищу из пушек. Здание было разрушено, большинство участников событий спаслись через соседний дом. В доме был обнаружен и склад оружия – конфисковано 6 винтовок, 16 браунингов и 13 бомб (надо полагать, это были гранаты).



В тот же день на Страстной площади с 6 вечера до 6 утра шла пальба. Войска действуют по приказанию Правительства. Вся Тверская в баррикадах. Старых Триумфальных ворот была баррикада, сделанная из двух столбов трамвая, приволокли откуда-то железные ворота и поставили их поперек улицы. Сверх того, на улице сделали заграждения из колючей проволоки, привязав ее к фонарным столбам.



11 декабря. Вся Москва покрылась баррикадами. Стихийно или по чьему-то приказу? История не ответила этот вопрос, да и неважно. Главное — факт. Из инструкции «Советы восставшим рабочим»: «Главное правило — не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами человека в три-четыре, не больше… Казаков не жалейте. На них много народной крови, они всегдашние враги рабочих… На драгун и патрули делайте нападения и уничтожайте. В борьбе с полицией поступайте так. Всех высших чинов до пристава включительно при всяком удобном случае убивайте. Околоточных обезоруживайте и арестовывайте, тех же, которые известны своей жестокостью и подлостью, тоже убивайте… Дворникам запрещайте запирать ворота. Это очень важно. Следите за ними, и если кто не послушает, то в первый раз побейте, а во второй — убейте…"



Эсер Зензинов писал: «В первые дни впечатление от неожиданного, сказочного успеха… было опьяняющее. Москва — сердце России, оплот реакции и самодержавия, царство черной сотни — покрыта баррикадами, и эти баррикады держатся против регулярных войск с артиллерией и пулеметами!»



«Канонада не смолкает, — писала одна из московских газет. — Грохочут пушки, трещат пулеметы… В бою пали уже сотни, а может быть, и тысячи жертв. Быстро редеющие ряды революционеров, расстреливаемых буквально как птицы, ежеминутно пополняются новыми и новыми силами. Боевая дружина превратилась в какую-то многоголовую гидру: вместо каждой отрубленной головы уже вырастают две новые…»



Несмотря на пальбу, толпы людей собирались на тротуарах, на углах и везде, где было какое-то подобие прикрытия, и глазели на происходящее. Нередко любопытные падали, сраженные шальной пулей. Как писал Владимир Ламм, известный в свое время певец, "Проклятый Дубасов велел поставить на страстной площади пушки, и открыто, для отстрастки, пальбу во все 4 стороны… Убиваются все случайные прохожие, женщины, дети, живущие в обстреливаемых местностях, а также случайные прохожие... У Красных ворот тоже пушки, и туда никого не пускают… Убивают случайных прохожих в сфере огня. Идиотство невообразимое. Что за цель убивать ради убийства? Или правительство желает достигнуть террора путем упражнения войск в стрельбе по живым мишеням?»


Погром в водочном магазине

12 декабря. Владимир Ламм: "С утра было тихо, выстрелов не слышно. Забастовка продолжается, телефон не работает, узнать ничего нельзя. С 12-ти дня опять пошла пальба из пушек и ружей… Со Страстной площади шла оживленная канонада из ружей по направлению к Триумфальным воротам".


В Санкт-Петербурге был введен комендантский час.

14 декабря. Владимир Ламм: "Сегодня опять палят. Установлены новые правила для ходьбы по улицам. Свободный проход от 6 утра до 6 вечера, от 6 до 9 проходящих обыскивают, а потом в них прямо стреляют".



15 декабря. Положение без перемен, только стрельбы из пушек не слышно, а из ружей стреляют и днем, и ночью. Открылось несколько магазинов в центре.


Царь Николай II встречается с делегацией крестьян.

16 декабря. Пушечной стрельбы не слышно, и вообще, вроде бы всё успокаивается. На Мясницкой открылись все магазины, и город принял обычный вид – будто ничего и не было. Телеграф разрушен, повалены почти все столбы. Трамвай не работает.



17 декабря. С утра опять пушечная стрельба. Газеты сообщают, что накануне было большое кровопролитие на окраинах. Говорят, что сегодня вся Пресня (около зоологического сада) в огне. На Малой Дмитровке бомбардировка, У Покровского моста (на Яузе) благополучно.


Полицейское следствие

19 декабря. в Москву прибыли Ладожский и Семеновский полки. Командир последнего, полковник Георгий Мин приказал «арестованных не иметь и действовать беспощадно».

20 декабря. Владимир Ламм: "Москва успокоилась. На улицах масса народа. Все бегут, все торопятся, у всех деловые лица".




После восстания в Москве власть довольно быстро расправилась с террористами. Во-первых, были перерезаны все каналы финансирования. Во-вторых, полиция буквально в один миг перешла в решительное наступление на террористов. В-третьих, в газетах были опубликованы имена 2500 агентов Охранного ффотделения, действовавших в революционных кружках. Среди них, кстати, были и имена «настоящих» бомбистов, которые в действительности никогда не сотрудничали со спецслужбами. Но самое главное: организаторы «революции», добившись возможности действовать легальными методами, тут же преобразовались в парламентские партии. И террор умер - по крайней мере на 12 лет.


Заседание земства.