На каком языке вам снятся сны?

Через день после вступления в должность уполномоченный федерального правительства по делам переселенцев и национальных меньшинств Бернд Фабрициус приехал в Москву. Поводом для поездки стало 20-летие "МНГ". Редакция собрала вопросы представителей самоорганизации российских немцев и задала их уполномоченному.

Председатель Союза изгнанных Бернд Фабрициус стал уполномоченным по делам переселенцев / Денис Шабанов

Ольга Лиценбергер, историк, член Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев, поздняя переселенка Почему пенсия поздних переселенцев меньше, чем пенсия немцев, давно проживающих в стране? Я считаю это "несправедливостью поколений" в немецкой пенсионной системе. Началось это в 1996 году, на пике эмиграционной волны, с дебатов завистников, всколыхнувших немецкое общество. Людей проинформировали, что приезжает очень много людей, которые никогда не делали взносов в немецкую пенсионную систему, но сейчас несправедливо получают пенсию. Все было направлено на то, чтобы полностью отменить закон о пенсиях поздних переселенцев и изгнанных. Был найден компромисс – резкое снижение пенсий, оправдываемое жалким термином "получение признания". Другими словами, сначала все было сделано для того, чтобы общество это не одобрило, зато потом ему было сказано, что его доверие нужно восстановить, сокращая при этом пенсии наполовину. Сначала было произведено общее сокращение на 40%, затем дополнительно введено ограничение, когда общий размер пенсии независимо от биографии равен сумме ниже официального прожиточного минимума, а именно на 25 пенсионных баллов. Это соответствует примерно 750 евро. Что вы имеете в виду под "несправедливостью поколений"? Аргумент, что поздние переселенцы никогда не делали никаких взносов, я считаю в корне неверным. У нас в Германии не такая пенсионная система, что сначала вносятся деньги в казну, а потом через 30 лет из нее выплачиваются дивиденды. У нас действует "договор поколений". 200 лет назад состоялся переход от системы поддержки семьей к системе солидарности. Это было сделано для того, чтобы семьи, которые по каким-то причинам не имели детей, или те, кто остался на старости один, не лишались бы поддержки. Было сказано: мы возьмем у тех, кто сегодня работает, и отдадим тем, кто уже не работает. То есть договор поколений. Сейчас от поздних переселенцев, в том числе российских немцев, в пенсионную кассу поступает больше взносов, чем получают их родители. Причина этого в возрастной структуре. Например, нас в семье у родителей трое. В Германии это скорее исключение. Число поздних переселенцев, делающих отчисления в пенсионный фонд, намного выше. Поэтому я могу понять критику по поводу низких пенсий. Я уже много лет борюсь за то, чтобы устранить эту несправедливость. И в будущем это тоже будет одной из основных моих задач. Ольга Силантьева, главный редактор "МНГ", заведующая кафедрой истории и культуры в Институте этнокультурного образования – BiZ Каждый уполномоченный, вступая в должность, расставляет свои акценты, а иногда, как это было с приходом Йохена Вельта в 1998 году, кардинально меняет направление политики помощи. Вы за преемственность или за перемены? Я рассматриваю свою работу не как отмежевание или продолжение. Каждое время нуждается в своих ответах. Я с удовольствием расскажу вам, на что, с моей точки зрения, нужно сделать акценты сегодня и какие я хочу расставить, в зависимости от двух сфер деятельности – интересов российских немцев в Германии и в России. Начнем со второй: для меня важны укрепление идентичности и культурного самоопределения своего местоположения. При этом знание родного языка имеет центральное значение. Я понимаю особую ранимость российских немцев, проживающих как диаспора в такой огромной стране. Невероятно тяжело в такой ситуации воспринимать себя народом. Все, что способствует чувству единения и общности диаспоры, я хочу поддерживать и продвигать. Это возможно тогда, когда в этом участвует и молодое поколение. Нам нужен этот трансфер культурного самоопределения месторасположения. Я хочу уделить особое внимание молодежной работе и развитию связей между немцами из России и других стран СНГ. Более того, мы должны сделать так, чтобы немецкие меньшинства, живущие за пределами Германии, теснее сотрудничали, чтобы сохраняли свою самобытность и противостояли ассимиляции. А в Германии? Там также важно заботиться об этом культурном самоопределении своего местоположения. Мы должны дать понять людям, что их культура значима и что мы как Федеративная Республика Германия не оставим их одних. В §96 Закона "Об изгнанных и беженцах" записано, что сохранение и дальнейшее развитие культуры немецких меньшинств, в том числе и в местах их происхождения, – это задача всего общества. Помимо этого есть много отдельных проблем, которые я буду решать как адвокат поздних переселенцев. Ранее упомянутые пенсии – это большая тема. Я вижу, что и молодое поколение эмигрировавших российских немцев нуждается в поддержке. Эти молодые люди не чувствуют себя нигде по-настоящему дома, и им не хватает именно в последние годы этой культуры гостеприимства в Германии. Я попробую вести просветительскую работу. Павел Эккерт, управляющий культурно-делового центра "Российско-немецкий дом" в Омске Не следует ли в вопросе поддержки российских немцев лучше сконцентрироваться на молодежи и языке и в меньшей степени на политических преследованиях в советские времена, на пожилых и на гуманитарной помощи, как это было раньше? Для меня нет либо-либо, а есть и то, и то. Об истории, которая отложила отпечаток на этой этнической группе и является фактором ее идентичности, нужно говорить и в будущем. Будущему поколению российских немцев будет важно знать, что произошло в прошлом веке, что их корни идут оттуда. Но я также считаю, что такой трансфер воспоминаний от старшего поколения к молодому должен удастся. И язык, естественно, становится ключом к нему. Не хочу лишний раз использовать термин "идентичность", но уверен, что язык, особенно родной язык, это важный путь к собственному "Я", к культуре, обществу и истории. Поэтому мы должны делать все возможное, чтобы обучение родному языку начиналось как можно раньше, не так, как это сейчас происходит. Считаю, что поздно начинать заниматься в третьем, четвертом или пятом классе, когда личность уже во многом сформировалась и язык не воспринимается как что-то естественное. Я думаю, что родной язык, на котором действительно говорят, как раз и отличается тем, что он становится языком снов. Я все время спрашиваю людей, на каком языке или диалекте они видят сны. Мой родной язык – трансильванский саксонский, средневерхненемецкий, похожий на люксембургский. Я вижу сны на этом диалекте, я так вырос. Если нам удастся у российских немцев вытащить немецкий из зимней спячки, в который впал язык в ходе репрессий после Второй мировой войны, будь это в форме диалекта, на котором говорили бабушки и дедушки, то будет создана важная основа для культурной принадлежности. То, что гуманитарная помощь и поддержка пожилых людей будут и впредь важны, для меня само собой разумеющееся. Александр Гейер, директор Томского областного Российско-немецкого дома (РНД) РНД работают как с российскими, так и с немецкими структурами. Каким вы видите дальнейшее развитие таких домов? С моей точки зрения, абсолютно верно, что РНД интегрируются в том поле, в котором они существуют, вместо того чтобы замыкаться на решении только своих этнокультурных проблем. Эти дома играют важную роль моста внутри общества, для которого они созданы, к обществу, которое их окружает, и даже для двусторонних связей между Россией и Германией. Беседовал Тино Кюнцель, перевод Ольги Силантьевой Московская Немецкая газета