«Чем больше удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше»
19 марта 1922 года Владимир Ленин направил специальное письмо членам Политбюро ЦК РКП(б). Хотя оно и так было под грифом «строго секретно», Ленин дважды особо оговорил, чтобы «ни в каком случае копий не снимать», а само письмо «вернуть секретарю тотчас по прочтении». Столь повышенная секретность не удивляет: в письме излагался план кампании полного разгрома Русской православной церкви и изъятия всех ее ценностей.
Церковные ценности большевики изымали и ранее, но именно в 1922 году это обрело облик цельной, детально продуманной и хорошо организованной спецоперации. Формально одобренной декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 года о насильственном изъятии церковных ценностей – якобы в пользу голодающих. На деле страшный голод, охвативший страну, стал лишь крайне удачным – с точки зрения Политбюро – поводом для решения сразу нескольких задач: ускоренной ликвидации Русской православной церкви как таковой, и ее же тотального ограбления. Пускать изъятые ценности, например, на закупки за рубежом продовольствия для голодающих, совершенно не предполагалось. О чем и свидетельствовал данный документ, написанный вскоре после кровавых событий в Шуе – там 15 марта 1922 года подразделения ЧОН и красноармейцы из пулеметов и винтовок расстреляли толпу горожан, протестовавших против изъятия церковных ценностей.
Ленин предлагает немедленно воспользоваться событиями в Шуе, поскольку именно «данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, – настаивал Ильич, – когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».
Задача акции обозначена предельно откровенно: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, – наставлял соратников Ленин, – чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе (там открывалась международная конференция, на которой большевики рассчитывали добиться своего признания де-юре и некоторых экономических преференций. – Прим. ред.) в особенности – совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне». – Откровеннее и не скажешь!
«Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, – продолжал Ленин, – что, если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение, в особенности, еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью… Мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства… Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий».
И, наконец, набор конкретных мер: «Официально выступать с какими [бы] то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает)».
Указания относительно учинения показательных репрессий по-ленински точны и ясны: послать в Шую «одного из самых энергичных, толковых и распорядительных… представителей центральной власти», дав ему «словесную инструкцию через одного из членов Политбюро… чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии… Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был поведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и несколько других духовных центров».
На предстоящем же XI съезде РКП(б) Ленин предлагал устроить «секретное совещание», приняв секретное же решение, «что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок». «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, – откровенно пишет Ильич, – тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Но, разумеется, строжайшая конспирация везде и во всем, потому надо «назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке». И затем назначить «особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах».
Материалы подготовил
Владимир Воронов