«Я — плоть и кровь от УВЗ». Интервью с главным депутатом Нижнего Тагила

После недели работы в должности председателя Нижнетагильской думы Вадим Раудштейн рассказал TagilCity.ru о главных проблемах города, новых депутатских задачах и адвокатском прошлом, когда он защищал преступников и писал устав города, а также сравнил мэра Владислава Пинаева с его предшественником Сергеем Носовым. Антон Селиверстов, TagilCity.ru: Как вам первые две недели в новой должности? Вадим Раудштейн: Работаем. Тяжелее стало? Нет, но новые обязанности появились… (в это время Вадим Раудштейн смотрит сообщение в телефоне и объясняет: «Вчера забыл друга поздравить с днём рождения») У меня больше интереса к работе с документами и меньше ко всяким представительским функциям, потому что они время занимают, которое я с удовольствием тратил бы непосредственно на работу, и эмоционально больше отнимает. То, что про день рождения друга забыли, это с новым режимом работы связано? Нет. Мы вчера по телефону общались, обменивались фотографиями, а вот вылетело из головы, что у него день рождения. Это мой одноклассник, у нас очень дружный класс. Хоть школу мы закончили 42 года назад, до сих пор общаемся и регулярно поздравляем друг друга с праздниками. У меня на календаре отмечены даты, когда и кого надо поздравить, но вот как этот месяц начался, я не включился до конца. То есть, небольшой стресс из-за назначения, хоть и положительный, испытываете? Конечно. Раньше я ложился спать в 12 часов, а теперь уже в 11 начинаю потихонечку засыпать. Зато я встаю раньше. Я другу в шесть утра сегодня набрал, извинился, поздравил, сказал: «Можешь называть меня зажравшимся чиновником, но ты для меня всё равно лучший друг, я тебя люблю». Кстати, как вас коллеги-депутаты поздравляли с назначением — мы видели на заседании думы, а как друзья и родственник отреагировали? Кто-то поздравлял, а кто-то спрашивал: «Тебе это надо? Может, сожаление высказать?» Я отвечал: «Нет. Я шёл на это сознательно». Потому что за 16 лет работы в думе на непостоянной основе у меня появились определённые задумки, которые можно реализовать на должности председателя. Я некоторые уже коллегам озвучил, они меня готовы поддержать. Какие задумки? Хочу прорезервировать документы, который касаются работы думы. У нас тот же регламент, который составлялся ещё при Валентине Павловне Исаевой. Конечно, были изменения, но база его готовилась, когда она была зампредседателя гордумы, и мы вместе с ней это регламент ваяли. Я попросил работников каждой комиссии, чтобы они подняли документы, регламентирующие деятельность их направлений, я параллельно буду эти документы изучать, и мы эти документы актуализируем. Вы — статусный адвокат, один из лучших в городе. Для вас постоянный переход в гордуму на должность председателя — это повышение? Это совершенно несравнимые вещи, потому что адвокат не является госслужащим. Мы, как и церковь, отделены от государства — это один из важных принципов адвокатуры. Никто не вправе давать указание адвокату, какую он должен занять позицию. Единственный, кто его может поправить, если он нарушает правила адвокатской этики — это совет адвокатской палаты, в которую я входил много лет, но сейчас тоже оставил. Были клиенты, от которых в момент перехода пришлось отказаться? Да Как отреагировали? Конечно, люди были расстроены, но мне за месяц было известно, что определённые согласования шли. Чтобы с чистой совестью смотреть в глаза людей, старался не принимать новые поручения, а небольшие остатки, которые недоработал, передал коллегам. Я не могу начать работать, а потом объявить, что ухожу. Я потерял с точки зрения финансовой (из-за отказа принимать новые дела), но совесть моя чиста. Как вообще переход на постоянную основу в думу сказалась на ваших доходах? Зарплата адвоката нестабильна, не гарантирована. По-моему, вы на имя себе так заработали, что проблем с нехваткой клиентов давно не возникает. Когда ко мне приходили люди, и я называл гонорар, они удивлялись: «Мы думали, вы — самый дорогой адвокат». Я — не самый дорогой адвокат. Сумм раскрывать не буду, конечно. Во-первых, разные дела: по некоторым работаешь годами, а другие заканчиваются за один-два дня. И потом, это соглашение, которое охраняется законом. Теперь, при переходе на должность спикера, вы получаете постоянную оплату. Это же работа на постоянной основе. Это достойная заработная плата. Мои дети обеспечены и конторе, в которой я был заведующим, скорее всего заведующим станет мой старший сын — коллеги поддержали его кандидатуру. Я считаю, что в хорошие руки контору передал. Как дальше сложится — я не знаю. Я с гордостью всегда говорил, что иду в команде УВЗ, и против не пойду. У меня родители на двоих 115 лет проработали на «Уралвагонзаводе», я сам там работал, я, что называется, — плоть и кровь от УВЗ. Поэтому, если поддержит УВЗ меня на следующий год, то я пойду. Но я бы не согласился на должность спикера, если бы это не было консолидированным решением на самом высоком уровне. Я уже поблагодарил и гендиректора УВЗ [Александра Потапова], и вице-президента ЕВРАЗ Дениса Новоженова, который мне сказал: «Вадим Анатольевич, я другого человека на месте спикера не мыслю, потому что ты — высококлассный специалист». Планы у вас большие: актуализация документов — это большой объем работы, непрерывный процесс. Не настолько. Это можно спокойно сделать. Вот наглядный пример: на комиссии будет рассматриваться вопрос по почётным ветеранам, есть положение, что надо выдвигать пять достойных людей. Во-первых, сразу же возникает вопрос, как распределить грамоты. У нас пять человек, а районов — три, и какой-то из них остаётся обделённым. С другой стороны, мы должны думать о бюджете. Людей, которые награждены не так много, дай Бог им здоровья (их 63 человека), но они ежемесячно получают небольшую доплату. Когда этот документ принимали, я тоже участвовал в его разработке. Мы указали, что основанием для присвоения звания является участие не менее пяти лет в общественных ветеранских организациях. На сегодня у меня есть три человека, который достойны награды, но этому условию не соответствуют по формальным основаниям. Во-первых, Руслан Хасанович Пшизов: 79 лет, человек до сих пор приносит пользу нашему городу, входя во все комиссии по дорогам, уважаемый аксакал. Вчера мне говорит: «Десять километров я вчера прошёл». Вот для него эта работа и этот город — это жизнь, он городу всю эту жизнь отдал, и продолжает приносить пользу. Но звание почётного ветерана ему присвоить не могут. Точно так же, как Михаилу Аршанскому. За 80 лет уже человеку и столько пользы принёс, а вот тоже не можем [наградить званием почётного ветерана], потому что не состоит в ветеранской организации. Вот это мы будем корректировать. Есть над чем работать. У нас было много вопросов к нашему регламенту, где-то он заводил нас в тупик. Сегодня в город поступят, возможно, деньги дополнительные, которые высвободятся в связи с неисполнением каких-то обязательств, и мы, чтобы федеральные деньги не упустить, должны провести их в режиме нон-стоп. Для этого и нужно привести регламент в соответствие. А вы ведь и в написании устава города участвовали. Да. Первый устав нашего города был принят в 1993 году. Я, тогда ещё достаточно молодой, проработал лет восемь-девять адвокатом. В пятницу раздаётся звонок, и мне говорят: «Здравствуйте, это Ирина Юрьевна (Акулова, хороший человек была, управделами администрации, царствие ей Небесное), вас на понедельник приглашает к себе глава города Николай Диденко». Я говорю: «Не понял. Что я ему плохого сделал?» Для меня это была интрига. В понедельник ещё в старое здание администрации я приехал, и меня попросили прорезервировать проект устава. Сказали, что знают обо мне добрую славу, что я — грамотный юрист. Николай Наумович хотел, чтобы я трудоустроился главным специалистом с перспективой на начальника по правовому управлению». Устав я прорезервировал и сказал: «Спасибо большое за доверие, но я — человек свободной профессии». За четыре созыва мне предлагали занятие должности и председателя, и зама, но я от них отказывался. Когда УВЗ возглавил Николай Александровича Малых, с которым мы много лет в добрых отношениях, он тоже говорил: «Готовься быть у меня начальником правового управления». Я сказал: «Николай Саныч, я вас искренне уважаю и люблю, но я человек свободной профессии». Что сейчас изменилось для человека свободной профессии? Я уже стал довольно взрослым человеком, практически сорок лет работал сначала следователем, потом адвокатом, ходил по отделениям и полиция, и прокуратура, и по следственным изоляторам. Решил, что уже есть опыт для дела, которому я посвящал себя на общественных началах. (Я всегда подчёркиваю, что я за эти 15 лет работы в думе не получил ни одного рубля, кроме компенсации, которую нам платят за бензин и так далее. Каждый из депутатов, кто работает, допустим, на УВЗ или НТМК, при переходе сохраняет заработную плату. Мне сохранять нечего — я работаю сам на себя. И я 22 года заведовал адвокатской конторой, но за деятельность заведующего ни рубля не взял себе. На коллег, каждый из которых сам платит за бухгалтера, за секретаря и так далее, накладывать ещё и расходы за заведующего, мне совесть не позволила). Во-вторых, за сорок лет профессиональной деятельности у меня не было ни разу нормального отпуска. Всё-таки в думе есть депутатские каникулы, когда можно взять дни на отдых. Для адвоката всегда приходится находить окно между процессами. Четыре года назад мы были в Турции с семьёй. В воскресенье в час ночи я вылетал обратно из аэропорта в Анталии, меня встретил сын, приехали домой, я переоделся и отправился в девять часов утра на судебный процесс. А говорят, что из отпуска надо возвращаться спокойно. Вот такая гонка она всё равно в какой-то степени… Мне всё-таки шестьдесят лет. С этой точки зрения в думе более спокойный процесс. И потом, я не бросился в омут с головой. Я пришёл на ту работу, которую знаю. На которой у меня возникали определенные задумки, которые я попытаюсь сейчас реализовать. Реализовывать их с позиции депутата, даже председателя комиссии, возможности нет. Вернёмся к уставу города. Да. И так, я отредактировал тот устав. А когда в 2004 году дума стала самостоятельным муниципальным органом, возникла необходимость его перерегистрации, и мы занялись его разработкой. Тогда нашей думе очень повезло, что в ней был великолепный юрист Николай Сергеевич Воронин — это умничка был и самый лучший в области муниципального права, общение с ним мне многое дало, я ему за это благодарен. Мы где-то с ним могли серьёзно перекуситься и спорить, но всегда это было в рамках уважительного общения, и всегда находился разумный компромисс. Так вот, мы писали этот устав практически с нуля. Администрацией была создана рабочая группа, которой руководил Никита Александрович Беркутов. Выдали нам из Москвы образец. Случалось, что мы уезжали на Леневку, где нам выдавали помещение в пансионате, мы выключали все телефоны, садились и плотно работали, потому что всё было в режиме цейтнота, ведь устав надо было сдать на регистрацию в Министерство юстиции. Кстати, я с удовольствием говорю, что в своё время был инициатором открытия в Нижнем Тагиле [филиала] Уральской государственной юридической академии и у меня супруга, уйдя в отставку из МВД, сюда перешла на работу руководителем. Конечно, потом Москва сказала, что не надо много филиалов, но у нас остались хорошие отношения с академией, Мой старший сын там закончил аспирантуру с отличием, но диссертацию защищать не стал. Для того, чтобы получить консультацию, всегда можно просто поднять трубку и договориться о встрече. У всего аппарата [Нижнетагильской думы] сложились очень хорошие отношения с главным управлением юстиции. Мы много лет были в комиссии адвокатской палаты с начальником главного управления юстиции [по Свердловской области] Дмитрием Владимировичем Павиным. Он мне сказал: «Вадим Анатольевич, Нижний Тагил всегда в повестке, и мы всегда готовы оказать содействие, просто звоните». При назначении вы говорили, что теперь при вас дума не имеет права на ошибку в юридических документах. Это будет удар лично по вашей репутации как юриста? Да. Я неделю взял, чтобы посмотреть, как изнутри построены работа и документооборот, и в понедельник высказал свои предложения, определенные вопросы были к работе юридического отдела, что для меня ближе всего. В юридическом отделе не чувствуют ущемлений от того, что теперь юрист думу возглавил? Нет, конечно. Мы очень много лет знакомы с [начальником юридического отдела аппарата Нижнетагильской думы] Игорем Владимировичем Сапрыкиным, когда он ещё был молодым следователем. Это очень корректный, воспитанный человек и, даже, когда я ещё не был председателем думы, какие-то вопросы мы часто проговаривали. А [главный специалист юротдела] Ольга Дмитриевна Бурундукова, которая пришла совсем маленькой девочкой в Дзержинский РОВД и работала под началом моей жены, когда она перешла работать юристом, она звонила и спрашивала: «Вадим Анатольевич, я могу с вами советоваться?» Мы — коллеги, мы — единомышленники, мы делаем одно дело. Локтями не толкаетесь? Нет, конечно. Даже вопросов нет. Вы ведь и сами в Дзержинском РОВД работали. Да, следователем. В 1981 году закончил Свердловский юридический институт, следственно-криминалистический факультет. Преподавали там мэтры, гиганты. Теорию государственного права читал Алексеев Сергей Сергеевич, общую часть гражданского права — Октябрь Алексеевич Красавчиков. Ещё были Митрофан Иванович Ковалев, Геннадий Валерьевич Игнатенко… Закон меняется, а общая часть, которую они писали, остаётся. В декабре 80-го года, пока шла преддипломная практика, нас уже распределили по должностям, я [в Дзержинском РОВД] проработал до ноября 1982 года. Тут я должен сказать, что мне всю жизнь везло с учителями. У меня были великолепные учителя в школе — со своим классным руководителем я до сих пор каждый день на связи, и ни одного её дня рождения и Восьмого марта не пропустил, не поздравив. Когда меня распределили в Дзержинский РОВД, начальником следственного отдела там был Евгений Васильевич Булдаков — настолько грамотный, настолько интересный человек. Там были великолепные молодые сотрудники, хорошие люди, с которыми было прекрасно работать. Там была команда — было у кого учиться, было с кого брать пример. Там я познакомился со своей [женой] Валей. У нас инициалы совпадают, поэтому, когда мы поженились, в графике дежурств стало двое «Раудштейн В.А». В дежурке из-за этого частенько путались и предлагали подписывать нас «Раудштейн М» и «Раудштейн Ж». Но в конечном счёте меня не аттестовали и надо было служить в армии. Кстати, в институте меня не оставили в аспирантуре лишь потому, что у меня не было армии. На кафедре мне говорили: «Давай быстрее армию проходи и возвращайся к нам». Но случилось иначе: я женился, родился [сын] Антоха, и это ушло куда-то далеко. На службу я уходил уже женатым человеком. Начинал в Шадринске, но после курса молодого бойца как мог отнекивался, чтобы не остаться там в политуправлении комсомола, и был направлен в военную прокуратуру Нижнетагильского гарнизона. Здесь мне, опять же, повезло с учителем — полтора года я провёл в одном кабинете с зампрокурора Вадимом Александровичем Шутовым. Вы сразу после прокуратуры начали адвокатскую деятельность или вернулись сначала в милицию? Меня активно агитировали остаться в военной прокуратуре, но там непростая служба, частая смена городов, я себя не видел в ракурсе, что надо мотаться по стране. И два человека, которых я больше всего люблю и уважаю в адвокатской своей практике, Виталий Степанович Чубаров Бабин Борис Владимирович сказали: «Чего тебе возвращаться в милицию? Пойдём к нам в юридическую консультацию». Это было в 1984 году. Непросто, наверное, быть адвокатом в «восьмидесятые», а особенно — в «девяностые»? Всякие годы были. Я старался быть на гребне интересной работы. Было интересно, когда только зарождалось предпринимательство: комсомолу разрешили создавать фонды, потом ТМО, кооперативы. Это было ново, и большинство [юристов] не знало, как это сопровождать. Я же с удовольствием ездил за новыми знаниями в Российскую правовую академию. Сопровождал деятельность Игоря Яковенко, Слуцкого Сергея. После одного из процессов подошёл ко мне замглавы Дзержинского района Шумнов Фёдор Васильевич и говорит: «Ну всё, ты нас дважды уже победил, давай теперь с нами работать». Мы заключили договор. Когда появились ТОО, мы писали первый устав вместе с экономистами НТМК, кроили его, потому что образцов взять было негде. Но мне всё равно корпоративная практика была не очень интересна. Я работал с предприятиями, но бумажная, претензионно-исковая работа для меня менее интересна, чем с живыми людьми. Вы имеете в виду уголовные дела? Да. Я выбрал профессию адвоката-криминалиста. Это не было рискованным шагом по тем временам? Ко мне обращались разные люди. Некоторые приносили буквально мешок денег и говорили: «Давай решай». Я отвечал: «За это — наказание от 5 до 15 лет. 13-я [исправительная] колония рядом, мне это неинтересно». И да, у меня уже спрашивали, каково это — защищать убийц. Я исхожу из конституционного права каждого человека на защиту. Однажды я имел неосторожность сказать, что стараюсь не браться за дела по статьям о сбыте наркотиков, мне президент коллегиального совета сказал: «Говорить такие вещи ты не имеешь права. У нас нет адвокатов первой и второй категорий и нет чёрных и белых». Каждый человек имеет право на защиту. Когда я защищаю человека, я ему в душу не лезу, не спрашиваю (шёпотом): «Ты на самом деле убивал?» Мне закон говорит, что я обязан разделить его позицию. Если она признательная, найти доводы, обратить это в его пользу. Если невиновен, то добиться оправдания. Но лезть в душу и говорить, мне было бы тяжелее, если бы мои убеждения не совпадали с тем, что я знаю. Вели счёт проигранным и выигранным делам? Не думаю, что эти понятия корректны в моей профессии. Допустим, человека осуждают за преступление, наказание за которое предусматривает 20 лет. Ему определяют восемь. Это проигрыш или выигрыш? В 2017 году в области было два оправдательных приговора, дела по которым вёл я. В одном в аварии погиб молодой парень. Я защищал обвиняемого, работника УВЗ, где мы очень подробно выясняли обстоятельства, и суд признал его невиновным. А ведь это горе для мамы погибшего. Я не могу назвать это победой. Но это торжество справедливости. Когда начинал работать с бизнесом, в 90-е со всеми этими крышеваниями, некоторые клиенты предлагали взять меня в соучредители, но я говорил: «Нет, ребята, не надо». Меня 36 лет только мой адвокатский хлебушек кормил и упрекнуть меня не в чем. Я никого никогда не вводил в заблуждение лишними обещаниями и всегда говорил: если что-то не устраивает, давайте расставаться. Но самое обидное случилось в 2018 году. В первый раз в практике клиент подал на меня жалобу. Коллеги на совете говорили, что у всех такое случается — у меня случилось ближе к завершению карьеры. Его супруга осталась недовольна результатом, хотя ей говорили, что при таких обстоятельствах всё могло быть хуже. Она тогда в жалобе вопрос задавала: «Как депутат может быть адвокатом?» Вам на него очень часто приходится отвечать? Да. Эти вещи не пересекаются. Я в адвокатской практике никогда не использовал депутатские полномочия, и наоборот. Почему я вообще пошёл в депутаты? Во-первых, активная жизненная позиция, заложенная моими родителями, которые были комсомольцами. Папа был комсоргом сборочного цеха, а мама была комсоргом отдела главного технолога и много лет мама была депутатом Дзержинского района. Вы себя неразрывно связываете с Нижним Тагилом? Я здесь родился и вырос. Шестьдесят лет здесь живу и никуда не собираюсь. Бабушки, дедушки, мама и папа здесь похоронены. Здесь дети и внуки. Я пустил здесь корни. А ваш предшественник Алексей Пырин покидает город, но как минимум до конца года оставляет за собой депутатские полномочия. Это не будет проблемой? В практике гордумы было, когда по важным вопросам из Сочи депутат приезжал голосовать. Алексей Анатольевич остается в команде ЕВРАЗа, и они абсолютно осознанно говорят, что на важные вопросы он будет приезжать. Голосовать-то он сможет, но в городе его не будет. У него есть очень хороший помощник, который будет вести приём. Я думаю, это на жителях никак не отразится. Ну, а как будет дальше, я не могу за него события прогнозировать. Алексей Анатольевич — умничка. Он настолько деликатный человек, я ему настолько благодарен, что он со своей тактичностью и умением находить выходы из конфликтных ситуаций, сумел с [главой города] Владиславом Юрьевичем сделать так, чтобы депутаты и администрация не чувствовали себя разрозненными. У трёх депутатов возникли проблемы с декларациями, и прокуратура собирается оспорить решение думы в их отношении о сохранении мандатов. Это недостоверная информация. Иск подан только в отношении Марии Лисиной, и то, потому что она повторно совершила нарушение. Прокуратура очень объективно, надо отдать им должное, ставят вопрос об отмене решения думы. Но вопроса о лишении статуса они не ставят. Коль скоро готовится изменение законодательства, у нас будет возможность выбрать иное наказание. Дума намерена поддержать Марию Лисину? Это коллегиальное решение, я не могу его заранее комментировать. Могу лишь сказать, что сейчас мы посоветуемся с депутатами и с налоговой, что и как нам сделать, чтобы сотрудники аппарата, которые отвечают за декорационную компанию, по доверенностям запросил данные из налоговой на конец года, и больше подобных проблем не возникало. Вы говорили, что сейчас у думы хорошие отношения с главой города. Не скажу, что мы с Владиславом Юрьевичем в одной упряжке: у нас возникают спорные моменты, у каждого есть своё мнение, но мы друг друга слушаем и слышим. Если возникают противоречия, мы не делаем из них инфоповода для уважаемых журналистов, мы собираемся сами и заблаговременно решаем всё в рабочем режиме. С предыдущим главой у думы нередко возникали конфликты? Я не соглашался с его решением по передаче электрических сетей и до сих пор не согласен — город их по сути потерял. При Носове иного мнения быть не могло. Я искренне уважаю Сергея Константиновича — это цельная личность и умница, великолепный кризисный менеджер. Но, к сожалению, он не слышит людей. С другой стороны, когда были выборы в 2017 году, я думал, он будет препятствовать мне, но мне сообщили, что у него ни одного слова не возникло. То есть, это значит, что он уважает мою позицию, понимает, что я профессионал, уважительно ко мне относится. Это тоже дорогого стоит. Какие сейчас основные проблемы Нижнего Тагила? Основные сложно назвать. У нас всегда была проблема, что нам не хватает бюджета. Существует определенный перекос для нашего города. Нижний Тагил во все уровни бюджетов отдает более 30 миллиардов рублей. Остаётся только четыре с хвостиком — это НДФЛ, налоги на имущество, на землю и аренда. И ещё нам возвращается в виде субсидий, которые мы можем использовать только по заложенным в них направлениям. Разбега на собственные проекты у нас остаётся совсем немного. Ещё у нас серьёзная задолженность. Эта гиря на ногах города. Надо отдать должное Владиславу Юрьевичу, этот человек может достигать договорённостей на всех уровнях. По тем же дорогам, мы — единственный город не миллионник, который вошёл в БКАД. Ещё, я считаю, очень большой проблемой нашего города является работа управляющих компаний — содержание жилого фонда и внутриквартальных проездов. Они на сегодня в аховом состоянии, мы все это понимаем. У нас есть достаточно ТСЖ, которые откадастрировали дома, и будут сами всё делать, но большая часть остаётся за городом. Но у города, который занят основными дорогами, не хватает денег, чтобы заниматься этим. 20%, которые нам федерация предложила собирать с самих жителей, мы не потянем. В том дворе, где я живу, работы обошлись бы в 44 миллиона рублей, а это значит, восемь из них надо собирать местным жителям. Люди не потянут. Управляющей компании тоже проблематично взять и из оборота вытащить такие деньги или брать кредиты. К тому же, управляющие компании слишком много уделяют внимания себе. УК берёт деньги за содержание и ремонт. Компания в начале года должна собрать жителей и сообщить, что, грубо говоря, из миллиона рублей половину мы тратим на содержание, а половину — на текущий ремонт. Но жители могут и должны сами решить в какой пропорции будут расходоваться деньги не первое и на второе, они должны устанавливать пропорции. Чтобы не было 80 (содержание) на 20 (текущий ремонт), как часто бывает, а 70 на 30 или 60 на 40. Иначе мы теряем жилой фонд, вкладываем сумасшедшие деньги на капитальные ремонты, а можем вкладывать в ремонт текущий и не доводить до кризиса. В моём доме после собрания, проанализировав отчёт, я считаю, что порядка 400 тысяч рублей УК списывает незаконно. Это мы и будем проверять, со мной согласился глава. Если установим, что это неправильно, то мы найдём резерв денег, который будет идти на внутриквартальные проезды, на их отчистку, на их ремонт. Надо донести до жителей, что это их право. Потому опытный адвокат стал председателем гордумы — чтобы разъяснять жителям их права? Да-да. У меня есть наработки, которые я вижу [как юрист] и хочу реализовать.