Новые реальности глобальной экономики и их влияние на Россию

Статья раскрывает возможную эволюцию экономической идеологии в постпандемическом мире (усиление дирижизма, протекционизма, пересмотр концепций развитой и развивающейся экономик, ревизия ценностей индивидуализма, экономической свободы и др.). Дан прогноз новых трендов (реструктурирование глобальной экономики, новые продуктовые ниши, изменения в глобальном спросе и предложении, усиление спроса на первичные ресурсы, индивидуализация массового потребления). Будет ослаблена роль экономики совместного пользования, возникнет сильный публичный интерес к личной собственности, к автономизации жизни в условиях внезапных сильных шоков. Высоки шансы возникновения тренда деагломеризации крупнейших городов. Раскрыты особенности влияние новых реальностей на экономику России (вызовы дирижизма, глобальной конкуренции, зависимости от импорта технологий, прежде всего из Китая).

Пандемия неизбежно внесет крупные структурные изменения в мировую экономику.

Идеология, экономические идеи

Усилится дирижизм. Он уже был на подъеме после глобального кризиса 2008– 2009 гг. Пандемия показала, что общества большего дирижизма, способные ввести максимум ограничений на начальных этапах пандемии, лучше и быстрее с ней справились (азиатские экономики, континентальная модель (Германия, Австрия, Чехия)). Мобилизационные экономики в экстремальных условиях способны сработать лучше на короткой дистанции. Могут измениться понятия «развитого» и «развивающегося» государства, с учетом того, что развитые государства с их собственными комплексами «свободы — несвободы», с их оптимизированными системами здравоохранения, мало рассчитанными на шоки, оказались более уязвимыми к пандемии. Возникнет широкое обсуждение коллективных моделей поведения в различных обществах и их адаптивности к экстремальным условиям, способности отвечать на шоки (англо- саксонская, азиатская, европейская континентальная, европейская средиземноморская, скандинавская, постсоветская и т.п.).

Как следствие, могут получить широкое хождение взгляды, доказывающие — из практики — преимущества меньших экономических (и иных) свобод, нежели чем в либерализованных обществах Запада, меньшей значимости индивидуальных ценностей. Что это будет означать? Меньше свободы, чем нужно для успешного развития, нарушение баланса между частными свободами и коллективной необходимостью, часто ложно понятой, отказ в этом от «золотого сечения» — в этом огромная угроза для будущего глобальной экономики. Уклон в несвободу или уклон в анархию — у всего этого самые жестокие последствия. Пандемия объективно содействует идеям усиления надзора за массовым поведением населения, управления частным и коллективным сознанием (фактическая отмена личной тайны, в особенности медицинской, банковской, налоговой, массовое видео- и цифровое наблюдение в системах обработки больших данных, цифровые паспорта в системах мобильной связи, социальный рейтинг — оценки и стимулы «лучшего» поведения). Резко усилятся идеи протекционизма в ущерб всему, что связано с глобализацией (которая, конечно же, будет продолжаться).

Защита национальных или даже групповых интересов станет идеологическим основанием для торговых и финансовых вой н, ослабления многосторонних союзов, соглашений и институтов, попыток реструктуризации в мировой экономике (возврата производства из «мастерских мира» — азиатских экономик на развитый Запад). Усилятся идеи противостояния в системах «свой — чужой», «восток — запад» и т.п. Пандемия показала, что резервов, терпения «остановить экономики» хватает у обществ максимум на 2–3 месяца. Неизбежно возникнут идеи о том, что можно и нужно жертвовать частью населения, группами риска («экономическая жертвенность») ради целого в экстремальных условиях («коллективный иммунитет», снятие ограничений на пике или на высоком плато пандемии, «отбор по ценности»). Это станет огромным отступом от идей равной, уникальной ценности каждой человеческой жизни.

Представьте, что «часть населения, которой жертвуют» за неизбежностью или меньшей ценностью — это вы сами. В любом случае придется научиться жить, работать, внешне поддерживать нормальное существование, когда пандемия еще не ушла, даже на высоком ее плато (примеры — Москва, Лондон). Будет идеологически узаконена модель «залитой деньгами» экономики, возникшая после кризиса 2008–2009 гг. (интенсивная накачка ликвидностью центральными банками, перевод режима «денежных облегчений» в практически постоянный, «нормальный», метафора — вечно подключенный к организму аппарат искусственного дыхания). Узаконение сверхнизкого процента, отказ от идеи положительного реального процента как единственно возможного.

Дальнейшее утверждение в отказе от центральной идеи финансового/банковского посредничества — сохранение и приумножение денежных капиталов клиента. Вместо этого — идеология финансовых услуг, платежей за услуги хранения ликвидности, комиссионных и т.п. Собственность, автономность Пандемия показала, как важно в экстремальных условиях иметь «свое», быть автономным, уметь поддерживать пристойные условия существования в условной изоляции от общества. Коллективный страх долго не забудется. Пандемия как фон, учащающиеся техногенные катастрофы, резкие изменения климата будут поддерживать этот страх. К каким изменениям в коллективном экономическом поведении это ведет? «Сникнут» идеи и практика экономики совместного пользования (sharing economy), аренды всего и вся, каршеринга и т.п.

И, наоборот, резко вырастет спрос на собственность, на то, что свое, — недвижимость (дом, квартира, земля и т.п.), предметы длительного пользования, на все, что делает семью более автономной, способной выживать вместо того, чтобы быть «терминалом», подключенным к централизованным коммуникациям («своя» вода, энергия, тепло, продовольствие, даже одежда, любая техника и знания, поддерживающие собственные умения). Упадет спрос на все то, что поддерживает в крупнейших городских агломерациях образ жизни: «дома — только переночевать, весь день — в офисе, „на улице“, еда, развлечения — публичны» (мини-квартиры и их инфраструктура, «человейники» и их среда обитания). Замедлится или даже прекратится тренд к стягиванию населения в сверхкрупные города. Они особенно опасны во время пандемий или техногенных катастроф, становятся их центрами (в 2020 г. — Нью-Йорк, Лондон, Москва).

Реструктуризация глобальной экономики, попытка возвращения производства в США и зону ЕС из Азии Пандемия показала, насколько высокой и рискованной стала сверхконцентрация производства в азиатских экономиках — «мастерских мира», прежде всего в Китае. Стали реальностью конфликты государств из-за поставок из Китая (медицинские маски, США и Германия). Зимой — весной 2020 г. крупнейшие компании мира снизили производство из-за сокращения поставок комплектующих из Китая. Еще одна причина такой попытки реструктуризации – начавшийся перенос рыночной (и политической) власти в Азию. Азиатские экономики перестают существовать только как «мастерская», становясь еще и центром технологий, идей, инноваций, собственности, в т.ч. на патенты, новым ядром глобальных финансов и, постепенно, военным, при темпах роста, опережающих весь мир (Китай, Индия и др.).

Где производство — там со временем «нарастает» и все остальное. Эта попытка реcтруктуризации может быть неуспешной. Изменения продуктовых ниш Точка зрения, ставшая стандартной, — пандемия неизбежно приведет к расширению онлайна против офлайна. «К расширению» — это бесспорно, но вот за счет ли офлайна? С одной стороны, с начала пандемии резко расширились интернетдоставка, интернет-развлечения, интернет-услуги в любых областях, где они могут быть оказаны.

С другой стороны, мы — физические существа, мы не можем без физических контактов с реальным миром, не можем не двигаться, не действовать, не менять пространства, в котором находимся. Длительные карантины резко повысили ценности «реального существования», когда видишь, трогаешь, ощущаешь, участвуешь сам. Из всего этого может возникнуть взрывной спрос на потребление в реальном мире, в соприкосновении с массами других людей, если только, конечно, пандемия не будет присутствовать в нашей жизни как постоянный фон. Будущие «прорывные» ниши: индустрия офлайн-развлечений, отдыха, туризма, общественного питания, транспорта — всего того, что нам нужно, чтобы с новой силой почувствовать реальный мир. Да, конечно, медицина, фармакология, гигиена.

Оборудование и технологии для автономизации (нас самих, наших семей) и наших собственных умений: энергия, тепло, вода, продовольствие, одежда, дом, земля, бытовые удобства. Что еще? Еще одна продуктовая ниша — знания, но больше практического толка – по сути для выживания, особенно в экстремальных условиях. Паника первых дней пандемии показала ценность первичных ресурсов (чистая вода, топливо, энергия и т.п). При прочих равных (без учета действия других факторов) доступ к ним, первичные ресурсы как товар могут цениться выше, чем до пандемии. Пандемия показала ценность выживания семьей — комфортней, безопасней, больше шансов. Рядом с идеологией одиночек и временных партнерств, получавшей до пандемии все большее распространение, могут вдруг «пойти в рост» идеи семьи как удобного, замкнутого сообщества или большой семьи из нескольких генераций. Соответственно, вырастет спрос на продукты и услуги, обслуживающие такие семьиДо пандемии, с ростом глобального среднего класса, постоянно усиливался тренд к стандартности в продуктах и услугах — система массовой обработки «человеческих тел» и их желаний (спроса) при максимальном удешевлении и оптимизации «затраты — прибыль».

В пандемию, в карантинах мы остались наедине с собой. Мы, возможно, лучше осознали себя как людей, стремящихся к чему-то особенному, к выбивающемуся — лично для нас — из больших технологических систем, в которые мы оказались встроены и которые, в общем-то, плохо различают личности. Можно предполагать, что после пандемии выиграют в экономике те, кто сможет делать вещи и предлагать услуги чуть более лично, чуть индивидуальней, чем до нее. Воздействие на Россию России предстоит участвовать в ожесточенной конкуренции за продуктовые ниши, причем с неблагоприятных позиций (сырьевая экономика, зависящая от импорта в 70–90% важнейших технологий). Российская экономика «китаизируется», Китай — торговый партнер № 1 все большее значение приобретают поставки оборудования, комплектующих и технологий из Китая.

Нам предстоит найти более сбалансированную позицию в международном разделении труда, стать «менее сырьевыми» внутри глобальных трендов (реструктурирование, протекционизм, продолжение глобализации и становления мультиполярного мира). Дирижизм, контроль за массовым поведением в России могут приобрести избыточный характер, приближая ее экономику и финансы к административной системе. Роль государства в экономике до 85–90%, сверхконцентрация и сверхцентрализация, расширение прямого управления трудовыми, материальными и финансовыми ресурсами — возможный, хотя и тупиковый путь. Пока огосударствление — главный тренд, подстегнутый пандемией. Этот «уклон», «занос» важно преодолеть с тем, чтобы не повторить другие уклоны, сделанные Россией в XX веке с огромными жертвами: большевизм 1917–1950-х гг., рыночный фундаментализм начала 1990-х.

МИРКИН Яков Моисеевич