Россиянка рассказала о британском разврате в Лондоне
Героиня нового выпуска рубрики «Эмиграция», журналист Карина Старобина, рассказала о сложностях поиска работы, вечеринках в лондонском общежитии и обидчивых британцах.
Я жила в Москве с 5 лет — мы с семьей переехали из Риги. В девятом классе повесила на стену британский флаг и стала мечтать о переезде в Лондон, но перед выпуском из школы Лондон сменился на Париж (естественно, из-за мальчика). Я поступила в «Вышку» на юридический факультет, но не потому, что хотелось, а потому, что папа сказал, что «журналист — это не профессия». Параллельно с учебой я стала работать в московском агентстве Lunar Hare, но в итоге поняла, что PR не мое и уговаривать журналистов о чем-то написать я не умею. Работала, кстати, с лондонским универмагом Harrods. Конечно же, все еще хотелось попробовать быть журналистом. Иногда писала материалы для rollingstone.ru, была даже стажером в Buro 24/7 и делала несколько интервью для «Хулигана». Однако деньги этим зарабатывать не получалось, поэтому решила пойти учиться в только что открывшуюся магистерскую программу «Медиапроизводство в креативных индустриях». Сначала я пыталась совмещать пары с работой, поэтому в университете появлялась через раз — и в итоге решила уволиться. Так я металась между подработками и полной неопределенностью. Казалось, что у всех есть план, а я какими-то перебежками живу. Москва — красивый и любимый город, но нам пора было расставаться, и в один очень унылый московский зимний день я решила уезжать. Оставила там сестру, прекрасный круг друзей и любимую танцевальную хип-хоп-команду.
Я выбрала Лондон, а не Париж, потому что мой английский значительно лучше так и не домученного в школе и университете французского. Стала смотреть магистерские программы по журналистке, побежала готовиться к IELTS. Я выбрала Print/Online Journalism в University of the Arts London (университет, куда входит знаменитый Central Saint Martin’s). Надо было собрать портфолио, перевести аттестат, сдать IELTS не меньше чем на 7 баллов, заполнить множество бумажек и написать отзыв на статью из любого онлайн или печатного медиа. Потом позвонил начальник курса и немного со мной поболтал, но совсем расслабленно и не по делу, рассказал пару историй из своей журналистской жизни. Собрав прощальную вечеринку и поплакав с друзьями на лестничной клетке, я отправилась в Лондон, хотя до начала учебы еще был целый месяц. Нужно было освоиться. У меня было несколько телефонов переехавших туда еще давно школьных друзей и друзей моих друзей.
Я собиралась жить в студенческой общаге, ошибочно решив, что это самый дешевый вариант и отличный способ завести кучу новых знакомств. Мне на тот момент было 22 года, и в общаге я оказалась практически самой старой, не считая 26-летнего русского парня. Там всем было по 18 лет, они только что переехали от родителей, им хотелось очень-очень много пить каждый день, их постоянно тошнило в лифте. Мой первый курс был давно позади, поэтому я в основном пряталась в комнате. Комната, кстати, была одиночная, со своим туалетом и душем. Где-то раз в неделю рано утром или посреди ночи приходилось выбегать из общаги, закутавшись в одеяло и проклиная все на свете, — учебная пожарная сигнализация. Первый месяц был дождливый и немного одинокий — зато я научилась и полюбила проводить много времени в компании с самой собой, а это, как мне кажется, очень важно.
Однажды я попробовала сходить на общажную вечеринку: это когда в кухне надевают носок на детектор дыма, включают музыку на всю громкость и много-много пьют. Обычно у этих вечеринок есть заданная тема. Иногда танцуют на столах еще. Очень забавно, что студенты не делятся друг с другом алкоголем, каждый сидит со своей бутылкой в обнимку и пьет из нее. Моя соседка-американка, например, любила смешивать текилу с белым вином, чтобы «разбавить». Очень дешевый способ напиться — коктейль Snake Bite: половина пинты сидра вместе с половиной пинты светлого пива, иногда с черносмородиновым ликером (это — Snake Bite in Black).
Началась учеба, только вот пар было очень мало, по несколько часов в день, 4 дня в неделю. Остальное время нужно было посвящать самообучению. Преподаватели так и говорили: «Идите в библиотеку и все читайте». Учиться при этом было очень интересно — наконец-то журналистика! Мой научный руководитель для диссертации когда-то брал интервью у Хантера Томпсона (моя диссертация была про гонзо-журналистику). Еще здесь очень дипломатично подходят к оценкам — их высылают лично на почту с длинным объяснением, обычно туманным: тебя нахваливают, а в итоге ставят тройку, а почему — не очень понятно.
Кстати, мой первый год в Лондоне стал самым успешным для моей карьеры «московской» журналистки. Я брала интервью у Мартина Фримана перед выходом второго «Хоббита» для русского Rolling Stone. Дико нервничала и радовалась, до сих пор иногда переслушиваю аудиозапись и прихожу в восторг. Еще брала несколько интервью для проекта GQ «Мой Лондон» у местных экспатов. Сева Новгородцев тогда пожаловался моему редактору, что «девушка-интервьюер была неразговорчива». Пришлось краснеть и учиться задавать больше вопросов.
Все время учебы местом работы мечты был, ясное дело, Vice. Мы с одногруппниками в шутку ходили в их паб (The Old Blue Last) «искать работу». Я, конечно же, продолжала засыпать их резюме — на любую вакансию, только, пожалуйста, возьмите. И вот однажды они мне дали пробное задание и пригласили на интервью на позицию стажера на музыкальный канал Noisey. К сожалению, тогда ничего так и не срослось.
Для учебы надо было обязательно пройти стажировку во время весенних каникул. Надо сказать, даже поработать на кого-то бесплатно здесь очень непросто. В этом весь Лондон: здесь практически вся Европа, поэтому за стажировку, работу, квартиру надо сражаться, доказывать, что ты лучший. В конце концов я получила стажировку в милой местной газете Camden New Journal и в английской версии популярного французского сайта Konbini (по знакомству через одногруппника). В какой-то момент мне, кстати, светила работа в Konbini, только я неосторожно рассказала об этом одногруппнице-англичанке, и она ее получила вместо меня. Это тяжелая действительность журналиста, для которого английский не родной язык. На любую позицию, где надо «писать», скорее возьмут англичанина, который пишет плохо, и переучат, потому что «If English is not your first language, how do you write in English?» Этот удивленный вопрос я слышала на интервью миллионы раз.
В итоге лето после учебы я посвятила поиску комнаты (снимать квартиру здесь позволить себе практически невозможно) и работы. Сняла на месяц комнату своего друга-корсиканца, который уехал на лето домой. По утрам рассылала резюме, а вечером ходила смотреть комнаты. Очень непростое было время — и утром, и вечером тебя оценивают. И вот, выйдя из очередной малюсенькой комнатки за 600 фунтов в месяц, я поняла, что так не пойдет. Я еще, конечно, избалованная: всю жизнь прожила в центре Москвы в квартире с высокими потолками и кучей места, никогда не платив за аренду.
Кто-то из знакомых рассказал мне про концепцию warehouses — перестроенные под жилые помещения промышленные здания. Немного поискав в интернете на gumtree.com (британский сайт объявлений), я наткнулась на Manor House Warehouses Community — это целый район таких вот перестроенных под жилые помещений — Artists’ Creative Village. В объявлении было написано: «Нас сейчас 11 человек и собака Коко, ищем 12-го соседа» и фотографии. Я посмеялась на строчке «11 человек», но любопытство победило. Помещение оказалось бывшим складом, из которого сделали очень уютный двухэтажный дом с двенадцатью комнатами. Смех смехом, а я уже год живу здесь! Не поймите неправильно: это не сквот. Весь промышленный район купил очень богатый человек, который и сдает его creative individuals. Самое главное — это огромная гостиная, здесь мы все собираемся после работы, готовим друг другу обед, смотрим фильмы и общаемся. Такое явление в Лондоне — очень редкое, когда живешь в квартире со случайными людьми, обычно обходишься неловким hello и иногда вопросами о small talk. А здесь целая семья самых разных друзей. Во всем комьюнити живут необыкновенные люди — художники, дизайнеры, музыканты, цирковые артисты, организаторы фестивалей, программисты. И у всех есть бесконечные истории, которые меня как журналиста безумно интересуют. Например, несколько лет назад моя соседка участвовала в Ice Racе — гонке на российских мотоциклах через Сибирь. Кстати, этой осенью мы всем домом ездили на велосипедах из Лондона в Амстердам.
Еще я наконец-то исполнила свою мечту — завела собаку Роузи. Так очень тяжело найти съемную квартиру, где разрешают жить с животными, а здесь ее все обожают и она никогда не бывает одна.
В своем доме я познакомилась с двумя братьями из Новой Зеландии — они путешествуют по миру, работают поварами — и уехала на три месяца делать сезон в Куршевель вместе с ними (это уже совсем другая история).
Вообще, в Лондоне может быть очень одиноко, поэтому, если вы только переехали, очень здорово попасть в такое вот комьюнити, где, как иногда кажется, собрались самые интересные люди. Многие русские сюда переезжают и создают себе эдакую более удобную Москву — общаются только с русскими, ходят в «Мари Ванну» и Novikov и через выходные летают в Москву. Не знаю уж, зачем тогда переезжать.
В Лондоне нет своих и чужих. Лондон принимает всех, здесь чувствуешь себя по-настоящему свободным. Здесь нет постоянного московского тыканья пальцем и осуждения. Еще здесь очень мало говорят о брендах и марках и не раскидываются именами (только переехав, я поняла, сколько внимания в Москве уделяют брендам). Тут не надо никому ничего доказывать, Лондон видел все и остается невозмутимым. Здесь все время с кем-то знакомишься, а не варишься в своем соку, как повелось в моей московской компании.
Каждый район Лондона — как свой маленький городок. В Кэмдене — панки и туристы, в Южном Кенсингтоне — богачи, в Шордиче — хипстеры, и так далее. Здесь безумно много красивых парков. Мое самое любимое место в Лондоне — гигантский дикий лесопарк Hampstead Heath.
Есть, конечно, вещи, которые злят, например, лондонское метро. Чтобы добраться до работы, мне приходится платить 170 фунтов в месяц, и оно никогда не работает нормально. Все время что-то ломается! С самого начала я еще скучала по кефиру, но нашла его в русских магазинах и всяких модных лавочках органической еды.
В Лондоне есть забавная тенденция. Многие говорят: «Вообще, пора переезжать в Бристоль!» Это как местный Питер: и аренда квартиры меньше, и люди добрее, и больше классных мест. Но мне везде нравятся люди. Британцы смешные! Они все время боятся, как бы кого не обидеть, а при этом сами дико обидчивые. Им все время кажется, что что-то было rude или inappropriate. У всех генетически развит навык small talk — 20 минут говорить, например, о погоде (или о чем-то таком), к тем, кто переехал, он приходят со временем. Я уже научилась кивать и отмечать: «Да-да, холодно и туманно, но ничего-ничего, зато на выходные обещают…» Мне нравится, что все улыбаются, послушно стоят в очереди и бесконечно говорят sorry. Я не понимаю вот этой тоски по русской злости и грубости.
В моем круге общения есть и русские, и поляки, и англичане, и итальянцы, и французы, и немцы. Русские — ребята, с которыми мы общались в Москве и здесь поддерживаем очень теплые отношения. После нескольких месяцев одиночества я очень быстро обросла друзьями, хотя, конечно, по московским ужасно скучаю. Они ко мне иногда приезжают, я вот лечу домой на следующей неделе.
Сейчас я работаю ассистентом русской редакции сайта globalblue.ru — пишем на русском про путешествия, музыку и моду. До этого составляла расписания для русских телеканалов в одной очень-очень скучной фирме (оттуда и сбежала делать сезон в Куршевель). Пока что все получается, мне здесь хорошо — и я не жалею, что переехала.
Я как-то прочитала очень классную цитату про Лондон в местном Time Out: «Лондон — это как музыкальный фестиваль, на котором пошел дождь, мокро и холодно, зато весело, много друзей, и ты бы очень пожалел, если бы не поехал».