«Существует тренд на региональную идентичность в культуре и искусстве, который появился лет 15 назад, и до сих пор проводится очень много выставок региональных художников по всей России. Мне кажется, что с развитием филиальной системы ГЦСИ в 1990-е гг. (Государственный центр современного искусства – прим.ред) региональное искусство получило мощный толчок», – поделилась директор Музея Андеграунда Ольга Комлева.Филиалы центра открывались в разные годы в Екатеринбурге, Калининграде, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, Томске, Самаре. В 2020 году ГЦСИ вошел в состав Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, а часть филиалов перестала существовать. В Екатеринбурге он продолжает функционировать под названием Уральский филиал Пушкинского музея. Ольга Комлева поделилась, что более десяти лет проработала в Уральском филиале ГЦСИ, поэтому изнутри знает, как формировался тренд на региональную идентичность.«ГЦСИ в Москве запустили в 1992 году. Его художественный руководитель Леонид Бажанов ставил задачу, чтобы современное искусство было развито не только в Москве, но и в регионах России. Поэтому он открыл сеть филиалов – запустил очень важный процесс, повлиявший на формирование культурной идентичности жителей регионов. Открытие филиалов дало мощный толчок в 90-е годы и начале нулевых для институционализации искусства, поддержало молодых художников. Если говорить в общем про идентичность, мне кажется, что в современном искусстве есть две параллельных реальности. Первая – это проекты, нацеленные на развитие локальных авторов, работающих над своими темами, например, уральцы Федя Телков, Сережа Потеряев, Владимир Селезнев, Алиса Горшенина и другие. Некоторые из них развивают в своих практиках уральскую тему. Второе важное направление – все художники стремятся быть понятными на общемировом уровне и создают интернациональные проекты», – делится Ольга Комлева.Интернациональный язык искусства или почему стереотипные зимние пейзажи и березы больше не про насХудожники говорят со зрителями на визуальном языке, языке искусства. По сути, рассматривая картину, зрителю не важно, какой национальности ее автор и пейзаж какого региона он написал. Исходя из внутреннего состояния зрителя, ему будут в разное время откликаться разные сюжеты и цветовые сочетания. При этом, чтобы описанная схема работала, и художнику, и зрителю, необходимо определиться со своей идентичностью, понять свои потребности, границы, желания, страхи. Получается, культурная идентичность формируется в художнике и зрителе одинаково, но художник, как более чуткий и восприимчивый к общественным влияниям, начинает проявлять свою идентичность в творчестве. Таки образом, культурная идентичность формирует художника, а художник формирует культурную идентичность.«Язык искусства – он интернациональный. В этом сила и мощь искусства. В любой точке Земли, видя работу художника, не зная, где он родился, вырос и живет, мы все равно считываем общие тенденции. Сегодня это экологичность, междисциплинарность, перформативные практики, городские исследования и интервенции в городскую среду», – поделилась Ольга Комелва.«Я думаю, что тройки, зимние пейзажи – это не про нас. Это даже не про тех, с кем мы привыкли отождествлять данные сюжеты»Не только художники XXI века разговаривают на интернациональном языке со зрителями. Многие пейзажисты прошлого, которых принято считать яркими представителями русского искусства, работали и в других направлениях, скрытых от глаз широкой публики. Культурная идентичность начинает формироваться в нас в раннем детстве. Изучая полотна Шишкина, Репина и других русских художников, ребенок познает мир, формирует чувство прекрасного, становится соучастником творческого процесса, присваивает себе культурный код своей страны. Что-то находит отклик в его сердце, что-то проходит мимо, но это часть образовательной программы, идентификации, которая формирует в каждом жителе России знания о самом себе и своей стране. Однако один отдельно взятый художник намного шире, чем его картина с зимним пейзажем, медведями или тройкой лошадей.«Если брать историю российского искусства и знаковых художников, известных многим – Айвазовского, Шишкина, Репина, которых вспоминаешь в первую очередь, думая об отечественном искусстве, то мы увидим, что в России популярна только одна грань их творчества, связанная с известными сюжетами, и больше даже пейзажами. Но в тоже время все эти художники развивались и на мировом уровне. Тот же Репин уезжал за рубеж, путешествовал по Италии и Франции, поэтому у него много не российских пейзажей. Всегда художник должен быть в мировом контексте. Айвазовский являлся членом Академии художеств не только в России, но и в Амстердаме, в Риме. Если мы рассматриваем стереотипные сюжеты и художников, которые в своем творчестве воспевали красоту российских пейзажей, российский быт, то они все учились в Академии художеств и посещали с пленэрами другие страны. То есть широкой публике известна только часть их творчества, а на самом деле их практики разнообразнее, интереснее и шире. Шишкин вообще учился и долго прожил в Германии. Не стоит сводить все к общему знаменателю – русские художники пишут российские пейзажи – это не корректно», – отвечает на вопрос о русских художниках Ольга Комлева.Получается, не будь у автора насмотренности, опыта взаимодействия с другими художниками, он вряд ли смог бы написать картину, которая будет откликаться у зрителя, станет частью образовательной программы и обязательной для изучения в школе. Без бэкграунда художника картина не сможет сформировать культурную идентичность подрастающего поколения россиян, наполниться смыслом и глубиной, потому что в своем в творчестве художник отражает и себя, и свою культурную идентичность.«Можно сказать, что узнаваемые образы зимы вроде бы про нас, но, например, у голландских художников много зимних пейзажей. Или все думают, что береза – это российское дерево, но на самом деле много мест, где растут березы», – поделилась Ольга Комлева.Сегодня Ольга Комлева занимает должность директора Музея Андеграунда, поэтому размышляя об искусстве, обращается к основоположникам авангарда. Следуя за ними, найти истоки своей культурной идентичности жители России могут в народном искусстве и иконописи. Именно там черпали вдохновение Кандинский, Малевич и Ларионов.«Вспомним про практики авангарда – экспрессионизм, абстракционизм и другие направления, в которых работали Ларионов, Гончарова, Кандинский, Малевич. Они в свое время были на передовой общемирового искусства. Они задавали тон художественной жизни в 10-20-е годы XX века, когда был мощный расцвет авангарда. Многие авангардные авторы коллекционировали лубок и иконопись, высоко ценили примитив. Их интересовала народная культура, которую они отражали в своих работах. Например, у Гончаровой много народных мотивов, хотя это визуально совершенно другой язык, в отличие от реалистов-передвижников, он ближе к абстрактному искусству. Многие авангардные художники коллекционировали иконопись, считая, что она ближе всего к абстрактному искусству, что это не фигуративное искусство, как реальность, которую изображают точь-в-точь, что образы на иконах совершенно не бытовые, и они дарят зрителю трансцендентное состояние, которого хотели достигнуть художники авангарда», – сообщила Ольга Комлева.Как иностранные художники помогли уральцам принять свою идентичность Искусство многобразно. Столетиями формировались сюжеты и мотивы у разных художников в разных странах. Все они влияли друг на друга. Конечно, художник может работать в четырех стенах, но ведь все его творчество направлено на презентацию своего внутреннего мира, поэтому участие в выставках является неотъемлемой частью творческой жизни каждого автора. Взаимодействие локальных художников с зарубежными помогает первым осознать и понять свою культурную и региональную идентичности. Так произошло в Екатеринбурге, когда в 2010 году началась история Уральской индустриальной биеннале.«Уральская идентичность развивалась, в том числе, благодаря Уральской индустриальной биеннале. Жителям откликнулось то, что предлагали организаторы, что Урал – это промышленный регион, он имеет индустриальное наследие, это край деятельных людей. Эти образы лежали на поверхности, но благодаря биеннале в 2010 году их приняли. В то время была параллельная история, что Урал, Екатеринбург – это Европа и Азия, но это не сильно откликалось у населения, больше зашло, что Урал – это индустриальный край со своими производствами.В проектах Уральской индустриальной биеннале участвовали международные художники, которые рефлексировали на тему Урала, тем самым проявляя и подсвечивая нашу с вами идентичность. Есть множество уральских художников, которые работают с уральской темой. Они выезжают в резиденции за рубеж и там изучают местные ландшафты, другие темы, но при этом несут свою культурную идентичность. Также зарубежные художники приезжают сюда, они взаимодействуют с пространством, с людьми, которые открывают им локальные территории и смыслы. В этом и проявляется наша идентичность. Когда есть взгляд со стороны, то всегда ты лучше чувствуешь и понимаешь свою идентичность», – поделилась Ольга Комлева.Свердловский андеграунд как яркий представитель региональной идентичностиОчень хочется услышать что-то конкретное в ответе на вопрос про уральское искусство. Например, что уральские художники пишут горные пейзажи, что уральские художники любят зеленый цвет, что уральские художники работают исключительно с малахитом и вдохновляются сказами Бажова. Но этого не будет. Слишком много индивидуального привнесено в общее. Нельзя свести всех художников к одному сюжету, потому что даже у одного художника будет с десяток волнующих его тем. Каждый автор обладает уникальным стилем, который никак не связан с его «уральскостью», а больше является отражением его культурной идентичности. Единственный выход в этой ситуации – попробовать дать анализ конкретной выставке в конкретном музее и сравнить ее с другими конкретными выставками. В Музее Андеграунда действуют три зала: свердловский, ленинградский, московский. Ольга Комлева попыталась преобразовать свои ощущения от трех залов в слова, чтобы описать свердловский андеграунд, с которым отождествляется уральское искусство и в целом уральская идентичность.«Если мы зайдем в Свердловский зал, то увидим много маргинальных работ, но это связано больше с эпохой – конец 80-х – начало 90-х. В Свердловском зале больше надрыва и болезненности. Очень много философского отстраненного взгляда на не очень приятные темы. Тот же Валерий Гаврилов работает в жанре мистического сюрреализма. Его работы захватывают и уносят в потусторонний мир. Он довольно мрачный, болезненный, тревожный. У Павлова тоже много тревоги. В Ленинградском зале больше религиозных мотивов. В Москве в 50-е годы проходили выставки Пикассо и других известных художников, поэтому у московских авторов было больше возможностей смотреть это искусство в оригинале, поэтому в Московском зале больше абстракции, экспрессионизма. Хотя есть исключения, например, в Екатеринбурге работал Старик Б.У.Кашкин – он был очень светлым и добрым, делился своим теплом с миром и создавал яркие, позитивные работы», – поделилась Ольга Комлева.Неофициальное искусство всегда подчеркивало специфику региона, где оно создавалось, так как шло в противовес официальному, принятому на уровне государства. Екатеринбург стал точкой притяжения творческих людей со всей Свердловской области, что сформировало тенденцию в искусстве на междисциплинарность. «На Урале очень много поэтов, музыкантов, художников. Этот микс разных творческих людей дает многообразие практик», – подводит итог Ольга Комлева.На вопрос о том, какой он, уральский художник, эксперт отвечает: «Уральский художник в первую очередь красивый. Он может не спать ночами и творить. А еще он имеет склонность к междисциплинарности». Подробнее о Музее андеграунда в Екатеринбурге мы рассказывали в нашем материале по ссылке. Познакомиться с еще одним взглядом на культурную идентиность и уральское искусство можно в нашей статье: «Культура во мне: как искусство влияет на идентичность и помогает понять, кто мы».Фото: ФедералПресс / Ксения Кобалия; Global City / Светлана Цыганова, Полина Попова, Ольга Юшкова, Полина Зиновьева, Иван Кабанов
