«Ваш Пушкин уже знал это»

В этом году исполняется 225 лет со дня рождения великого русского поэта А.С. Пушкина. После смерти его стали называть «солнцем русской поэзии» (Владимир Одоевский), «нашим все» (Аполлон Григорьев), «невольником чести» и «нашей славой» (Михаил Лермонтов). Были и другие эпитеты, подчеркивающие значимость поэта для России. Но каждый второй, пишущий о Пушкине, называет его также «пророком», а его произведения «пророчествами».

Пушкинисты утверждают, что впервые эпитет «пророк» применительно к Пушкину использовал П.В. Анненков в своей работе «Материалы к биографии Пушкина» (1855). Пророчества Пушкина касаются судьбы России, судьбы мира, а также судьбы самого поэта. По поводу своей собственной судьбы А.С. Пушкин в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» написал за полгода до своей гибели пророческие строки:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире // Мой прах переживет и тленья убежит… 

Сегодня исследователи и почитатели творчества Пушкина пытаются найти в произведениях Александра Сергеевича какие-то предсказания, казавшиеся в начале XIX века непостижимыми и фантастическими. В интернете мы обнаруживаем публикации с такими сенсационными заголовками: «Как Пушкин предсказал появление нейросетей», «Предсказания Пушкина сбываются (в отношении науки)», «Космическая математика А.С. Пушкина» и т.п.

Доходит до того, что некоторые А.С. Пушкина называют «вторым Нострадамусом». Приписывают ему увлечение мистикой, оккультизмом, нумерологией и даже каббалистикой. Одним словом, говорят о погружении в некое «тайное знание», доступное только «посвященным» (намек на причастность Пушкина к масонству). Конечно, это перегибы и даже откровенное игнорирование того факта, что Пушкин был (особенно во второй половине своей жизни) православным христианином, который постигал тайны мироздания через Священное Писание (Библию), Святое Предание (творения святых отцов), изучение родной истории с помощью летописей, трудов Н.М. Карамзина (многотомная «История государства Российского»), М.В. Ломоносова («Краткий Российский летописец с родословием») и др. Очевидно, что если эти всеобщие законы бытия выявлены и описаны (а именно этим и занимался Пушкин), то в каждый период истории они себя проявляют. 

Пушкин потому и классик, что озвучиваемые им истины универсальны – для всяких времен и народов. Да, Пушкин работал в разных жанрах – поэмы, оды, драмы, сказки, рассказа, повести, романа, обычного стихотворения. Но все его произведения имеют признаки притчи.

В интернете, в том числе в социальных сетях, появился ряд материалов, в которых высказывается предположение, что Пушкин предвидел наступление в России капитализма и даже описывал первые признаки его появления на русской земле. В этой связи можно отметить обширную статью Владимира Кантора «Русская литература: желание и боязнь капитализма (Пушкин и Гоголь)». Также заслуживает внимания публикация Владимира Зуева «Это фатальное свойство капитализма убьет всех! Закодированное пророчество А.С. Пушкина». В социальных сетях завязалась дискуссия по вопросу: «Обличает ли А. С. Пушкин в своем творчестве подлость капитализма, приближаясь в своем искусстве к соц. реализму?».

Нет ли натяжки в подобного рода версиях, действительно ли Пушкин предсказывал наступление капитализма на русской земле? Вопрос непростой. В советское время над этим размышлял доктор экономических наук Андрей Владимирович Аникин. В 1989 году он опубликовал книгу «Муза и мамона. Социально-экономические мотивы у Пушкина». В ней он достаточно подробно анализирует все экономические высказывания Пушкина – и в поэзии, и в статьях. «В своей публицистике 30-х годов, – замечает исследователь, – Пушкин писал о первых шагах русского капитализма, о росте промышленности в Москве, о строительстве железных дорог. Он отводил экономическим вопросам важное место в своем журнале “Современник” (1836). Помимо имени Смита мы встречаем в его сочинениях имена других видных западных экономистов и социологов XVII-XIX веков – Сея, Сисмонди, Неккера, Бентама». 

Действительно, Пушкин внимательно отслеживал «первые шаги русского капитализма», но, что примечательно, он ни разу нигде не употребил слово «капитализм», равно как и слова «капиталист», «капиталистический». По той причине, что тогда такого слова не было ни в России, ни за рубежом и в помине. 

Оксфордский словарь английского языка отмечает, что слово «капиталист» появилось в 1792 году. Словарь фиксирует появление слова «капитализм» в английском языке в 1854 году у писателя Уильяма Теккерея в романе «The Newcomes» («Новички»).

Первое использование термина «капитализм» в его современном (социально-экономическом) понимании связывают с французским социалистом Луи Бланом и датируют 1850 годом. Чуть позднее ее стал использовать другой французский социалист – Прудон. В 1867 году термин «капитализм» появился во французском словаре со ссылкой на Прудона; он был представлен как неологизм, обозначающий «власть капитала или капиталистов».

В России слово «капитализм» стало более или менее употребительным лишь в конце XIX века. В частности, в 1899 году вышла книга, в заголовке которой фигурировало слово «капитализм»: «Развитие капитализма в России». Автором этой книги был будущий «вождь мирового пролетариата» Владимир Ленин (правда, работа вышла под псевдонимом «Владимир Ильин»).

Но вернемся к Пушкину. В фундаментальном четырехтомном «Словаре языка Пушкина» (составлялся и издавался во второй половине 1950-х годов) мы не найдем даже таких слов, как «буржуа», «буржуазный», «буржуазия». Правда, в нем есть слово «капитал». Пушкин его не раз использовал, но у него оно означает личное имущество, состояние, богатство, которые используются для личного потребления, а не выступают в качестве средства получения прибыли (прибавочной стоимости). Например, в повести «Дубровский» француз-учитель говорит офицеру: «У меня старушка мать, половину жалования буду отсылать ей на пропитание, из остальных денег в 5 лет могу скопить маленький капитал достаточный для будущей моей независимости». 

Вместе с тем Пушкин достаточно интересно и глубоко описывает то реально существовавшее в его время европейское общество, которое современный человек определил бы словом «капиталистическое». 

Александр Сергеевич для такого описания пользовался такими словами, как «деньги», «богатство», «эксплуатация», «рабство», «грабеж», «бедность», «нищета» и т.п. Изучая буржуазный строй западных государств, Пушкин пришел к выводу, что положение трудящихся масс в этих странах – не лучше положения крепостных крестьян в России. Прежде всего, это Англия, в которой буржуазная революция победила еще во второй половине XVII века. «Прочтите, – писал Пушкин, – жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса; вы думаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Шмидта или об иголках г-на Томпсона. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность! В России нет ничего подобного». («Разговор с англичанином о русских крестьянах»).

В статье «О французской революции» (1831) Пушкин дает краткую, но очень содержательную историю возникновения, развития и гибели феодальных производственных отношений во Франции. 

Интересны наблюдения Пушкина о становлении американского капитализма. Они изложены в статье под названием «Джон Теннер», опубликованной в 1836 году в журнале «Современник». 

Пушкин писал: «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую – подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы; родословные гонения в народе, не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принужденный к добровольному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами».

К слову сказать, и спустя почти два века слова Пушкина вполне применимы к современной Америке.

Но, конечно, Пушкина особенно интересует состояние России, которая в его времена вроде бы была страной феодальной. Правда, феодализм в России уже разлагался. Пушкин отмечает в своих статьях и черновых набросках к ним разложение натурального хозяйства, развитие товарно-денежных отношений, замену отработочной и натуральной ренты –денежной, которая характерна для периода разложения феодализма и становления капитализма. «Помещик, – писал Александр Сергеевич, – наложив оброк, оставляет на произвол своего крестьянина доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. . .» (А.С. Пушкин «Путешествие из Москвы в Петербург»).

И.Н. Трегубов в статье «К вопросу об экономических взглядах А.С. Пушкина» отмечает эту двойственность крестьянина времен Пушкина: «С одной стороны, такой крестьянин является крепостным; так как он находится в личной зависимости от помещика. Но, с другой стороны, он превращается в пролетария, в продавца рабочей силы, чтобы иметь возможность существовать и платить оброк своему барину». 

Очень остро почувствовал дыхание капитализма на себе Пушкин как поэт. И выразил это в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом», которое было написано ровно два столетия назад – в 1824 году. Поэт, да и любой творческий человек, созидающий произведения искусства и культуры, начинает попадать в зависимость от капиталистических товарно-денежных отношений. 

Свобода творчества уничтожается, начинается рабское служение поэта рынку с его примитивными, а порой и низменными запросами. Книгопродавец из этого стихотворения далек от поэзии, а его слова звучат как гимн золоту. И напоследок он дает совет поэту: Позвольте просто вам сказать: // Не продается вдохновенье, // Но можно рукопись продать.

Кончается стихотворение словами поэта, обращенными к книгопродавцу: Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся.

Жесткая, но очень честная формулировка новых отношений в обществе. Пушкин пишет о том, что ему ближе. Но эти новые, товарно-денежные отношения проникают и в другие сферы общественной жизни России.

В 1830 году он пишет драматический отрывок «Скупой рыцарь», где языком скупца-барона выражает власть денег не только над поэтом, но и над всем миром. Барон произносит над своими сокровищами такой монолог:

Что не подвластно мне? как некий демон // Отселе править миром я могу; // Лишь захочу — воздвигнутся чертоги; // В великолепные мои сады // Сбегутся нимфы резвою толпою; // И музы дань свою мне принесут, // И вольный гений мне поработится, // И добродетель, и бессонный труд // Смиренно будут ждать моей награды.

Но вроде бы трагедия «Скупой рыцарь» – про Европу (сцены написаны на материале рыцарского европейского Средневековья). Вроде бы Россия еще задавлена феодализмом. Но это был намек на возможную грядущую угрозу ей. В которой уже были явные признаки разложения феодального строя/

Когда же всё началось? 

Пушкин обозначает этот переломный момент в истории Отечества – реформы (а по сути, революция) Петра Первого. Всем известна крылатая фраза: Петр Великий «прорубил окно в Европу» из «Медного всадника». А ведь император «открыл окно» не вообще в Европу, а в Европу капиталистическую. 

Он посещал самые на тот момент капиталистические страны Европы – Англию и Голландию, заимствуя именно их опыт. Особенно Петр восхищался Голландией, где капитализм утвердился раньше всего (революция происходила во второй половине XVI века) и ко времени посещения Голландии Петром уже насчитывал почти вековую историю.

Отношение Пушкина к Петру было неоднозначным. Но почему-то многие исследователи творчества поэта акцентируют внимание на том, что поэт позитивно относился к реформам Петра и даже восхищался ими. Но это было лишь в первой половине жизни поэта.

Вместе со своими друзьями, которые в декабре 1825 года вышли на Сенатскую площадь в Петербурге (т.е. декабристами) он восхищался не только Петром Первым, но также идеями французских просветителей (Вольтера, Дидро, Гельвеция, Руссо и др.), английских политэкономов (Адама Смита, Давида Рикардо), европейских социалистов (Сен-Симона, Фурье).

Но все это было в первой половине жизни. 

После восстания декабристов поэт стал более трезво оценивать и капиталистическую Европу, и реформы Петра. Теперь Петр Великий стал для него революционером, а к революциям Пушкин относился крайне негативно. 

Борис Башилов в своей известной работе «История русского масонства» делает однозначный вывод: «Относясь отрицательно к революции, как способу улучшения жизни, Пушкин отрицательно относился и к революции, совершенной Петром I». Башилов также пишет об изменении отношения поэта к Петру: «В раннюю, юношескую пору – он для него полубог, позже он видит в нем черты демона разрушения».

Цитат из Пушкина, подтверждающих отрицательное отношение поэта к революциям вообще и революции Петра в России предостаточно. Например: «Петр не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо, доверяя своему могуществу, и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон».

В статье «Просвещение России» Пушкин указывает на то, что в результате совершенного Петром, Россия подпала под влияние европейской культуры: «...Крутой переворот, произведенный мощным самодержавием Петра, НИСПРОВЕРГНУЛ ВСЕ СТАРОЕ, и европейское влияние разлилось по всей России. Голландия и Англия образовали наши флоты, Пруссия – наши войска. Лейбниц начертал план гражданских учреждений".

Конечно, к капитализму Россию подталкивали не только революционные реформы Петра, но также многие последующие события и решения власти. Особо следует отметить Манифест о вольности дворянства, который был принят императором Петром III 18 февраля 1762 года. Он стал одним из заметных событий в законодательстве России в короткое царствование этого императора. Вскоре он был свергнут, но вступившая на престол Екатерина II подтвердила манифест. Многие говорили, что с этого времени начался «золотой век русского дворянства». Но на самом деле, это был серьезный удар по российской государственности. Дворяне, которые до этого служили как воины царю и отчеству, стали впадать в праздность. Стала разрушаться сословная конструкция российского государства. Помещик перестал служить, а крестьянин оставался по-прежнему крепостным, продолжая служить помещику. 

Все это было в художественной форме описано Пушкиным во множестве его поэтических и прозаических произведений. Среди них особенно выделяется роман в стихах «Евгений Онегин». Там представлен очень широкий круг героев – скучающих от праздной жизни дворян, заполняющих свою жизнь балами, пирами, любовными романами, интригами, сплетнями… 

А также чтением французских романов, журналов и книг европейских умов, проповедующих «свободу, равенство и братство». И рассказывающих о том, каким должно быть «совершенное общество». Уж точно не таким, как в России. И главный герой романа – Евгений Онегин – увлекается идеями английского политэконома Адама Смита, фактически проповедующего капитализм как модель самого совершенного общества. В первой главе романа читаем:

…Зато читал Адама Смита // И был глубокий эконом, // То есть умел судить о том, // Как государство богатеет, // И чем живет, и почему // Не нужно золота ему, // Когда простой продукт имеет. // Отец понять его не мог // И земли отдавал в залог.

Онегин, который «читал Адама Смита» и, наконец, дождался дядюшкина наследства, попытаться реализовать вычитанные из книг идеи. Он хочет стать русским капиталистом. Вот первый шаг героя:

Сперва задумал наш Евгений // Порядок новый учредить. // В своей глуши мудрец пустынный, // Ярем он барщины старинной // Оброком легким заменил; //И раб судьбу благословил.

 Новации Онегина вызвали настороженность со стороны его соседей, которые дали Евгению кличку «фармазон» (то есть франкмасон). Правда, спустя некоторое время Евгению наскучило заниматься хозяйством. Рачительным помещиком он перестал быть, а капиталистического хозяина (выражаясь современным языком, фермера) из него не получилось. Жизнь Онегина – образ загнивающей феодальной России.

Явная несправедливость, которая была порождена Манифестом о вольности дворянства, расшатывала государственные устои и требовала своего разрешения. Пушкин не дожил до этого разрешения, которое выразилось в Манифесте 19 февраля (3 марта) 1861 г., подписанном императором Александром II. Документ назывался: «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». 

Это был манифест, отменявший крепостное право. С этого момента начался стремительный переход России на рельсы капитализма. Это произошло спустя почти четверть века после смерти Пушкина. Но доживи Пушкин до этого времени, то, думается, поэт назвал бы Александра II таким же революционером, каким для него был Петр I. 

Понятно, что Пушкин, которому не было ведомо слово «капитализм», тем более был незнаком с трудами по капитализму «классика» Карла Маркса. Прежде всего, с «Капиталом», первый том которого вышел только через три десятилетия после гибели поэта. К. Маркс и его сподвижник Ф. Энгельс начинали свою творческую деятельность уже тогда, когда Пушкина не стало. И если поэту были неведомы имена Маркса и Энгельса, то последним имя Пушкина очень даже было знакомо. Ученик Маркса Поль Лафарг свидетельствует в своих воспоминаниях, что из русских мастеров слова Маркс особо выделял Пушкина, Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Имя Пушкина он называет в первую очередь. Маркс и Энгельс не раз упоминали Пушкина в своих сочинениях и письмах, ссылаясь, в частности, на его роман в стихах — «Евгений Онегин». Маркс в 1849 году в своей фундаментальной работе «К критике политической экономии» счёл нужным специально упомянуть то место из «Евгения Онегина», в котором Пушкин повествует о знакомстве своего героя с экономическими трудами, в частности с сочинением Адама Смита «О богатстве народов». Энгельс также несколько раз ссылается на тот фрагмент «Евгения Онегина», где упоминается Адам Смит. 

Основоположники марксизма знакомились по произведениям гениального русского поэта-реалиста и других крупнейших русских писателей с русской действительностью. Но на первом месте у них стоял роман в стихах «Евгений Онегин» – поэтическое отражение русской жизни начала XIX века. 

Маркса и Энгельса восхищали глубина и меткость поэтических характеристик различных общественных явлений, присущих России, а также и Западной Европе того времени, которые даны в этом замечательном произведении. Энгельс, например, восторженно писал о том, как свободно постиг автор «Евгения Онегина» существо теорий крупнейших буржуазных экономистов Запада, а также свойственную им ограниченность взглядов и другие недостатки. «Ваш Пушкин уже знал это», — указывал он на это одному из своих русских корреспондентов.

Хотите понять, что такое капитализм? Капитализм вообще и российский в частности? – Начинайте постигать его, прежде всего, через Пушкина. А уж во вторую очередь, через классиков марксизма.

 Катасонов Валентин Юрьевич - профессор, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова