Бросить все, уехать в деревню

Не из надменного Санкт-Петербурга с его Академией художеств и императорским двором, при котором работали выписанные из-за границы мастера. Не из Москвы, только возрождавшейся после наполеоновского пожара, где важнейшим из всех искусств была, конечно, архитектура. Наша национальная школа живописи родилась в тверском сельце Сафонкове. Не пытайтесь найти его на карте — время стерло буквы, а на спутниковых снимках теперь виден лишь наступающий лес.

А в 1819 году в этом своем именьице обосновался помещик Венецианов. Ему было уже под сорок. В Питере он служил чертежником, землемером, чиновником разных ведомств. Алексей Гаврилович вышел в отставку, чтобы посвятить себя свободным искусствам. Правда, систематического художественного образования он не получил. Его академией стал Эрмитаж, где талантливый самоучка копировал старых мастеров, а учителем — дававший ему уроки живописец Боровиковский. Но этого хватило, чтобы работы Венецианова, в основном портреты, стали известны.

В деревне Алексей Гаврилович нашел совсем иные темы: простой быт крестьян, их жизнь и труд на земле. Там и сформировался стиль Венецианова. Узнаваемы неяркие краски, точность в деталях, сентиментальность и некая отрешенность, погруженность в себя его моделей. Художник не гнался за модой, пренебрегал академическими традициями, чурался эффектов. А главное, никому не подражал. Так в тверском захолустье родился русский лирический жанр. Да, можно сказать, вся национальная школа живописи.

Слово «школа» здесь не случайно. Венецианов начал учить рисовать способных ребят. Четверо его питомцев стали академиками. Но самыми талантливыми были, пожалуй, другие. Это рано умерший Никифор Крылов, успевший написать шедевр — «Русскую зиму», и Григорий Сорока, крепостной крестьянин с незадавшейся судьбой, лучшие картины которого столь же грустны и мечтательны, как работы его великого учителя.