«Надеюсь вернуться в «Ф-1», но не смотрю – болит сердце». Философ Мазепин открылся тренеру
Последний русский гонщик «Формулы-1» Никита Мазепин вроде бы закончил с профессиональным автоспортом и попытками вернуться в Гран-при: теперь целит в бизнес, триатлон и даже ММА.
Однако все равно словно держится за тему гонок. В его календаре на год – под десяток заездов на всевозможной технике от русского суперкара Rossa в сериях на выносливость, соревнования на багги в рейдовом Кубке России, гонки по льду на «Ладах»…
Да и «Ф-1» постоянно всплывает в его мыслях и воспоминаниях: например, только себя Никита считает единственным реальным кандидатом на представительство России в Гран-при в ближайшие 5 лет.
Но это он повторяет русскоязычным медиа. А какой же Никита – реальный? Каким он хочет предстать для зарубежной публики? Как раскрывается среди друзей?
Отличный шанс узнать все это – подкаст с тренером бывшего пилота «Хааса» Лукой Розаяком. В нем Никиту представили как «восходящую звезду «Ф-1», забаненую за ночь».
Мы его послушали, чтобы вам не пришлось, и выбрали самое-самое.
Уход из «Ф-1» и двуличность мира: ноль звонков от людей, «с которыми ели бургеры»
– Получается, ты строишь дом на протяжении 22 лет, а потом кто-то приходит и заявляет, что это больше не твой дом. Это же шок. Ведь ты потерял работу…
– Да, это действительно шокирует. Но даже в большей степени открывает глаза на мир. И ты понимаешь, что он на самом деле всегда был таким.
Знаешь, есть знаменитая фраза о том, что «спорт должен быть вне политики». А на самом деле все равно наоборот – и политики всегда использовали спорт как рычаг, сферу влияния. Ведь в конечном счете спорт сейчас занимает очень важную роль в жизни всех людей. Например, мы прямо сейчас находимся в Дубае, сейчас понедельник, а в субботу здесь закончился чемпионат мира по скачкам, и очень многое в мире об этом говорили.
Так что да. Когда вы хотите надавить на больших людей, на миллиардеров, на влиятельных политиков, это давление вы начинаете оказывать через спорт и спортсменов этой страны. И так было всегда.
При этом единственной проигравшей стороной во всем этом становятся именно спортсмены – вспомнить хотя бы Олимпиаду в Лос-Анджелесе, я точно не помню, в каком именно году она прошла. Проигрывают в этой ситуации только спортсмены – потому что лишаются возможности стать суперзвездами.
Ведь у нас, спортсменов, совсем мало времени на то, чтобы проявить себя. И если ты теряешь даже 2-3 года на бессмысленные споры и так далее… Ну, ты теряешь возможность. И это очень печально. Поскольку это одна из причин, по которым спорт вообще существует, на мой взгляд.
То есть, название «чемпионат мира» выбрано не просто так – а потому что лучшие спортсмены со всего мира собираются, чтобы провести соревнование и определить, кто из них лучший. И не важно, какой у вас цвет кожи или из какой страны вы родом, тут все зависит только от умений, мастерства. Сейчас это, к сожалению, изменилось.
– Я как раз хотел спросить о том, что ты вообще чувствовал в тот момент, когда узнал о своем фактическом увольнении по электронной почте?
– Тут я хотел бы вернуться чуть назад. Да, я родился в России. Но в то время, когда я рос и начинал гоночную карьеру, в России просто не было условий, в которых я мог бы вырасти в хорошего гонщика. В первую очередь потому, что зима порой длится в России 9 месяцев.
Так что я достаточно рано переехал в Европу и в основном выступал в европейских соревнованиях просто потому, что там была лучшая инфраструктура для тренировок – в первую очередь картодромы. То есть лучшие соревнования проводились за пределами России, и чтобы стать хорошим гонщиком и чего-то добиться в этом спорте, тебе тоже нужно было находиться там.
При этом в другой стране, чтобы чего-то добиться в спорте, прежде всего нужно выучить язык. Я в 8 лет не знал ни итальянского, ни английского. А базовый школьный уровень языка не позволял мне общаться с другими людьми.
Таким образом, за счет того, что я рос именно там, со временем поступив в британский колледж, находясь в окружении британской команды, я не только выучил язык, но и адаптироваться к культурным особенностям другой страны. Ведь работать с российскими тренерами и так далее – это совсем другое. С точки зрения менталитета. И то же самое можно сказать при сравнении европейского и британского менталитета.
Поэтому, по мере того как я рос в рамках спорта, я также рос в обычной жизни, у меня появлялось все больше друзей…
Откровением стало то, когда я проснулся тем утром и прочитал письмо, в котором было сказано, что ты можешь просто забыть о том, к чему шел и ради чего работал эти 18 лет. Забыть про три года, которые провел с нами (с командой «Хаас»). Забыть о том, что у тебя вообще-то есть контракт с командой, который рассчитан еще на несколько лет.
Забыть, потому что в мире происходят важные события, к которым ты имеешь очень косвенное отношение – просто выступая под российским флагом. Так что мы решили, что ты больше не будешь выступать за нашу команду из-за негативного фона и шума в отношении твоей страны.
Это, конечно, было весьма неприятно. А также открыло мне глаза то, что после мне даже никто не позвонил. Ребята, с которыми мы вместе ели бургеры, ездили на барбекю с женами…Люди, с которыми у меня были нормальные, человеческие отношения, с которыми общался, шутил и так далее.
Опять же, это важно потому, что если ты хочешь добиваться хороших результатов и выступать на соответствующем уровне, то с людьми, с которыми ты работаешь, тебя должны связывать не исключительно рабочие отношения. Поскольку будучи спортсменом, для своей команды ты должен быть не просто средством достижения цели.
И для меня оказалось очень странным, что люди, когда им это необходимо, могут быть настолько двуличными. Потому что мне действительно вообще никто не позвонил.
Я всегда был большим оптимистом. И когда мир сказал, что мечте стать гонщиком «Формулы-1» конец, я сказал: «Ну нет, я так не думаю». И я несколько лет продолжал верить. В то, что сейчас я нахожусь под санкциями ЕС, но однажды их снимут и я вернусь в гонки.
И я ошибался. Я всегда считал себя достаточно скромным человеком и никогда не понимал, почему мое имя всегда воспринимают неотрывно от моей страны. И да, я поддерживаю свою страну, я принял все, что со мной случилось. То есть если я должен пострадать ради своей страны, лишиться карьеры в «Формуле-1», но, можно сказать, остаться в одной лодке с Россией – я с радостью это сделаю.
Просто для меня спорт всегда был чем-то другим. Я гонялся ради того, чтобы стать лучшим российским гонщиком в мире, я хотел, чтобы российский флаг развевался над первой ступенькой подиума в «Формуле-1».
– Тут мы получаем двойные стандарты. Например, российские теннисисты могут выступать в соревнованиях, но под нейтральным флагом – даже после всего того, что случилось. Но в твоем случае все было иначе. Тебе не показалось, что в этом было больше личного отношения?
– Не думаю, что в этом было что-то личное. Скорее «Формула-1» – это просто другой вид спорта, в котором многое построено иначе. В теннисе есть сам теннисист, его ракетка и остальная амуниция, наверное. И все. То есть в карьеру российского теннисиста не вовлечена российская индустрия, бизнес…
Ты когда-нибудь видел, чтобы президент России приезжал на теннисный турнир? Или вообще любой президент? В то время как в «Формуле-1» на 23 Гран-при приезжают 23 президента этих стран. Так что, наверное, масштабы спорта тут не стоит сравнивать.
К сожалению, должен признать, что моя карьера в «Формуле-1», судя по всему, закончена. Я провел там какое-то время, но теперь это в прошлом. При этом я надеюсь, что жизненный путь приведет меня в «Формулу-1» в каком-то другом качестве – когда мир вернется в норму. Ведь я многое знаю об этом спорте. Единственное – я точно никогда не стану комментатором «Формулы-1». Думаю, я способен на большее, ха-ха.
Я люблю этого спорт, я скучаю по нему. И я сейчас не смотрю «Формулу-1», просто потому что от просмотра у меня начинает болеть сердце. Ведь смотря «Ф-1», я буду видеть ребят, которые занимаются любимым делом – занимаются тем, чем хотел бы заниматься я сам, вместе с ними.
Срыв переговоров о возвращении в «Ф-1» из-за денег привел к трансферу в бизнес
– Переход к новой жизни и новым реалиям прошел не очень хорошо. И мне еще многому нужно научиться.
Наверное, я по-прежнему не самый приспособленный к обычной жизни человек. Потому что я не знаю, что это такое. Я умею вовремя ложиться спать, тренироваться дважды в день, правильно питаться, готовиться к гонкам за 4-5 недель. И дальше ты либо выигрываешь, либо проигрываешь. Если выигрываешь – можешь взять неделю перерыва. Если проигрываешь – ты продолжаешь работу, стараешься перегруппироваться и понять причины неудачи.
Так что моя жизнь была очень простой. Если я выигрывал – то был на вершине мира. Если проигрывал – то был в дерьме. Поэтому для меня было важно только то, насколько хорошо я выступаю на гоночной трассе. Я долго не мог смириться с тем, что закончил карьеру в «Формуле-1». Ведь я верил в то, что смогу вернуться, когда добьюсь снятия с себя санкций.
И потом, когда я все-таки добился снятия санкций, начал общаться с некоторыми командами «Формулы-1». И они сказали мне, что вопрос упирается в деньги.
Допустим, они возьмут меня и я приведу двух спонсоров. При этом команда потеряет пять других спонсоров, которые просто не захотят хоть как-то ассоциироваться с Россией. Так что математика не складывалась. И потом, зачем им брать меня, когда каждый день появляются новые молодые гонщики?
Поэтому я понял, что моя мечта выступать в «Формуле-1» не может осуществиться. И мне нужно это признать.
При этом единственная хорошая новость во всем этом: я никогда не прерывал учебу, что у меня есть диплом MBA в Стэнфорде. Я до прошлого года продолжал учебу в университете в Москве, изучая языки и экономику. И это позволило мне создать достаточно прочный фундамент, чтобы начать работу в бизнесе.
Хотя будем откровенны, переход от зарплаты в несколько миллионов долларов и статуса суперзвезды к работе в офисе, где тебе нужно начинать все заново – это непросто. Ведь это явно не одно и то же. Тут нужно быть скромнее.
Меняется и жизнь. Потому что раньше моя жизнь была структурирована совсем иначе – я вел очень активный образ жизни, постоянно тренировался и оценивал свое состояние на основе того, как работало мое тело.
В бизнесе же все наоборот – тут очень многое зависит от удачи. Твоя физическая форма не имеет значения – важно только то, как работает твой мозг. Ты должен быть в тонусе 24 часа в сутки. Также важны и люди вокруг тебя. Так что да, мне приходится заново всему учиться.
Сейчас я руковожу инвестиционным фондом. Также у меня есть благотворительный фонд, который направлен на поддержку наших спортсменов. А полгода назад мы с партнерами, очень опытными в данной сфере, создали инвестиционный фонд. И вкладываем средства в развитие бизнеса. Вкладываемся в развитие российской экономики.
Ведь сейчас российская экономика на подъеме, она растет, это видно по всему, что происходит. Люди «отменили» Россию всего за пару недель. А теперь Россия с США возвращается в игру. Лично я всегда знал, что так и будет. Хотя очень многие люди в это не верили. И этот процесс будет продолжаться.
То есть сейчас этот бизнес стоит, условно, 1 доллар. Но в течение десяти лет его стоимость вырастет до 3, 5 долларов, и так далее. Так что можно купить этот бизнес сейчас, реструктурировать его сейчас и через несколько лет продать и получить существенную прибыль.
Хотя мне разговоры о бизнесе сейчас кажутся не слишком интересными. Ведь мы делаем это просто для того, чтобы выжить. Для меня же на первом месте всегда стоял успех. Не важно, в чем именно – будь то игра в теннис, возможность попробовать себя в роли бойца MMA, гоночная карьера в «Формуле-1», работа в бизнесе.
Пока я чувствую, что являюсь одним из лучших в том, чем занимаюсь – я чувствую, что моя миссия на этой земле выполняется хорошо.
Стремление быть лучшим определенно заложено в мою природу. И я всегда говорил, что попал в «Формулу-1» по причине того, что я действительно хороший гонщик, что я хорош в этом. Если бы я был хорош в бальных танцах – я бы постарался стать лучшим в мире и там.
От прыжков с парашютом до триатлона: Мазепин зависим от адреналина?
– Я бы не сказал, что мне постоянно требуется адреналин. Поскольку играть с адреналином может быть довольно опасно. Чуть-чуть переборщишь с опасностью – и можешь серьезно пострадать. Я как-то участвовал в триатлоне вместе с другом. И сейчас у него сломаны обе руки, потому что он упал с велосипеда.
Для меня нет проблем в травмах и переломах – только если ты не погибнешь, разумеется. Хотя даже если ты погибнешь, проблемой для тебя это уже не будет. Как спортсмен ты должен признавать наличие риска. И что такое может случиться.
Но если ты хочешь быть лучшим в том, чем занимаешься, ты должен постоянно тренироваться. И если ты перестараешься и получишь травму, тебе будет непросто – ведь ты потеряешь время, которое мог бы уделить тем же тренировкам, у тебя могут начаться психологические проблемы из-за боязни получить новую травму.
В моем случае – ты сам знаешь, что я прыгал с парашютом в Дубае. И что я уже девять раз прыгал самостоятельно (без страхующего инструктора).
Начинаешь с большого парашюта, а кто-то летит с тобой рядом. Затем ты начинаешь прыгать самостоятельно. Затем берешь парашют поменьше, еще поменьше и так далее.
И я понимаю, что если продолжать в том же духе, то рано или поздно все закончится либо сломанными ногами, либо поломанным телом. И это было понятно, ведь я стремился стать лучше. И что это случится – через год, пять, а может, десять лет. И мне бы не хотелось этого, ведь я не вижу причин так рисковать.
Однажды я неудачно приземлился посреди пустыни, меня подобрал какой-то парень на багги. И пока он вез меня обратно, я спросил его, почему он ездит тут на багги, работая, а не прыгает с парашютом. А он ответил, что уже напрыгался, что совершил 4000 прыжков. На что я спросил – раз он совершил 4000 прыжков, для него это должно быть уже очень просто. И почему он не продолжает? А он ответил, что у него есть ребенок и он не хочет случайно погибнуть на работе. То есть если он – человек, совершивший 4000 прыжков, – не готов рисковать, то зачем рисковать мне?
Я привожу это как пример того, чем нравится заниматься мне и от чего получать адреналин. Я хочу осознанно выбирать, где я хочу рисковать, а где нет.
Для меня важно выжать максимум из тех возможностей, которые у меня имеются. Максимум из того, на что способно мое тело. И мне не нравится идея достичь максимального результата и потом делать все, чтобы оставаться на вершине. Это не то, что мне интересно.
Я встречал очень многих спортсменов – десятикратных, двадцатикратных чемпионов России по разным видам спорта, или даже многократных чемпионов мира. И я всегда спрашивал у этих людей, в чем их мотивация продолжать это делать. Ты ведь уже не можешь опуститься до нулевой отметки. Ты можешь быть первым, и это максимум.
Люди, которым удается добраться до вершины и остаться там, вызывают огромное уважение, но это не то, что привлекает лично меня. Мне нравится сам путь, который ты проходишь – от состояния, когда ты вообще не знаешь, что и как делать, до того, чтобы стать лучшим в этом деле.
Я прошел этот путь в гонках. Я занимался гонками на асфальте 18 лет. Не многие это знают, но когда я начинал гоняться где-то (в какой-то серии), я всегда сначала был худшим. Всегда занимал последние места. И мне кажется, что если бы кто-то поставил один рубль или один доллар на то, что я стану гонщиком «Формулы-1» в тот момент, когда мне было десять лет, сейчас этот человек был бы миллиардером. Потому что шансы на это были равны нулю.
Затем я пошел и за семь месяцев научился гоняться на багги – а это совершенно другое дело, нежели асфальтовые гонки. Единственное, что их объединяет – это наличие колес и руля. Все. И тем не менее я научился гонять на багги и с первой попытки выиграл Ралли «Шелковый путь» – это российский прототип «Дакара». Он длится 12 дней. То есть у меня состоялся переход от двухчасовых спринт-гонок к гонке на выносливость длиною в 12 дней.
И да, мне нравится ставить перед собой большую, сложную цель и достигать ее. И при этом, конечно, нужно делать скидку на реалии. В том смысле, что чем бы я ни занимался, я должен понимать, что это стоит денег. То есть мне нужны деньги на то, чтобы оплачивать тренеров, питание, оборудование, тренировочный лагерь и так далее. А деньги приходят не из спорта, а из бизнеса.
«Человек всегда должен развиваться. Мы подходим к концу с пустыми карманами. Хочу понять, в чем моя миссия». Философия
– Человек всегда должен развиваться. Если посмотреть сейчас на то, что происходит в обществе (в России), то вы увидите, что здоровый образ жизни, занятия в тренажерном зале, работа над улучшением своего духовного состояния, отказ от алкоголя – все это стало восприниматься крутым и правильным. Раньше, даже десять лет назад, все было наоборот.
Так что сейчас для меня примером для подражания и ориентиром является то, что я хочу стать очень успешным в материальном мире, в том же бизнесе, при этом быть здоровым, спортивным, следить за собой, хорошо выглядеть. Хотя для меня дело не столько во внешнем виде, сколько, например, в способности взять и пробежать марафон. Показать, что твое тело работает на пределе возможностей.
В то же время есть и третья составляющая, которая на самом деле не имеет смысла.
Потому что на самом деле все это лишь игра – не важно, сколько у тебя подписчиков в соцсетях или сколько денег на банковском счете. В итоге мы подходим к концу пути с пустыми карманами. И я могу заверить вас, что вы отправитесь на другую сторону (на тот свет), не взяв с собой ничего. Если знаете кого-то, кто сумел взять с собой наверх или вниз немного денег – дайте мне знать. Но я таких людей не встречал.
Поэтому как человек я стремлюсь к тому, чтобы постараться понять, в чем вообще смысл этой жизни. И не важно, сколько я выиграл гонок или сколько денег заработал. Это что-то вне человеческого тела – наверное, то, что называют душой.
И я правда хочу понять, в чем заключается моя миссия. И из всего, что я успел узнать за свою жизнь, я могу сказать, что цель не в том, чтобы побольше набить карманы, а в том, что я могу сделать, чтобы как можно больше дать этому миру. Что я могу сделать, чтобы быть полезным.
Например, взять мой благотворительный фонд, организованный в 2022 году. Все это случилось буквально за день. Случилось на фоне понимания того, что я сидел в своем углу и плакал – и это не фигура речи – потому что мне было очень грустно от того, что я лишился своего шанса, потерял место в «Формуле-1».
Но у меня была крыша над головой. Была еда, чтобы не умереть с голоду. И было образование, чтобы иметь возможность пойти в офис и добиться каких-то успехов там. У очень многих людей таких возможностей нет. И они находят для себя «выход» из этой ситуации путем алкоголя, наркотиков, других веществ. Что в итоге ведет к худшему сценарию через несколько лет.
Мы в нашем фонде помогли более чем 140 спортсменам, позаботившись о них, дав им возможность перейти по мосту от профессиональной спортивной карьеры к жизни после окончания этой карьеры. Жизни, которая была у меня, но которой не было у них.
Сегодня именно эта работа мотивирует меня наибольшим образом. Это опять же вопрос того, как ты можешь быть полезен другим людям после того, как сам ты достиг в жизни того, к чему стремился. И я считаю, что такой пример должны подавать все.
Ведь если люди в мире начнут думать не только о себе и о том, сколько миллионов у них на счету в банке, а о том, как они могут помочь другим – представьте, какой мирной станет жизнь, без войн и конфликтов. И жить в таком мире будет намного приятнее.
Я рад, что довольно давно понял: единственный способ получить что-то – это отдать это другим, помогая людям. И я могу заверить вас, что на данном этапе своей жизни мною движет совсем не интерес к материальным благам. Я видел самые крупные и масштабные вечеринки во всем мире, видел самые большие яхты, лучшие машины, ну и так далее.
Но для меня важно то, что еще существует в мире – кроме тех вещей, которые ты, условно, можешь потрогать руками. Что-то, что ты не можешь подержать, но что ты можешь почувствовать. И работа с благотворительным фондом принесла мне наибольшее удовлетворение в сравнении со всем, что я делал в жизни.
Потому что в благотворительности ты не можешь заставить людей принять твою помощь. Если людям не хотят этого – ты никогда не заставишь их принять эту помощь.
У нас же есть связи с 80% российских спортсменов, которые выступали на самом высоком уровне. И речь о разных вещах. Кому-то нужна была помощь психолога, и мы ее оплатили. Кому-то нужно было получить образование, что мы смогли профинансировать. Кому-то нужен был совет в отношении того, какой работой заниматься по окончании карьеры. Кому-то была нужна помощь с трудоустройством.
И большинство людей, которые обращаются к нам за помощью, людей, с которыми мы работали и работаем – это паралимпийцы. Потому что эти люди жили обычной жизнью, потому с ними что-то случалось, потом они боролись и отказывались признать то, что с ними случилось такое несчастье. Но затем происходило принятие, и к этим людям также приходило решение того, что они хотят продолжать и участвовать в соревнованиях паралимпийцев.
И когда такие люди, с учетом того, что с ними случилось – кто-то потерял обе ноги, а кто-то остался без рук, или что-то еще, – находят в себе силы стать одними из лучших или лучшими в том, чем они занимаются, это действительно восхищает. А потом в мире что-то происходит (отстранение российских спортсменов, в том числе паралимпийцев) и эти люди теряют возможность соревноваться. В их жизни происходит уже второй ключевой момент – и они теряют возможность жить прежней жизнью и вынуждены искать новые цели.
Мне это в первую очередь кажется крайне несправедливым.
При этом, по моим ощущениям, работать с такими людьми проще всего, потому что они наиболее открыты для того, чтобы искать в жизни новые цели и возможности. И для меня работа с такими людьми – это самая сильная мотивация. Я встречался с несколькими парнями и девушками, которые стали призерами паралимпийских игр. И, знаете, если у тебя плохой день, тебе хватит пяти минут в обществе этих ребят, чтобы они заразили тебя своим стремлением, своей энергией, своей мотивацией. И мне этого заряда хватало на несколько месяцев.
Что еще почитать о Никите Мазепине и его судьбе?
Источник: подкаст Луки Розаяка
Фото: instagram.com/99__racing; instagram.com/nikita_mazepin; Gettyimages.ru/Mark Thompson