13 сентября Артему Боровику исполнилось бы 65 лет
13 сентября Артему Боровику исполнилось бы 65 лет. Но 25 лет назад его жизнь трагически оборвалась. Артем погиб при подрыве частного самолета в аэропорту Шереметьево. В том самом аэропорту, в котором в 1960 году появился на свет в семье журналиста-международника и дипломата Генриха Боровика.
— Ты принес «бомбу» в редакцию, — сказал озадаченный Артем и продолжил: — тема — супер, материал классный, но если он выйдет в эфир, нас подорвут или сюда придет бригада автоматчиков и всех нас положит.
Тот разговор я запомнил надолго. Я недоумевал: как так? Популярная программа и столь же популярный еженедельник, международная штаб-квартира детектива «Совершенно секретно» с развитой сетью за рубежом и серьезными покровителями — и вдруг — кровавая расправа в центре Москвы? На самом деле мы с Артемом проговаривали каждый эпизод, каждый фрагмент будущего фильма о русской мафии, расставляя флажки, проводя линию безопасности. Артем дал мне карт-бланш на съемку фильма, увлекшись идеей, в которой видел правдивое осмысление того, что с нами произошло: как и почему? Почему мафия поглотила государство.
Наше сотрудничество началось с того, что Артем пригласил меня «оживить» программу «Совершенно секретно» — добавить в нее остроты и динамичных сюжетов на криминальные темы. Я глубоко погрузился в работу и накопал много уникальных материалов. У меня на руках были письма во все инстанции, и надо признать, двери в них отворялись легко. Даже замы министров принимали без оговорок. Кажется, наших собеседников тогда тоже волновали те же вопросы: как и почему? Попоттаться пришлось лишь у двери ФСБ с запросом на допуск в подвалы Лубянки. Сейчас понимаю — не самая лучшая была идея: искать в подвалах приведений — призраки репрессированных жертв.
Нас сблизил Афган. Боровик был командирован в Афганистан от журнала «Огонек» в разгар военной кампании. Побывав там, «за речкой», он написал книгу «Спрятанная война», в которой изложил нелицеприятные факты — ведь война-то была необъявленной. Я служил в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане или ОКСВА (в той самой 40-й армии). Нам было, что обсуждать с коллегой и «шурави». Мы с Артемом часто встречались с афганцами. Он искал среди них персонажей для своих очерков и телепрограмм. Искал поломанные судьбы и примеры героизма. Как-то раз я пригласил его в качестве почетного гостя и эксперта на учреждение одной из первых в стране общественных организаций афганцев. Его присутствие сыграло нам на руку. Авторитет «Совершенно секретно» и главного редактора избавил нас от бюрократии и волокиты. Чиновники не могли сказать «нет». Клуб «афганец» был официально зарегистрирован.
Были и другие запоминающиеся встречи. Однажды, в начале 90-х, в Москву нагрянул десант бывших противников, «врагов». На встречу с «афганцами» из США прилетели «вьетнамцы» — американские ветераны Вьетнама. В ходе того памятного события стерлись почти все стереотипы. Вчерашние «враги» в одночасье стали товарищами, сетуя на судьбу — злодейку, и признаваясь в симпатиях к русским. «Вьетнамцы» переварились, адаптировались в обществе, чего нельзя было сказать об «афганцах». Слишком свежие и глубокие раны. В Штатах с ветеранами работали психологи. У нас таковых еще не было. Мы, несмотря на языковой барьер, неплохо понимали друг друга. Вот только описать свое психологическое состояние было сложно. Мне в голову пришло слово «синдром». Я озвучил его. Американцы оживились — им хорошо было знакомо понятие «синдром войны». Жена Артема Боровика Вероника Хильчевская вынесла это определение в заголовок статьи.
Продолжая работать над фильмом о преступном мире, я неожиданно извлек из архива НКВД фотоальбом с грифом «Совершенно секретно». Альбом назывался «Черная кошка». В нем хранились фотографии улик, собранных по делу знаменитой банды. Перед нами предстала подлинная история злодеяний криминального сообщества.
Шаг за шагом, кадр за кадром, выстраивалась устойчивая пирамида криминального мира. Отчетливо виднелись контуры самой опасной ее части — вершины. Мы дошли до мафии. Уже были собраны откровения следователей и ученых-криминалистов. Оставалось поставить последнюю точку. Завершающим аккордом должна была стать встреча с сеньором Карло Палермо, последним итальянским судьей, обезглавившим сицилийский синдикат (его коллеги, входившие в группу следователей, к тому моменту были убиты). И вот — редкая удача: я узнал, что Палермо по приглашению ассоциации юристов буквально на пару дней прилетает в Москву и даже договорился о встрече с ним. Но, увы, запись не состоялась. Артем сообщил, что камер на сегодня нет. В итоге я так и не вошел в монтажную, чтобы завершить фильм.
Вскоре я ушел на новую работу. Мы продолжали общаться с Артемом — не по работе. По жизни. А я по-прежнему занимался расследованиями. И этот мой путь во многом был предопределен Артемом.