С первого раза не дошло: Казань продолжает бить Москву «хиджабом по голове»

Власти Татарстана продолжают медийную войну против федерального Центра, начатую в конце декабря — начале января. Как и на прежде, в качестве основного рупора казанские стратеги используют «деловую электронную газету Татарстана» «Бизнес-Online». В отличие от прошлой стадии, где на аудиторию сваливали месседжи в духе «правозащитных» девяностых годов («В путинской России преследуют мусульман» и т. д.), то на этот раз решили действовать в ногу со временем — больше акцентируясь на законодательных аспектах.

Ольга Васильева и суды

На сей раз под удар этнократов попала министр образования и науки РФ Ольга Васильева. На пресс-конференции в Москве, комментируя всплывший в начале января скандал с хиджабами в школе татарского села Белозерье в Мордовии, министр заявила: «Вряд ли глубоко верующий человек будет очень сильно отдавать предпочтение атрибутике, а тем более в школе». Васильева, ранее работавшая в сфере межнациональных и межрелигиозных отношений, сказала журналистам, что ситуация аналогичная мордовской в России возникает не в первый раз. «Такой же случай несколько лет назад был в Ставропольском крае», — напомнила министр. Далее Ольга Васильева сказала, что прошлые прецеденты по вопросам хиджаба в российских школах были решены в пользу российского законодательства. «Конституционный суд принял решение, что хиджабу, как подчеркивающему национальную принадлежность атрибуту, не должно быть места в школе», — напомнила министр.

Газета «Бизнес-Online», процитировав министра, принялась ее морально избивать, заявив, что решение по хиджабам на Ставрополье принимал не Конституционный суд РФ, а Верховный суд РФ. По словам авторов материала, «не вполне точная» Ольга Васильева сознательно ввела аудиторию в заблуждение. Потом авторы статьи (среди авторов, как и в прошлые разы указана национал-сепаратистка Гульназ Батретдин) делают вывод, что решения Верховного Суда РФ по хиджабам могут быть легко опротестованы: «Буквально в декабре Владимир Путин говорил, что право выбора одежды предоставлено самим школам».

Как в Казанском кремле трактуют слова Путина

Выслушав докладчиков (то есть докладчицу, если корректнее), перейдем к трениям. Позвольте спросить, когда именно «буквально в декабре» глава госудаства говорил такое про форму одежды? Если имеется в виду пресс- конференция 23 декабря, то фраза Путина про школы вучала так: «Прежде всего, я не считаю себя в праве вмешиваться в решения муниципальных и даже региональных властей вот по таким вопросам: что нужно добавить в школьную программу, чего нужно оттуда изъять. Это такая очень тонкая сфера, нужны ли там шахматы или нет в обязательное или даже в дополнительное время — это должны, все-таки, определять на месте. И здесь компетенция даже часто школ, а не муниципалитета». Как видим, про школьную форму здесь ни слова. Вычленить из этих слов Путина дозволение дирекциям светских школ на хиджабы для учениц можно только путем усиленного напряжения фантазии.

Скорее всего, газета продатировала декабрем 2016 года и интерпретировала в свою пользу следующее высказывание Владимира Путина: «Нам нужно всегда с большим уважением относиться к религиозным чувствам людей. Это должно проявляться в деятельности государства во всем, во всех нюансах». Но далее Путин говорит следующее: «У нас светское государство, и из этого мы должны исходить. У нас многоконфессиональное государство, но есть общие правила светского государства. У нас религия отделена от государства, это важная составляющая нашей жизни на сегодня и на завтра». И далее — внимание! Глава РФ произносил эту фразу не в декабре 2016-го, а в октябре 2012-го. Снова внимание: именно в контексте этого выступления Путин высказался против хиджабов в школах России, мотивируя это негативным опытом Европы, и предложил сделать в школах страны единую форму одежды для учеников.

Это предложение Путин озвучит год спустя в апреле 2013-го, в ходе «прямой линии», когда ему будут рассказывать о небезызвестном «хиджабном скандале» в школе ставропольского города Кара-Тюбе. Путин тогда сказал, что ученица в хиджабе посреди своих одноклассниц без хиджабов — это не уважаемое в России проявление ученицей национальных особенностей своего народа, а демонстрация ученицей и ее родителями известного (то есть, непозволительно подчеркнутого) отношения к религии. В ходе прямой линии президент далее демонтировал излюбленные татарскими и другими исламистами мифы, что хиджаб у мусульман нынешней России якобы существовал, когда еще не было Российского государства как такового: «В мусульманских регионах нашей страны такой традиции никогда не было. А в некоторых мусульманских странах ношение хиджаба даже запрещено законом».

Глава государства был полностью прав. Например, в позиционирующем себя как мусульманское государство Азербайджане носить хиджабы в школах и вузах запрещено, нарушительниц штрафуют, а тех, кто возмущаются таким решением, могут заключить в тюрьму. А уважаемая казанская газета (в очередной раз) удостоилась известной фразы Коровьева, обращенной к конферансье Жоржу Бенгальскому.

В теории, школам России (и школе Белозерья, в частности) закон действительно позволяет устанавливать некоторые отличия в одежде учащихся. В этом «Бизнес-Online», апеллирующая ни много ни мало как к авторитету Путина, права. Но только отчасти. Апеллировать газете следует не лично к Путину, а к поправкам к закону РФ «Об образовании», принятым Госдумой 23 мая 2014 года. Один из авторов поправок, депутат от «Единой России» Ольга Тимофеева (к слову, ставропольчанка) тогда сказала, что поправки не предусматривают введения «единой школьной формы для всей страны». Но! «Мы бы хотели, чтобы школьники выглядели официально», — сказала тогда депутат. Обзор текста поправок покажет сразу, что хиджабам (как и тюбетейкам или иудейским кипам) в школах России места не остается. Одежда школьников должна соответствовать светским стандартам и деловому стилю. Такой стандарт действителен на всей территории России. Распоряжения администраций школ, райотделов образования и региональных департаментов по отношению к этим поправкам стоят в подчиненном положении, поскольку поправки — это часть корпуса федерального закона, принятого Федеральным Собранием и подписанного президентом России. Отклонение от норм закона можно трактовать как нарушение безопасности Российской Федерации. Особенно, если дело касается ситуации в школах. Канцлер объединеной Германской империи Отто фон Бисмарк справедливо говорил, что «войны выигрывают приходские священники и школьные учителя», то есть, основы безопасности государства создаются в сознании подрастающего поколения.

И насчет того, что Ольга Васильева якобы сознательно перепутала Верховный суд РФ с Конституционным Судом (КС РФ). Не все так просто. Вопрос с хиджабами в школах Ставрополья и Мордовии действительно собирались рассматривать в рамках КС РФ. Это произошло, когда 11 февраля 2015 года Верховный суд РФ (ВС РФ) окончательно утвердил «хиджабный» запрет в Мордовии, оставив в силе ранее вынесенное аналогичное решение Верховного суда Мордовии. Тогда против решения ВС РФ выступил Совет муфтиев России (СМР). Первый заместитель председателя СМР Рушан Аббясов заявил, что «решение Верховного суда является неконституционным», поэтому СМР обязывается отправить жалобу на это решение в Конституционный суд РФ.

Провокаторы и аурат

Если этнократические провокаторы из Казани решили идти в атаку «на плечах» мусульман Ставрополья, то они выбрали не очень удачную тактику. В 2013 году, когда в крае вступило в силу антихиджабное решение, против него официально выступили… только три человека — салафиты из города Кара-Тюбе, снаряжавшие своих дочерей в школу вопреки всем пунктам документов местного Минобразования насчет формы одежды для учеников. Только трое истцов, на все многотысячное мусульманское население края (с учетом, что многие ставропольские даргинцы, ногайцы, черкесы или аварцы считают себя мусульманами «в душе», и в быту часто не соблюдают религиозных обрядов — EADaily). В такой ситуации отстаивать личные интересы от имени якобы всей мусульманской общины — непорядочно. Юридическое сопровождение «хиджабного» иска вел очень специфический адвокат Мурад Мусаев, дела с участием которого очень часто завершаются не победой его доверителей, а громкими медийными скандалами.

Так, впрочем, и вышло, когда Мусаев взялся вести дело об оскорбленных религиозных чувствах трех мусульман из Кара-Тюбе: накрученные агрессивной кампанией в защиту «угнетенного хиджаба» ставропольские силовики в ноябре 2013 года едва не разогнали вполне легальное женское медресе в Ставрополе, где учились мусульманки из Дагестана. «Накрутив» сотрудников ФСБ на рейд против живущих в Ставрополе законопослушных дагестанских девушек,"сценаристы" повели себя по отношению к своим сестрам по вере как типичные попы Гапоны. Те, кто использует «ставропольскую» тактику, получают тот же самый результат — подставляют законопослушных мусульман под удар силовых структур.

Снова выслушаем доводы «докладчиков». По их словам, противники многострадального школьного хиджаба в Мордовии «играют» на терминологической путанице. «Защитники белозерских учительниц говорят о „платках“, а их оппоненты и министр Васильева — о „хиджабах“, — говорится в тексте статьи. — Действительно, если слово „платок“ близко и понятно всем жителям России независимо от вероисповедания, то слово „хиджаб“ звучит как нечто чужеродное и даже зловещее. Поясним, что „хиджаб“ в переводе с арабского означает „покрывало“. Согласно исламской традиции, так называют всю одежду, закрывающую тело от головы до пят. Платок можно рассматривать как часть хиджаба, но он не считается хиджабом как таковым. Поэтому и нельзя говорить, что платок не присущ народам России, ведь даже православная религия предписывает женщине покрывать голову платком при входе в храм».

Обвиняя федеральных чиновников в сознательной терминологической путанице, казанский официоз (а вместе с ним — чиновники из Казанского кремля) сами вводят аудиторию в заблуждение. Вопрос с хиджабами в Белозерье ими же рассматривался изначально в контексте светского права, а не шариата. В более точном примении — в пункте соответствия хиджабов на головах учениц нормам российского законодательства об образовании. Был сделан вывод — российские законы не дозволяют религиозную атрибутику в школьной форме, как и нахождение на уроках с покрытой головой. Так причем тут то, что в арабской традиции обозначалось словом «хиджаб» — хоть головной платок, хоть прикрывающее тело цельное покрывало? В трактовке того, что означает для мусульманки закрытие на людях определенных частей тела, «Бизнес-Online» тоже порядочно путает. Хиджабом (в том смысле, что это покрывало) женщины прикрывают определенные части тела (шею, грудь, плечи), которые в исламском праве именуются «ауратом». Аурат необязательно прикрывать куском цельной ткани. Достаточно для этого носить обычную закрытую одежду. Суннитские авторитеты еще в средневековье также оговаривали важный момент: аурат — это тело женщины во время намаза. Во время намаза, а не за хозяйственными работами или уборкой дома. И тело зрелой женщины, а не девочки-школьницы. Верховный муфтий России Талгат Таджутдин, чей богословский авторитет оспорить трудно, ранее дал понять, что если живущая в России девочка-мусульманка не будет «закрываться», она не осквернит своей веры. «Хиджаб — это паранджа, покрытие всего лица, которое предписывалось только супругам пророка Мухаммеда», — сказал Таджутдин в марте 2015 года — в период очередного обострения проблемы хиджабов среди татарского населения Мордовии.

Приведенные «Бизнес-Online» аналогии с православием тут более чем нелепы. Православный храм — не светское учреждение, и учащаяся в светской школе православная девочка на уроке в платке не сидит. Как и православная студентка, сидя на лекциях, голову платком не закрывает, но, отправляясь в храм, обязательно это сделает. Подчеркнем отдельно слово «храм».

Действительно ли хиджабу в Татарстане «жить хорошо»?

Что удивляет, так это откровенно наглые параллели, проводимые «деловой газетой» между ситуацией с хиджабами в других регионах и Татарстаном, где, видите ли, хиджаб на голове школьницы — это нормальное явление, якобы обусловленное вниманием Казани к нуждам населения и «традиционным культурным кодом татар». В Казани, похоже, плохо понимают, что живущие в Мордовии татары — это компетенция Саранска и Москвы, и не более. Любые попытки Казани пойти «по головам» мордовских властей и федеральных — это грубое нарушение государственного устройства и системы отношений между регионами и федеральным центром. Татарам Мордовии (как и Москвы) Казанский кремль имеет право указывать, как жить, не более, чем татарам Узбекистана, Финляндии и Израиля. То есть не имеет такого права вообще.

И главное: в школах Татарстана хиджаб тоже формально нон-грата. Нет ни одного республиканского акта, где было бы прописано, что в школах Казани или Альметьевска можно девочке-мусульманке носить хиджаб. Головной платок действительно «прописался» в светском учебном процессе республики, это правда. Но это было сделано исподтишка и неофициально, на волне «исламского ренессанса» 1990 годов. Хиджаб в нынешнем Татарстане — это не просто головной убор мусульманки, но и линия фронта между, грубо говоря, пророссийскими мусульманами, татарскими националистами и салафитами. Вторые и третьи настаивают на том, чтоб в светских школах региона фактически живущий там хиджаб был узаконен на республиканском уровне, а первые отвергают этот вариант как провокацию.

Более того, местные противники хиджабов очень нервно относястся к моде на хиджаб среди молодежи в повседневной жизни. Причина проста: татарки-мусульманки (как и казашки) до 1917 года никогда не носили хиджабов. Верующие татарки в дореволюционной России носили не хиджабы, а калфаки — национальные головные уборы, напоминающие небольшую шапочку. Это касалось даже истово верующих татарок-мусульманок. В историю татарского ислама навсегда вошла Мухлиса Буби (1869−1937) — единственная женщина за всю историю татар, удостоенная должности шариатского судьи и члена Совета улемов татарского муфтията. На имеющихся фотографиях она запечатлена только в калфаке. В созданных при ее активном участии женских мусульманских учебных заведениях ученицы также ходили без хиджабов.

Еще одно доказательство — коллективное фото участниц I Всероссийского мусульманского женского съезда, проходившего в апреле 1917 года в Казани. Подавляющее большинство мусульманок на этом фото сидят без хиджабов. Остальные, правда, сверху накинули платки, но это явно не хиджабы. Хиджаб — это и почва для конфликтов между мусульманами разных поколений. Как правило, мусульманки почтенного возраста ходят с открытым лицом и непокрытой головой. Молодые мусульманки — с точностью до наоборот.

Пожилые татарки называют обладательниц хиджабов «шайтанками», и не скрывают, что не потерпят «шайтанку» в своем кругу. Молодые мусульманки, в свою очередь, называют своих пожилых противниц «бабайками» и «отсталыми». Этот конфликт «матерей и дочерей» передается и на мужскую половину общетатарского мусульманского дома. Как правило, мусульмане солидного возраста, условные «отцы», смотрят на хиджабы косо. Более молодые, условные «дети», презрительно именуют отцов-хиджабоненавистников «бабуинами». У разнесчастного головного платка местных мусульманок есть и фунция политического маркера. Он, демонстративно надеваемый девушкой перед школой, вузом или работой — что-то вроде белой ленты на митингах 2011 года в Москве или желто-голубого значка на «евромайдане» в Киеве. Более лояльные властям татарки-мусульманки покрывают голову только перед религиозными обрядами или посещением мусульманских учреждений. Но надевают при этом не хиджаб, а платок.

И под конец — два слова про то, как действительно в Татарстане относятся к молоденьким татаркам из Мордовии. В республике их иронично называют «невестами». Дело в том, что среди татарок Мордовии считается наиболее завидной невестой та, которая закончила медресе или хотя бы училась там. Поскольку ни одного медресе в Мордовии нет, местные семьи отправляют своих дочерей в Татарстан. К «невестам» в Татарстане относятся, в целом, нормально, но сказать, что они для республики желанные гостьи, ни в коем случае нельзя. Большинству мордовских татарок получаемое за деньги Татарстана образование в местных медресе нужно, по большей части потому, что так хотят родители, поэтому их учеба — просто видимость. При первой возможности мордовская «невеста» уезжает домой или еще куда-то. В итоге потраченные на нее деньги из бюджета Татарстана уходят в никуда.

Автор внимательно следит за развитием хиджабных событий в Поволжье. Потому что, судя по медийному обострению, эта ситуация будет раскачиваться Казанью «всерьез и надолго».

Муса Ибрагимбеков