30 самых красивых домов Москвы
Классицизм, конструктивизм, сталинский ампир и модерн — Москву принято ругать за аляповатость и называть «большой деревней».
Чушь. Посмотрите список Time Out: мы живем в красивейшем городе. Время от времени об этом нужно себе напоминать.
1780-е годы, Воздвиженка, 3/5, стр. 1
Дом Пашкова
По легенде Баженов обиделся на Екатерину II, не разрешившую ему переделать Кремль, и поставил напротив него здание-укор: вот какой красоты вы лишились. Впрочем, документальных свидетельств легенды, как и того, что проект принадлежит именно Баженову, нет. Дом упоминается в «Мастере и Маргарите» Булгакова: «На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло».
Начало 1900-х годов, Малая Никитская, 6 © museum.ru
Особняк Рябушинского
Пожалуй, самое известное здание, построенное Шехтелем. В 1930-е, после возвращения в СССР, в доме жил Горький — сейчас там его музей, в котором до сих пор можно увидеть собранную пролетарским писателем коллекцию нэцке и его любимое кимоно. В советские времена творение Шехтеля нравилось не всем. «Особняк так безобразен и нелеп, что даже честные сугробы и глыбы снега, которыми он окружен и засыпан, не смягчают его отвратительности. Самый гадкий образец декадентского стиля. Нет ни одной честной линии, ни одного прямого угла», — писал о нем в 1930-е в дневнике Чуковский.
Конец XVII — начало XVIII века, Большая Сухаревская площадь, 3
Институт Склифосовского
Граф Шереметев построил старое здание института, чтобы открыть там Странноприимный дом — одновременно больницу и богадельню. Вероятно, в проекте участвовал архитектор Джакомо Кварнеги, автор Александровского дворца в Царском селе. В первый раз монументальный размах здания (до того больниц такого размера в Москве не строили) пригодился в 1812 году, когда в нем лечили раненых, потом в 1940-е Склиф стал одним из главных городских госпиталей.
«Дом со зверями»
Изначально был доходным домом церкви Троицы на Грязех: часть квартир отвели прихожанам, часть сдавали внаем. Терракотовые барельефы животных и птиц на доме делали ученики Васнецова из известной в то время художественной артели «Мурава» — она же изготавливала майолику для дома Перцова. После войны дом надстроили, он стал 6-этажным.
Дом Мельникова
Дом с мировой славой и трудной судьбой. Мельников построил его для себя и детей, потом внучки много лет спорили из-за прав на здание, а сейчас там музей, подведомственный Музею архитектуры. По легенде, когда Мельников обратился за разрешением на строительство (его могли и не дать), чиновник удивленно сказал: «Это построить нельзя». Архитектор ответил: «Разрешишь — я построю».
Конец XIX века, Воздвиженка, 16
Особняк Арсения Морозова
Построен для двоюродного племянника Саввы Морозова Арсения. Современники очень не любили особняк за нарочитую помпезность. По легенде мать Арсения, увидев здание, проворчала: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва узнает». «Дурацким» называет дом и Нехлюдов в романе Толстого «Воскресение»:
«Дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле… По подмостям лесов сновали, как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали, другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз пустые носилки и кадушки…
«И как они все уверены, и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что, в то время как дома их брюхатые бабы работают непосильную работу и дети их в скуфеечках перед скорой голодной смертью старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их», — думал Нехлюдов, глядя на этот дом.
— Да, дурацкий дом, — сказал он вслух свою мысль».
Сейчас в особняке Дом приемов правительства РФ.
Вторая половина 1900-х годов, Соймоновский проезд, 1
Дом Перцова
Возведен для строителя железных дорог Перцова. Оформлял дом художник Сергей Малютин — считается, что именно он придумал и расписал первую русскую матрешку. До революции в подвале размещалось кабаре «Летучая мышь», в котором играли пародии на спектакли МХТ — роли в них исполняли Ольга Книппер-Чехова, Станиславский и Немирович-Данченко. А после 1917-го в одну из квартир дома въехал Троцкий.
1880-1890-е годы, Большая Якиманка, 43 Фото: ambafrance-ru.org
Дом Игумнова
Сделан немосквичом для немосквича. Здание заказал владелец мануфактуры в Ярославле Игумнов, а спроектировал Николай Поздеев, в те годы главный архитектор Ярославля. С 1930-х в доме располагается посольство Франции. В 1944-м Де Голль вручал там награды летчикам «Нормандии-Неман».
1949-1953 годы, Ленинские горы, 1
Главное здание МГУ
До 1990-го года — самое высокое здание Европы, потом его обогнал франкфуртский Мессертум. Сначала главным архитектором ГЗ назначили Бориса Иофана, но тот хотел поставить здание ближе к реке, примерно там, где сейчас собираются ставить памятник Владимиру. Инженеры не согласились, Иофана сместили, а вместо него назначили Льва Руднева (Театр Красной армии, памятник на Марсовом поле в Петербурге). Скульптуры на фасадах делала мастерская Веры Мухиной.
Сейчас кроме аудиторий в главном здании размещаются ректорат, Музей землеведения и общежитие. Когда его обитатели жалуются на плохую звукоизоляцию, им отвечают: «Что вы хотите, строительство курировал лично Берия». Еще с главным зданием связано много легенд — например, оно якобы не сползает в реку из-за огромных подземных холодильников, замораживающих грунт.
Конец 1920-х, Новинский бульвар, 25, к. 1 © maps-moscow.com
Дом Наркомфина
Архитектор Моисей Гинзбург называл здание Народного комиссариата финансов «домом переходного типа». Часть квартир в нем еще отдавала дань буржуазному стремлению к обособлению и роскоши, но, глядя на остальные, граждане юной советской страны должны были мечтать поскорее окунуться в рай нового быта. Вместо спальни у человека «спальная ниша» с низкими потолками. Вместо кухни — маленький «кухонный элемент», потому что при доме работает столовая, расположенная в комплексе общественного обслуживания. Стирать в квартирах тоже не нужно, так как есть прачечная.
1890-е годы, Мясницкая, 19
Чайный магазин Перлова
Дом возведен для чайной лавки купца Перлова, в советские годы в нем тоже располагался магазин чая и кофе. Знаменитый китайский фасад появился через несколько лет после окончания строительства: Перлов заказал проект Карлу Гиппиусу (особняк Бахрушина, часть Московского зоопарка) специально к прибытию на коронацию Николая II Ли Хунджана — китайского дипломата, опиумного монополиста и крупного экспортера чая.
Дом описан в воспоминаниях Валентина Катаева «Алмазный мой венец»: «Помню... да, еще рядом с Вхутемасом, против Почтамта, чайный магазин в китайском стиле, выкрашенный зеленой масляной краской, с фигурами двух китайцев у входа. Он существует и до сих пор, и до сих пор, проходя мимо, вы ощущаете колониальный запах молотого кофе и чая».
1840-е годы, Комсомольская площадь, 3
Ленинградский вокзал
Старейший вокзал города, построенный по проекту архитектора Тона (храм Христа Спасителя, Большой кремлевский дворец). Москвичам он понравился — правда не столько за архитектурные достоинства, сколько как невиданное техническое новшество. О вокзале сложили лубочный стишок:
Близко Красных ворот
Есть налево поворот.
Место вновь преобразилось,
Там диковинка открылась,
И на месте на пустом
Вырос вдруг огромный дом.
На дому большая башня
И свистит там очень страшно
Самосвист замысловатый,
Знать заморский, хитроватый.
Там чугунная дорога,
Небывалая краса,
Это просто чудеса.
В два пути чугунны шины,
По путям летят машины,
Не на тройках, на парах,
Посмотреть, так прямо страх.
Ну, признаться, господа,
Славны Питер и Москва.
До чего народ доходит
Самовар в упряжке ходит.
Интерьеры вокзала в ХХ-м веке четыре раза досконально переделывали: в последний раз в 2013-м, после чего из главного зала исчез поставленный в 1975-м бюст Ленина работы Месса.
Фасад — первая половина 1900-х годов, Комсомольская площадь, 5
Ярославский вокзал
Атмосферу вокзала в 1870-е Гиляровский описал так: «Наш полупустой поезд остановился на темной наружной платформе Ярославского вокзала, и мы вышли на площадь, миновав галдевших извозчиков, штурмовавших богатых пассажиров и не удостоивших нас своим вниманием.
"Мы зашагали, скользя и спотыкаясь, по скрытым снегом неровностям, ничего не видя ни под ногами, ни впереди. Безветренный снег валил густыми хлопьями, сквозь его живую вуаль изредка виднелись какие-то светлевшие пятна, и, только наткнувшись на деревянный столб, можно было удостовериться, что это фонарь для освещения улиц, но он освещал только собственные стекла, залепленные сырым снегом».
Но сейчас первое здание вокзала можно увидеть только на картинках. В конце XIX Ярославский перестроил Кекушев, а за вид его фасада нужно благодарить Шехтеля — именно он пристроил к вокзалу знаменитые неорусские башенки.
1913-1940 годы, потом 1980-90-е, Комсомольская площадь, 2 © kazansky.dzvr.ru
Казанский вокзал
Третьему вокзалу на Каланчевке мы обязаны вечному сопернику Шехтеля — Щусеву. Шехтель участвовал в конкурсе на строительство, но проиграл. Здание строили почти весь ХХ век: начали до Первой мировой, отдельные элементы доделывали до 1940-го, потом в 1980-90-е достраивали комплекс Царской башни. Изначальные интерьеры вокзала делали Рерих, Бенуа и Кустодиев, а ресторан (сейчас зал повышенной комфортности, на фото) оформлен в стиле русского барокко XVIII века по эскизам Лансере.
Открыт в 1962 году, Косыгина, 17 © dvorec-pionerov.ru
Дворец пионеров на Ленинских горах
Здание, по значимости сравнимое с Дворцом советов — только времен Хрущева и на самом деле построенное. Оно стало манифестом нового оттепельного стиля: почти без излишеств, но с отсылками к конструктивизму и западной архитектуре 1960-х. Ленточку на открытии перерезал лично генсек. Кроме астрономических и художественных кружков во дворце была сильная литстудия — туда в частности ходил основатель СМОГа Леонид Губанов.
Вторая половина 1920-х годов, Лесная, 18
ДК Зуева
«Клуб союза коммунальников имени товарища Зуева» назвали в честь участвовавшего в революции 1905 года слесаря трамвайного парка. Здание проектировал Илья Голосов — архитектор из круга Весниных и Мельникова. «Среди общественных сооружений последних лет архитектура этого клуба относится к числу удачных. Как постройка переходного периода она должна найти свое положительное место в будущей истории советской архитектуры», — писал о доме в начале 1930-х, когда конструктивизм уже почти запретили, архитектор А.В. Филиппов. Сейчас ДК подпорчен реконструкциями — исчез выступающий балкон на длинном фасаде, сбит козырек с вывеской, из-за чего сильно испортились пропорции здания.
1990-2010-е годы
Москва-Сити
Может, здания в Сити не такие высокие, как дубайские небоскребы, и не настолько современные, как увитая растениями архитектура Дефанса, — но они, хотим мы того или нет, стали частью лица города. Вдобавок, недостроенная «Федерация» уже сейчас самое высокое здание Европы, а башня «Москва» в 2011-м вошла в десятку самых «эстетичных» небоскребов мира по версии Emporis Skyscraper Award.
Считается хорошим тоном ругать Сити, но на фоне «горизонтального» города небоскребы смотрятся наглым вызовом, напоминающим, что на Москву купеческую бросает тень Москва бизнеса XXI века.
1910-е годы, площадь Киевского вокзала, 1
Киевский вокзал
Над Киевским вокзалом трудились лучшие архитектурные силы того времени: проект здания делал Иван Рерберг (Центральный телеграф), а дебаркадер и перекрытия — Шухов. В 1940-е к вокзалу пристроили еще один корпус — тот, в котором сейчас пригородные кассы. Его спроектировал Дмитрий Чечулин (зал Чайковского, гостиница «Пекин», высотка на Котельнической).
Середина XVI века, Красная площадь
Храм Василия Блаженного
Легенда о создании Покровского собора общеизвестна: его построили Барма и Постник, которых Иван Грозный потом велел ослепить, чтобы те больше нигде такую красоту не возвели. Сюжет воспет в частности Вознесенским в поэме «Мастера» — правда, там мастеров семеро, и в храме им видится не христианская святыня, а нечто языческое:
Не памяти юродивой
Вы возводили храм,
А богу плодородия,
Его земных дарам.
Здесь купола — кокосы,
И тыквы — купола.
И бирюза кокошников
Окошки оплела.
Сквозь кожуру мишурную
Глядело с завитков,
Что чудилось Мичурину
Шестнадцатых веков.
Вольность изложения простительна: Барму и Постника точно никто не ослеплял, а собор, вероятно, строили вообще не они, а итальянские мастера, продолжавшие традиции предшественников, которые при Иване III и Василии III делали укрепления Кремля, башни и колокольню Ивана Великого.
1890-е годы, Спиридоновка, 17
Есть вероятность, что в построенном Шехтелем особняке Зинаиды Морозовой (жена Саввы Морозова) жила булгаковская Маргарита — хотя домов, претендующих на это звание, в Москве много. Зато точно известно, что дореволюционные современники вовсе не считали дом романтичным. Сохранилась эпиграмма, которую Немирович-Данченко в воспоминаниях приписывает актеру Садовскому:
Cей замок навевает много дум,
Мне прошлого невольно стало жалко;
Там, где царил когда-то русский ум,
Царит теперь фабричная смекалка.
С конца 1920-х здание принадлежит Министерству иностранных дел, сейчас в нем Дом приемов МИД.
Конец XIX-начало ХХ века, Театральный проезд, 2
«Метрополь»
Сначала гостиницу проектировал Вильям Валькот, позже известный планировкой Нью-Дели, а потом, когда Савва Мамонтов оказался под судом за растрату, земля перешла новым владельцам, которые пригласили Кекушева. Часть строительства контролировал архитектор Владимир Воейков (Политехнический музей). Самое знаменитое панно на фасаде гостиницы — «Принцесса греза» — сделано по эскизам Врубеля.
Вторая половина 1930-х годов, Ленинградский проспект, 27 © babs71.livejournal.com
Ажурный дом
Ажурный дом, он же дом Бурова (так звали архитектора) — одно из первых в СССР дешевых блочных зданий. Проект мог стать типовым, тогда так же ажурно выглядели бы многие районы в советских городах. Но не сложилось: в частности, против был будущий главный архитектор Москвы Чечулин, который по легенде назвал здание «разукрашенным недорогим аккордеоном». Бетонные украшения на фасаде делала мастерская художника Александра Фаворского.
1910-1920-е годы, Калашный переулок, 2/10
Дом Моссельпрома
«Первый советский небоскреб», оформленный Родченко и Степановой. Здание начали строить до революции, а в 1920-е надстроили и переделали. Отображенный на фасаде слоган «Нигде кроме как в Моссельпроме» придумал Маяковский — он автор десятков рекламных стихов для пищевого треста Московского совета народного хозяйства. Например, строчек о шоколаде:
Не могу не признаться:
лучший шоколад
абрикосовский No 12.
Нет нигде кроме —
как в Моссельпроме.
Или о папиросах:
Даже дети, расставшись с соскою,
курят
«Посольскую».
Новый выпуск. Лучшего качества.
Расхватывайте
начисто!
Первая половина 1900-х годов, Кропоткинский переулок, 13
Особняк Дерожинской
Еще одно здание Шехтеля. Особняк построен для дочери фабриканта Ивана Бутикова Александры Дерожинской. После революции в особняке располагался Наркомпрос, потом отдел Главполитпросвета, а затем его отдали под дипломатические миссии. Сейчас дом принадлежит посольству Австралии.
1780-1790-е годы, ул. Радио, 2, стр. 1
Церковь Вознесения на Гороховом поле
Яркий образец московского классицизма. Скорее всего, церковь построена по проекту Матвея Казакова. В начале XIX века прихожанами храма некоторое время были родители Пушкина — вероятно, вместе с ними на службы ходил и мальчик Саша, будущий Александр Сергеевич.
1770-1780-е годы, Ленинградский проспект, 40 © ppd.mos.ru
Петровский путевой дворец
Возведен Матвеем Казаковым для Екатерины II. В 1812 году после московского пожара во дворце разбил ставку Наполеон. В том числе его пребывание там описано в хрестоматийных строчках «Евгения Онегина»:
Вот, окружён своей дубравой,
Петровский замок.
Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоённый,
Москвы коленопреклонённой
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приёмный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружён,
Глядел на грозный пламень он.
Пушкин часто ночевал в парке у Петровского замка — обычно именно там заканчивались дружеские гулянки-проводы, когда поэт ехал из Москвы в Петербург.
Первая половина 1930-х годов, Сущевский вал, 33
Гараж интуриста
Одно из немногих воплощенных зданий Константина Мельникова — да и то построенное только наполовину: сначала левую часть фасада не возвели вообще, а потом вместо нее без участия архитектора прилепили сомнительный пятиэтажный корпус. Но замысел Мельникова — изобразить путь туриста как движение вверх и к бесконечности, «начиная его с размаха кривой и направляя быстрым темпом вверх в пространство» — чувствуется даже в искаженном здании.
Первая половина 1950-х, проспект Мира, 119 © vdnh.ru
Павильон №66 ВДНХ
Символ узбекской национальной архитектуры: за его основу взят традиционный этнический дом с беседкой-ротондой в центре. Архитектор Стефан Полупанов в узбекской архитектуре понимал — он много строил в Самарканде и Ташкенте. К сожалению, в полной мере оценить внутреннюю отделку павильона уже нельзя: когда в 1960-е его переделывали в «Советскую культуру», скульптуры и картины демонтировали.
Вторая половина 1920-х, Тверская, 7
Центральный телеграф
Образец конструктивизма и символ советской власти на буржуазной Тверской, построенный по проекту Рерберга. В июне 1941-го именно из располагавшихся там кабинетов Всесоюзного радио сначала Левитан зачитал сообщение о начале войны, а потом Молотов обратился к гражданам Советского Союза.
1927-1931 годы, Серафимовича, 2
Дом на Набережной
Он же кандидат в антирейтинг домов Москвы. Построенный Борисом Иофаном, который тоже получил там квартиру, дом отличался немыслимой по советским меркам роскошностью: дубовый паркет, пейзажи на потолках, специальная дизайнерская мебель. Жили в здании вторые по значимости люди в СССР (первым и самым важным давали квартиры в Кремле) — от Микояна до академика Тарле.
Даже попасть в дом человеку с улицы было не так-то просто. «Лифтеры в подъездах всегда смотрели подозрительно и спрашивали: «Ты к кому?» Надо было называть фамилию, номер квартиры, иногда лифтер звонил в квартиру и выяснял, действительно ли там ждут в гости такого-то. Стоять и ждать, пока он выяснит, было неприятно. Лифтер, разговаривая, поглядывал зорким и неподкупным оком, как бы опасаясь, что Глебов юркнет в лифт и уедет без разрешения, а Глебов чувствовал себя почти злоумышленником, пойманным с поличным», — вспоминает в «Доме на набережной» Трифонов.
-----------------------------------------------
И это маленькая толика красоты, истории и величия одного из городов России.