Легенды рода Зверевых: дочь Кыыл Уола о себе, семье и Людях с большой буквы

Варвара Сергеевна Иванова-Зверева – единственная из ныне живущих детей Сергея Афанасьевича Зверева-Кыыл Уола от первой жены Анастасии Потаповны. Она, отмечающая нынче своё 86-летие, продолжает по сей день работать в Музее истории образования города Якутска, который находится во Дворце детского творчества. Сунтарская легенда – Наша мама родила 11 детей, но ордена «Мать-героиня» у нее не было

Варвара Сергеевна Иванова-Зверева – единственная из ныне живущих детей Сергея Афанасьевича Зверева-Кыыл Уола от первой жены Анастасии Потаповны. Она, отмечающая нынче своё 86-летие, продолжает по сей день работать в Музее истории образования города Якутска, который находится во Дворце детского творчества.

Сунтарская легенда

– Наша мама родила 11 детей, но ордена «Мать-героиня» у нее не было – его давали только за живых, а у мамы выжили восемь, поэтому наградили ее двумя медалями «Материнской славы» II и III степеней.

Жили мы на границе Сунтарского и Нюрбинского районов, где протекали речки Ботомой – с одной стороны и Ыгыатта – с другой, а впереди в трех километрах струил свои воды Вилюй. И вот в этом «междуречье» был алас Бёкчён, где стоял наш дом. Сколько своих произведений там создал отец, никто сейчас не скажет – отец был неграмотным и мама тоже, потому-то он в конце концов и ушел от нее к той, у которой было шесть классов образования – хотел увидеть свои творения записанными.

Кстати, о мамином замужестве в Сунтарском улусе до сих пор ходит легенда, по которой наш отец два года не мог уговорить ее выйти за него, все твердили ему «отступись», но она была очень хороша собой. И он пошел к шаману… Насколько эта легенда правдива, я сказать не могу, однако слышала ее не раз.

А начало маминой жизни было вполне безоблачным – она была единственной дочерью довольно зажиточных родителей. Но к тому времени, как отец оставил нас, жива была только ее мать, Улита Васильевна. Вдвоем они нас восьмерых и поднимали – в голодные военные и послевоенные годы.

Мама работала в колхозе от зари до зари, а нами занималась бабушка. Да и дома у них было такое же разделение труда: бабушка делала всю женскую работу, а мама – мужскую. Частично роль добытчика взял на себя наш старший брат Прокопий, который сызмала ходил с отцом по тайге и научился охотиться.

А от прошлой жизни у мамы оставалось немного хороших вещей, какое-то серебро, которое можно было обменять в Нюрбе на зерно, и она, сама сделав плот, переправлялась на нем через Ботомой, а мы ждали, когда она вернётся, и мы будем есть кашу.

Кашка та была жиденькой, и бабушка добавляла в нее есех – сгустки крови, собранной осенью на месте забоя скота, а еще тар. Сейчас про этот тар никто и не помнит, но тогда он был спасением. Готовили его так: в деревянный ушат вливали сорат и бросали в него все, что имелось под рукой – у нас это чаще всего были утиные и заячьи косточки, и тар этот квасился по полгода, а бабушка время от времени взбалтывала его мутовкой. За это время косточки превращались во вкуснейшие хрустящие хрящики – наше единственное в те годы лакомство.

Была у нас еще добрая соседка, к которой мы, маленькие, ходили подкормиться, рассказывая потом дома: «У бабушки Анны каша густая».

Юбка за учебник

– Беда не приходит одна: во время войны случилось нашествие саранчи, которая выедала все на огромных пространствах, и мы, дети, шли сражаться с ней, «вооруженные» самодельными сачками из мешковины. Пойманную нами саранчу взвешивали на старинных весах, непременно оповещая: «У Вали – столько-то, у Маши – столько-то». И все старались, как могли, тем более что за свои труды мы получали треугольничек лепешки – когда круглую лепешку разрезают, деля на шестерых-восьмерых, треугольник как раз и выходит, но за самое большое количество отловленной саранчи выдавали кусок побольше.

В шесть лет я пошла в Тюбяй-Жарханскую четырехклассную школу, до которой добирались через реку: зимой – своим ходом, а в теплое время на тот берег ходила лодка. Перевозчик иногда переправлял туда в самую рань, и тогда я шла домой к Николаю Ивановичу Обоюкову – первому своему учителю.

Николай Иванович учил нас русскому языку. Наглядных пособий у него не было, только самодельные картинки. Но и за чаем, которым он угощал меня до уроков, постоянно спрашивал, указывая на разные предметы, как это будет по-русски.

Учебников у нас тоже не было. Только во втором классе у одной из девочек появился учебник русского языка. Автором его был Парфений Никитич Самсонов. Картинки, хоть и черно-белые, меня совершенно заворожили. А ещё – чудесная бумага, рассказы на русском языке… И однажды, не в силах совладать с собой, я решила выпросить у нее это чудо, не очень надеясь на удачу, но она вдруг сказала: «Хорошо. Давай меняться. Я тебе книжку, а ты мне – свою юбку». Эта юбка была единственной новой вещью, сшитой мамой, когда ей удалось раздобыть где-то небольшой кусок ткани – настолько небольшой, что его и на меня-то не хватило, хотя я была маленькая, но она придумала удлинить подол воланами из ситца, и получилось очень даже красиво. Первая моя обновка за много лет, но услышав «давай меняться», я даже думать не стала – моментально стянула ее с себя, оставшись в шкерах, и всю дорогу до дома прижимала драгоценную книжку к груди.

Мама не сразу заметила пропажу – не до того, весь день как белка в колесе. Потом все же обратила внимание, что я в одних штанишках: «Варя, а юбка-то где?» Я потупилась: «Я ее отдала… за учебник… по русскому языку…» – и с замиранием сердца показала свое сокровище. До сих пор помню мамины глаза: все, что ей удавалось добыть для нас, зарабатывалось потом и кровью, и я видела, что с ее губ уже готовы сорваться горькие слова – но она промолчала. Ничего не сказала ни тогда, ни потом.

А учебник тот я выучила от корки до корки, и когда с пятого класса перешла в семилетку, учитель русского языка Михаил Николаевич Петров не мог на меня нахвалиться. Помню, даже стыдил девочек-переростков: «Вам бы лишь замуж поскорее, а поглядите на Варю – самая маленькая, но по-русски говорит лучше всех!»

Школьные теплицы

– В 13 лет я поступила в Вилюйское педагогическое училище, где директором был фронтовик Степан Спиридонович Гурьев, который в 1933 году закончил Московский педагогический институт.

Я тогда была совершенно дикой девочкой, и он, видя это, назначил мне наставницу – студентку 4-го курса Аню Васильеву. Аня даже косы мне по утрам заплетала, а они у меня были такие длинные и густые, что сама я с ними справиться не могла.

Годы спустя, работая в ЯРИУУ – Якутском республиканском институте усовершенствования учителей (ныне – Институт развития образования и повышения квалификации РС(Я), я поехала в командировку в Оленекскую среднюю школу, где и встретила свою Аню – заслуженного учителя ЯАССР, отличника образования СССР и РСФСР Анну Николаевну Васильеву. При школе она организовала строительство теплиц, где выращивали огурцы и помидоры (как раз тогда вышло постановление Совета Министров СССР и ЦК КПСС о Продовольственной программе), а школьный двор в летнее время был украшением поселка. Опыт Анны Николаевны я распространяла по республике и национальным школам России, а связь мы поддерживали до конца ее жизни. Сейчас общаюсь с ее дочерью – главой Оленекского улуса Леной Степановной Ивановой.

Но это я немного забежала вперед. После окончания училища я работала в школе, потом закончила Ленинградский педагогический институт имени Герцена, где преподавали светила советской педагогики, а практику мы проходили в лучших школах города, так что домой я вернулась с очень хорошим багажом знаний.

Специалисту важно еще и встретить в начале своего пути понимающего руководителя, и такой у меня был. Когда я начала работать в Нюрбе завучем Убоянской школы, директором ее трудился Николай Федорович Григорьев, который, как оказалось, в юности выступал в ансамбле моего отца. Николай Федорович был одаренным исполнителем тойука, запевалой осуохая и всячески поощрял в нас творческое начало, а самое главное – умел спаять людей в коллектив единомышленников.

Между тем ученики наши были из Нюрбинского детского дома – очень трудные ребята, среди которых было много переростков. У обездоленного ребенка характер совсем другой, и к каждому нужен особый подход, индивидуальный. Помню, выгнала учитель русского языка одного шестиклассника с урока, и я пошла его искать. Нашла в общежитии детдома под кроватью, куда он забился, чтобы пережить обиду, и еле уговорила его вернуться в школу. С ними только так и можно было – теплом, лаской. А Николай Федорович со всеми умел находить общий язык. Не давил, не стоял над душой, наблюдал вроде бы издалека, но как только появлялось что-то достойное похвалы – непременно отмечал, и его похвала окрыляла.

Педагоги и наставники

– Мне всегда везло на наставников. В Институте усовершенствования учителей таким наставником для меня стал заслуженный учитель РСФСР и ЯАССР Николай Васильевич Егоров, фронтовик, составитель более 40 учебников и учебных пособий по якутскому языку. Его и в России знали – корифей методической службы! Более полувека проработал в институте. Таких людей сейчас, увы, нет…

Поэтому, когда судьба в 1998 году привела меня в Музей истории образования города Якутска, я начала работу по увековечению памяти тех, кто учил учить, тем более что в 2010 году Феодосия Васильевна Габышева, будучи министром образования республики, создала Совет ветеранов педагогического труда РС(Я), председателем которого выбрали меня.

Около четверти века я трудилась в ЯРИУУ: сначала заведующей кабинетом начальных классов, потом заведующей кабинетом руководящих кадров – там я 12 лет работала не только с заведующими РОНО и районных методкабинетов, руководителями и инспекторами школ, но и с резервом организаторов народного образования. Мы активно ездили по лучшим школам, директоры делились с молодежью опытом. Всего я подготовила 725 «резервистов». Выпускницей первого состава резерва 1979 года была учительница из Томпонского района Евгения Исаевна Михайлова.

Спустя годы именно она подала идею издания «Педагогической энциклопедии Якутии» в шести томах, где я была и составителем, и редактором, и ответственной за выпуск. В нашей энциклопедии 5032 персоналии начиная с 1800 года – аналогов ей в России нет.

Опыт написания книг у меня большой: свою первую книгу «Мы любим читать по-русски» я издала во время работы заведующей кабинетом начальных классов ЯРИУУ, а позже была единственным представителем нашей республики, кого привлекли к работе над «Дидактическим материалом по русскому языку для 1-3 классов школ РСФСР», по которому учились в тюркоязычных, финно-угорских и абхазо-адыгских классах – было семь переизданий. Всего же из-под моего пера вышли семь наименований учебников и учебно-методических пособий по русскому языку.

Сейчас я все свободное время провожу в библиотеках и Национальном архиве, выполняя задание Министерства образования и науки РС(Я) и нашего музея – показать опыт работы управленцев-методистов советской эпохи. Об этом я написала шесть книг, а в 2022 году к 100-летию республики и Наркомата просвещения ЯАССР выпустила издание, которое назвали уникальным, фундаментальным – «Образование – важнейший фактор развития Республики Саха (Якутия)».

Помимо выпуска книг и публикации статей о наших выдающихся педагогах ХХ века, я провожу выставки о них. А в прошлом году была организована выставка «Педагог. Методист. Наставник» к моему собственному юбилею – впервые за время работы, а у меня 67 лет педагогического стажа. Конечно, там было много о моей семье, об отце, на которого никто из моих братьев и сестер никогда не таил обиды.

Книги на языках мира

– Мой брат, писатель Дмитрий Сергеевич Зверев, проделал очень большую работу к 100-летию отца, благодаря чему его имя вновь стало звучать так же громко, как раньше.

Я уже говорила, что лишь часть творческого наследия отца была в свое время записана, в том числе – две поэмы, одну из которых – «Сказание о великой Москве» секретарь Якутского обкома по идеологии Андрей Иванович Захаров поручил перевести на русский язык. Перевод по подстрочнику учёного Георгия Устиновича Гермогенова-Эргиса осуществил редактор Якутского радио Лаврик, после чего его отпечатали отдельной брошюрой (хоть и на газетной бумаге), а в 1947 году, когда отмечалось 800-летие Москвы, Андрей Иванович, поехавший в составе делегации на торжества, взял с собой 20 экземпляров, один из которых попал в газету «Правда», где строки из отцовской поэмы и были опубликованы наряду с другими поздравлениями столице.

А к 100-летию отца мой брат организовал перевод «Сказания» уже на английский, французский, немецкий, эвенский и выпустил юбилейное издание на пяти языках и коллекционные мини-книжки – на шести.

Сейчас я по мере сил стараюсь продолжать дело Дмитрия Сергеевича. Именно он и велел мне впредь называть себя не только Ивановой – по мужу, как меня и знали по всей республике большую часть моей жизни, а именно Ивановой-Зверевой.

Я очень рада, что при помощи Матвея Николаевича Евсеева в Сунтаре построен Центр фольклора и культуры имени Сергея Афанасьевича Зверева-Кыыл Уола. Его открыли в 2022 году, и Айсен Сергеевич Николаев сказал тогда: «Гении рождаются раз в сто лет и пролетают яркой звездой», – а этой звездой он назвал нашего отца.

Михаил Ефимович Николаев тоже высоко ценил его творчество, написав, что в 1957 году на Днях Якутии в Москве его танец «Узоры» «украсил сцену Большого театра, вызвав бурю восторга».

А в 2025 году в Сунтаре пройдет Ысыах Олонхо, посвященный 125-летию отца. Готовлюсь. И работаю: 19 апреля у нас пройдет научно-практическая конференция «Роль личности в развитии образования» к 30-летию музея и откроется выставка нашего Совета. Опытом необходимо делиться и так же необходимо сохранять память о Людях с большой буквы, с которыми меня сводила судьба.