Ефим Славский. Об этом человеке страна знала до обидного мало

Об этом человеке из-за строгой секретности страна знала до обидного мало. Ефим Павлович Славский – человек-легенда. Трижды Герой Социалистического Труда, кавалер 10 орденов Ленина (больше только у министра обороны СССР Дмитрия Устинова и Николая Патоличева, последовательно возглавлявшего Ярославскую, Челябинскую и Ростовскую области, Белорусскую ССР, Министерство внешней торговли СССР, столько же – у первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова и любимца Сталина авиаконструктора Александра Яковлева), лауреат Ленинской, Государственной и двух Сталинских премий. 30 лет он был бессменным министром среднего машиностроения.

Весной 1946 года Славского, заместителя министра цветной металлургии, вызвал на Лубянку Авраамий Павлович Завенягин – первый заместитель Берии в МВД. Славский даже немного испугался – время-то было не простое, только что война закончилась. До этого Бог Славского миловал, в НКВД он ни разу не бывал. Завинягин поздоровался за руку и как бы в шутку поздравил старого атомщика. В то время слово «атом» нельзя было произносить под страхом ареста. Завенягин сказал, что на днях Сталин подпишет постановление о переводе Славского с цветной металлургии в Первое Главное управление к Борису Львовичу Ванникову, то есть, на атомный проект. Предложение было неожиданным: в цветной металлургии Славский проработал 15 лет и был признанным специалистом, а в «атоме» ничего не понимал, и не представлял, что будет делать. В этом он совпадал с Завинягиным: тот тоже не знал, что и как делать. Да и никто, в том числе Ванников и Игорь Курчатов не знали – дело-то совершенно новое, неизведанное. Славский, по его же словам, вышел из кабинета совершенно обалдевший, никому ничего не сказал, даже жене. Две ночи он не спал: тревожные мысли просто не давали уснуть.

Приказ о назначении Славского Сталин подписал в апреле 1946-го, выдвинув его на передний край науки и техники на ближайшие 40 лет. Мог ли даже помыслить об этом подросток, в 10 лет начинавший свою трудовую жизнь простым подпаском. Родился Ефим в Донбассе, 7 ноября 1898 года в селе Макеевка, одном из старейших шахтёрских центров России. Семья была крестьянская, отец Файвель, еврей – отставной солдат, мать Евдокия Петровна, русская. Прославился Ефим намного позже, и в его родной Макеевке, ставшей городом, мало кто знает, кто такой Ефим Славский. Да и государство — это теперь другое, хотя, как тогда было принято, бюст дважды Герою Социалистического Труда, с непонятной надписью: «За создание новой техники», на родине установили. Сегодня родная деревня Славского – один из районов Макеевки. Даже дом сохранился, по-прежнему живет там много его родни, и почти все носят фамилию Славские, знаменитым земляком гордятся и жалеют, что даже улицы его имени в городе нет.

Е.П. Славский во время войны В 14 лет Ефим уже работал на труболитейном заводе, в 18-м году там же вступил в партию, и сразу пошёл на фронт. После образования 1-й конной армии Буденного, служил там. Освобождал Крым, ходил на Варшаву. В армии вскоре обратили внимание на его энергию и организаторские способности, и он быстро поднялся от рядового красноармейца до комиссара полка. Демобилизовался только в 1928-м.

ЦК ВКП(б) решил готовить из рабочего класса квалифицированных рабочих и специалистов. Окончив Горную академию и став инженером по цветным металлам, Славский получил назначение в Орджоникидзе (ныне – Владикавказ) на завод «Электроцинк», где за 4 года прошёл путь от рядового инженера до директора. Затем его перевели в Запорожье директором крупнейшего в стране Днепровского алюминиевого завода, для обеспечения электричеством которого, собственно, и строили ДнепроГЭС.

В августе 1941-го немецкие танковые клинья, повернув от Смоленска на юг, быстро продвигались по Украине. К Запорожью они подошли 18 августа, и рассчитывали захватить Днепровский завод целым – ведь им алюминий тоже был нужен для производства самолётов. Высадившись на остров Хортица и поставив там пушки, немцы обстреливали город. Положение было чудовищное. За полтора месяца Славский эвакуировал завод на Урал, в городок Каменск Челябинской области, где строился Уральский алюминиевый завод. Однако мало было просто спасти и вывести завод. Ещё важнее было наладить производство алюминия, ведь УАЗ оставался единственным заводом в стране. Сырьё по железной дороге доставляли ритмично: не так далеко находился Средне-Уральский бокситовый рудник. Проблема была с электроэнергией: Красногорская ТЭЦ не была рассчитана на такую мощность, да плюс к тому в Каменске и близлежащих городах Челябинской и Свердловской областей разместили многие эвакуированные предприятия. За все годы войны энергосистема Урала считанные дни выдавала ГОСТовскую частоту 50 герц. Славский с тяжелейшей задачей справился, увеличив выплавку алюминия почти в четверо. За это он получил свой первый орден Ленина. К этому времени он был не только директором завода, но и замнаркома цветной металлургии.

В 1943-м Нарком цветной металлургии Пётр Фадеевич Ломако дал Славскому необычное поручение: произвести чистый графит по заданию Курчатова. По-настоящему Славский познакомился с Игорем Васильевичем позже, и проработали они вместе 16 лет. Славский любил Курчатова и считает, что это было счастливым временем его жизни. В Озёрске они жили по соседству в двух специально построенных одинаковых коттеджах. Курчатов был обаятелен, тепло относился к людям, давая им возможность сполна раскрыть свои дарования.

В 1945-м страна праздновала победу. Солдаты возвращались домой, ещё не зная, что их ждёт новая, куда более страшная война – атомная. Полстраны лежало в руинах. В Родной Макеевке в больнице из всей посуды были только консервные банки, а все ресурсы и огромные деньги снова приходилось тратить на оружие. Славскому, поручили производство графита и урана. Знаний и опыта не было, всему приходилось учиться набегу, не было ни времени, ни право на ошибку. Вся урановая промышленность того времени – примитивные шахты со стопроцентным ручным трудом, транспорт – ишаки и верблюды – другого просто не было.

Опытный ядерный реактор был построен в Москве практически за 4 месяца. 25 декабря 1946 года на нём была осуществлена первая в Европе управляемая цепная ядерная реакция. Курчатов по достоинству оценил работу Славского, и рекомендовал его директором первого в стране радиохимического комбината № 817 в Челябинске-40, который позднее стал знаменитом «Маяком». Славский снова ехал на Урал, где в глухой тайге на пустом месте предстояло построить первый промышленный уран-графитовый реактор «А» для получения оружейного плутония – «Аннушку», как его ласково прозвали потом.

И.В. Курчатов и Е.П. Славский

Строительство вело ведомство Берии. Неудивительно, что тысячи заключённых долбили грунт ломами кайлами, котлованы рыли лопатами, грунт отвозили на тачках. Первые экскаваторы появились только в 1948-м. Жили неприхотливо: город начинался с бараков, мало отличавшихся от тех, в которых жили заключённые, разве что без колючей проволоки, без собак и охранников на вышках. А Сталин всё торопил. Подгонять с инспекцией приехал Берия, устроил разнос за медленные темпы строительства, и снял Славского с поста директора, но оставил главным инженером: крут был Берия до невозможности и скор на расправу, но в людях он разбирался.

И опять в предельно сжатые сроки реактор был построен. 7 июня 1948 года состоялся физический пуск, а уже 19-го – промышленный. Но, как и всегда в новом деле, удачи чередовались со срывами: через месяц случилась первая авария – заклинило урановые стержни. Все, включая Курчатова, отдавали все силы для ликвидации аварии, не считаясь с опасностью. Славский, схватил огромную дозу облучения, правда, никто не знал какую: спускаясь в реактор, он не взял с собой счётчик Гейгера, потому что, болтаясь на шее, он мешал бы ему махать киркой. Очень сильно упали лейкоциты, но довольно быстро, и, о чудо, без последствий всё восстановилось – Ефим Михайлович прожил долгую жизнь и умер в 93 года.

Аварию тогда ликвидировали быстро, реактор снова заработал и стал давать оружейный плутоний, из которого и была изготовлена первая советская атомная бомба, успешно испытанная на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года. Славский среди других руководителей проекта был удостоен своей первой Звезды Героя Социалистического Труда.

Для работников «Маяка» Славский начал строить Озёрск, превратив его из захолустного посёлка в 100-тысячный современный город атомщиков, построив, вероятно лучший памятник самому себе. Для Славского не существовало мелочей. Он думал не только об организации производства, но и о людях. Именно поэтому закрытые «атомграды», которые он строил – Шевченко в Казахстане, Северск в Томской области, Зеленогорск и Железногорск в Красноярском крае, стали центрами не только передовой науки и технической мысли, но и настоящими городами будущего с налаженным снабжением, прекрасными больницами, школами, детсадами, спортзалами и бассейнам, дворцами культуры и базами отдыха. Славский понимал: чтобы хорошо работать, люди должны комфортно жить.

Но главной, конечно, оставалась работа. Ядерное вооружение становилось основой оборонной мощи страны. Учёные и конструкторы создавали новые и всё более совершенные системы. Впрочем, думали не только об оружии. И если американцы первыми в мире взорвали атомную бомбу, то в СССР в 1954 году построили первую в мире «мирную» атомную электростанцию в Обнинске под Калугой. Мощность станции была не велика – всего 5 тыс. киловатт, но её реактор работает до сих пор, производя изотопы. Оказалось, что грозный атом может служить и мирным целям. Разрабатывались технологии по применению изотопов в сельском хозяйстве, медицине и других отраслях.

Производство урана было для Славского предметом особой заботы, превратившись благодаря его усилиям в целую отрасль со своими карьерами и рудниками, шахтами и обогатительными фабриками. Но Славский не был бы Славским, если бы и тут не проявил себя рачительным хозяином: используя знания, полученные в Горной академии и опыт металлурга-цветника, он попутно с добычей урана наладил выплавку серебра, золота и платины: «Средмаш» давал ежегодно до 50 тонн золота высочайшей пробы.

24 июля 1957 года Славского назначили Министром среднего машиностроения. К тому времени атомная отрасль стала своеобразным государством в государстве. Неслучайно здесь вошло в привычку отвечать: «Служу Средмашу».

Одновременно с назначением Славского в СССР впервые в мире запустили межконтинентальную баллистическую ракету, а через два месяца – первый в мире искусственный спутник Земли. И сразу новое задание правительства – оснастить ракеты ядерными боеголовками. Через год был налажен их серийный выпуск. Попутно «Средмашу» поручили строительство шахтно-пусковых установок. И с этим заданием учёные, конструкторы и строители справились. Так зарождался ракетно-ядерный щит страны.

Советская атомная отрасль знала не только победы и успехи. В сентябре 1957-го на «Маяке» взорвалась ёмкость с радиоактивными отходами. Восточно-Уральский радиоактивный след протяжённостью 300 и шириной до 10 километров прошёл через Челябинскую и Свердловскую области и даже захватил часть Тюменской области. Славский прилетел на «Маяк» во главе правительственной комиссии на второй день после аварии, и лично возглавил работы по ликвидации аварии и спасению людей. В рекордно короткие сроки переселили более 10 тыс. человек, уничтожили заражённые постройки и забили скот, дезактивировали почву. Специалисты «Средмаша» приобрели хоть и горький, но очень важный опыт.

Вскоре произошло и радостное событие: в декабре того же 1957-го в Ленинграде был спущен первый в мире атомный ледокол «Ленин», что дало старт строительству ядерных транспортных установок. В то время приходилось думать о двойном назначении новых технологий. Через год вышла в море первая советская атомная подлодка «Ленинский Комсомол».

В октябре 1961 года Славский приехал в Москву на XXII съезд КПСС. Во время заседаний он сидел как на иголках: в эти дни должна быть испытана супербомба мощностью 50 мегатонн. А на Новой Земле, как назло, установилась нелётная погода. Забыв про партийную дисциплину, Славский помчался туда, и в последний день работы съезда погода «дала добро». За испытанием бомбы Славский и маршал Кирилл Москаленко наблюдали с борта самолёта, и даже их воображение поразил диаметр шапки водородного «гриба». Хрущёву телеграфировали: «Испытания на Новой Земле прошли успешно. Полигон и все участники выполнили задание Родины! Возвращаемся на съезд. Москаленко. Славский». Делегаты съезда с восторгом встретили сообщение об успехе советских учёных и конструкторов. Сам Славский за эти испытания получил третью звезду Героя Соцтруда. (Вторая Звезда была за водородную бомбу в 1954-м).

Уж так традиционно сложилось в атомной отрасли, что решение военных и мирных задач всегда здесь шли рука об руку. Постоянными заботами Славского были не только испытания новых систем вооружения, но и развитие атомной энергетики, обеспечение роста её доли в общем энергетическом балансе страны. Специалисты разрабатывали все более совершенные типы реакторов, одна за другой вступали в строй новые АЭС. И тут было принято решение, ставшее, возможно, роковым для судеб отрасли: переподчинить атомные электростанции Министерству энергетики. Беда не заставила себя ждать: 26 апреля 1986 года рванул Чернобыль. Страна ещё ничего не знала о случившемся, а Славский во главе госкомиссии уже был в Припяти. На вертолёте он облетел разрушенную станцию – открывшаяся картина поразила даже такого бывалого атомщика. Катастрофа подорвала веру в атомную энергетику и отбросила отрасль на многие годы назад. Ликвидировать последствия аварии ЦК поручил «Средмашу», но на помощь пришла вся страна. Тысячи добровольцев, и не только – многих призывали через военкоматы – приезжали, чтобы помочь справиться с бедой. На работу шли, как в бой, с той лишь разницей, что здесь враг был невидим, и тем опасней. Славский умудрялся быть повсюду, ни о чём не забывал, но в первую очередь, как, впрочем, и всегда, он заботился о людях, о том, чтобы создать нормальные условия жизни для ликвидаторов. На новых местах строились быстровозводимые поселки с максимально возможными в тех условиях удобствами, столовые, клубы, бани.

Работы по ликвидации последствий чернобыльской аварии бывали, порой, запредельными по сложности и опасности, особенно, на главном фронте. Через 8 месяцев саркофаг был сдан правительственной комиссии.

В ноябре 1986-го Славский последний раз прилетел на ЧАЭС, и ему передали, чтобы назавтра утром он был в Москве у Предсовмина Николая Рыжкова. Когда Славский пришёл в кабинет Рыжкова, тот без обиняков сказал, что пора бы ветерану, которому на тот момент было 88 лет, подать в отставку. Славский и сам понимал, что сделал он очень много, что пора уступить место молодым, хотя и очень любил свою работу, но заявление написал. После своей отставки Ефим Павлович прожил ещё пять лет. Он умер в 1991-м, всего за месяц до того, как не стало СССР. Он был настоящим солдатом, служившим Родине и отдавшим ей себя без остатка. И хоронили его как солдата со всеми воинскими почестями.

20 августа в сквере у центрального здания корпорации «Росатом» на Ордынке в Москве открыли монумент Славскому, приурочив это событие к 75-летнему юбилею «Росатома», у истоков которого стоял Ефим Славский.

Николай Кузнецов.