«БРИКС: в зеркале времен»: Индия глазами первых отечественных индологов

Шестой выпуск совместного проекта TV BRICS и ГАУГН посвящен отечественным ученым-индологам, внесшим вклад в мировую науку

В шестом выпуске совместного проекта международной сети TV BRICS и ГАУГН «БРИКС: в зеркале времен», посвященном созданию и развитию индологии, Наталья Емельянова, кандидат политических наук, проректор по стратегическим коммуникациям и информационной политике Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН), рассказала рассказала о первых отечественных специалистах-востоковедах, изучавших Индию.

Проект поддержан грантом Минобрнауки России в рамках федерального проекта «Популяризация науки и технологий».

Каким образом ученые-индологи открывали для россиян Индию? Как в XIX веке происходило формирование индологии в академической гуманитарной среде? И кто из наших ученых внес вклад в мировую науку?

– Хорошо известно имя первого русского путешественника из Твери Афанасия Никитина, который впервые поехал в Индию и привез, наверное, оттуда немало диковинных вещей. А кем был первый отечественный индолог? И вообще, кто эти люди?

– Индологи – это ученые-исследователи, которые занимаются комплексным анализом, комплексной оценкой в области гуманитарных наук, изучают особенности социально-экономического развития, культурного развития, политического развития этнических сообществ, которые населяют полуостров Индостан. Если говорить об истории отечественной индологии, то ее становление приходится на конец XVIII – начало XIX века.

Первым индологом мы считаем известного путешественника и одновременно прекрасного музыканта, удивительной эрудиции человека – Герасима Лебедева. Длительное время он находился на дипломатической службе в Европе и уже потом оказался на индийском субконтиненте. Надо отметить, что он в первую очередь занимался творчеством, знал хорошо азы театральной режиссуры. И даже известен факт, что он был в дружеских отношениях с Федором Волковым. Это наш зачинатель, основатель русской театральной школы, русского театра. Так получилось, что судьба Герасима Лебедева на десять лет напрямую пересеклась с Индией, а конкретнее – с Калькуттой. Именно там он основал первые театральные сезоны, там были сделаны им первые театральные постановки.

Английские колониальные власти очень позитивно к нему отнеслись и дали возможность открыть театральные сезоны в Калькутте с переведенной английской пьесой. Это была адаптированная постановка, он перевел ее на бенгальский язык, перенес действие из Венеции в Калькутту. Известно, что Лебедев получал благословение у пандитов – индийских мудрецов. С огромным успехом эта пьеса шла в Калькутте. В общем-то, о культурных, особо художественных заслугах Герасима Лебедева нам и сейчас напоминает одноименная улица в Калькутте. В какой-то момент английские колониальные власти увидели в его деятельности определенную опасность, опасность того, что он фактически своим обращением к индийской культуре возродит национальный дух. Много было разных историй, связанных с нападками на его театр. Театр был обанкрочен ухищрениями властей, и Герасим Лебедев вынужден был вернуться в Российскую империю.

– То есть, грубо говоря, до Герасима Лебедева мы ничего не знали про Индию, про индийскую культуру и отношения между странами тогда еще не существовали?

– Дипломатических отношений, естественно, не существовало. Знали мы, конечно, страну только по путевым заметкам. А у Герасима Лебедева есть, помимо путевых заметок, помимо мемуаристики, благодаря которой мы знаем некоторые значимые факты из его жизни, и интересное сочинение под названием «Беспристрастное созерцание систем Восточной Индии брагменов, священных обрядов и их народных обычаев». Собственно, это эксклюзивная для того времени зарисовка национального колорита Индии, Калькутты в частности.

В этом произведении, помимо важных этнокультурных моментов и аспектов, мы можем увидеть определенный ракурс отечественной индологической школы – с каким уважением Лебедев относился к тому, что он обозначал как уникальную, необычную культуру, на которую мы должны с большим уважением смотреть и познавать.

– А как дальше сложилась жизнь Герасима Лебедева?

– Весьма-весьма интересно. Если бы у нас было достаточно много на тот момент специалистов в области индийских исследований, он, без сомнения, был бы высоко оценен, но так получилось – поскольку мы говорим об истоках русской индологической школы, – что непосредственно в Российской империи он не получил академического статуса, хотя мог бы основать академическую научную школу. По возвращении на родину он работал в азиатском департаменте Министерства иностранных дел Российской империи. Кстати, первый советско-индийский фильм «Хождение за три моря» как раз был посвящен судьбе Афанасия Никитина. И ведь если присмотреться, судьба Герасима Лебедева в чем-то схожа с никитинской – в том плане, что он не был понят.

Если посмотреть на сюжетные линии его жизни, его фигура с точки зрения такого художественного осмысления, представление его в массовой культуре не совсем раскрыты. Можно было бы найти много-много граней, его жизнь может стать одним из элементов сценария большого художественного фильма, как мне кажется.

– А как вообще происходило становление российской индологической школы в XIX веке?

– В первую очередь отечественная индологическая школа появилась с точки зрения именно академической институализации в Санкт-Петербургском университете. Связано это, наверное, с исследованиями в области филологии. В 1836 году в Санкт-Петербургский университет был приглашен профессор Ленц, он читал достаточно популярные для тех времен лекции по санскриту. Но такой непосредственно значимой датой можно считать 1858 год, когда на факультете восточных языков была открыта кафедра индийских языков под руководством Каэтана Коссовича. Он воспитал немало достойных учеников, но, пожалуй, самым ярким из плеяды его учеников, конечно, стал Иван Минаев.

– Он, как известно, исследовал британскую Индию. А насколько эта его работа была востребована в Российской империи?

– Это даже была серия работ — серия путевых заметок в течение двух десятилетий его очень активной деятельности в 70–80-х годах XIX века. Он побывал, кстати, не только в британской Индии, но и в Бирме, на Цейлоне. Минаев имел действительно серьезное влияние на царское правительство, в частности, регулярно так или иначе встречался с Дмитрием Алексеевичем Милютиным. Много известно о его публичных лекциях, то есть он был известен, что называется, в общественном пространстве.

Надо отметить, что это был индолог, который не только был обращен в прошлое, но работал, как бы мы сейчас обозначили, с проблематикой геополитической. Во-первых, он, конечно, призывал активно смотреть на Индию как на возможную новую силу. Как Герасим Лебедев, он говорил о важности равнозначного, уважительного восприятия индийской культуры, то есть это особый стиль индологической русской школы. И самое главное – он обозначал значимость географическую, геополитическую значимость Индийского субконтинента в сопряжении усиления влияния Российской империи в Средней Азии.

Иван Минаев, без сомнения, приобрел широкую известность и репутацию международного уровня, у него были и ученики. Наиболее известные – Сергей Ольденбург и Федор Щербатский. Их вклад, с точки зрения сюжетов, которые они рассматривали, – это, конечно, в первую очередь буддологическая школа. Тот же самый Щербатский известен исследованием в области буддийской логики, и до сих пор его работы крайне востребованы. И вот как раз в контексте новых интеграционных платформ, к которым относится БРИКС, действительно системные, глубокие знания об Индии будут востребованы.

Фото: istockphoto.com