"За нотами скрывается вечность": грани мастерства дирижера Риккардо Мути

Впервые Риккардо Мути услышал оркестр в возрасте 15 лет в Бари – мальчика привез Нино Рота, первый наставник. Впечатления, связанные с опытом соприкосновения с симфонической музыкой, оказались настолько блеклые, что Мути тут же забыл имена композиторов и названия исполненных произведений. Восторга как такового он не испытал. Рота был настойчив и старался расширить горизонты – водил своего ученика на "Войну и мир" (с Одри Хепберн в роли Наташи Ростовой), где звучала его собственная музыка. Мути не искал профессию, она сама нашла его в тот момент, когда директор консерватории Сан Пьетро а Майелла попросил его, студента фортепианного факультета, продирижировать на выпускном концерте. Уже в статусе одного из самых титулованных дирижеров современности он рассказывал, как преподаватель за один вечер научил его задавать темп, а через сутки он уже репетировал концерт Баха со студенческим оркестром. Мути словно очнулся ото сна. К нему пришло осознание, что он идет в верном направлении. В биографии Мути множество фактов, за которые цепляется глаз. Многие из них характеризуют его как человека бескомпромиссного, жесткого. "Либо пойте то, что написал Беллини, либо ищите себе другого дирижера", – как-то сказал он Лучано Паваротти. Сегодня Риккардо Мути исполняется 75 лет. M24.ru перечитывает фрагменты из интервью разных лет. О продуктивном сотрудничестве Сейчас многое изменилось. Ответственность режиссера и дирижера четко регламентирована. Раньше, если театр хотел ставить, к примеру, "Отелло", то директор искал на титульную партию солиста, и если кандидатура отвечала всем самым высоким требованиям, начинались поиски дирижера, который, в свою очередь, предлагал режиссера, способного, по его мнению, воплотить сценическими средствами музыкальную концепцию. В 1981 году мы с Джорджо Стрелером ставили в Ла Скала "Свадьбу Фигаро" – сохранились фотографии, сделанные во время нашей работы с солистами. Музыкальные и режиссерские указания шли рука об руку. Стрелер с большим уважением относился к партитуре, к каждой детали. Сегодня спектакль складывается из изобретений, капризов, доведенных до абсурда персональных интерпретаций. В этом есть вина и музыкальной критики, которая проводит четкое разграничение между режиссурой и музыкальным воплощением, как если бы дирижер не мог и не должен был смотреть на сценическое действо. Это влияние пришло из заальпийских стран, в чьих оперных театрах режиссерской мысли предоставлено огромное пространство и ничего не остается для самой музыки. О коллегах Журналисты придумали историю нашего соперничества с Клаудио Аббадо, внушили публике, что мы непримиримые конкуренты, как чемпионы-велосипедисты Фаусто Коппи и Джино Бартали. В этой легенде не было ни капли правды. Мы очень высоко ценили друг друга, хотя и не общались – просто были из разных поколений. Когда в начале 60-х я начинал заниматься композицией в Милане, он уже дирижировал высококлассными коллективами. Я дружил с Карлосом Клайбером, восхищался Караяном с его взвешенным жестом – ему не нужно было изображать ветряную мельницу, он мог одним взглядом диктовать свою волю музыкантам. У Бернстайна жест был шире, хотя вовсе не соответствовал его натуре. О женском идеале Я разыскивал Марию Каллас через нашего общего друга, чтобы предложить ей спеть Леди Макбет. Как-то вечером зазвонил телефон. В трубке я услышал незнакомый женский голос, который кокетливо произнес: "Мы с вами не знакомы, но вы знаете, кто я. А я знаю – кто вы". Это была она! Я испытал чувство необыкновенного счастья, когда услышал произнесенное ею имя! Я ответил, что почту за честь встретиться с ней, но она с интонацией Леоноры из последнего акта "Трубадура" произнесла: "Сегодня уже слишком поздно…" Как бы я хотел, чтобы другие сопрано могли бы сказать это как она! И чтобы этот голос звучал вечно…" О вечных странствиях Думаю, я мог бы бросить вызов самым известным путешественникам и посоревноваться с ними в количестве проведенных в воздухе часов и миль. Я давно пристрастился к движению. В полете читаю, слушаю музыку, настраиваюсь на новые репетиции, отдыхаю. Если подсчитать, сколько времени за всю свою карьеру я потратил на перелеты из одного города в другой, то, без сомнения, это будут несколько лет жизни.

Видео: youTube/пользователь: Chicago Symphony Orchestra Об интеграции культур В конце 30-х годов в Венеции композитор Альфредо Казелла познакомился с Фридрихом Штоком, вторым дирижером Чикагского симфонического оркестра. В то время не было электронной почты, iPhone, не было тесной связи между континентами. Но музыканты по разные стороны от Атлантического океана находили возможность тесно сотрудничать друг с другом. Сегодня, несмотря на то что мы имеем самые высокотехнологичные средства связи, коммуникации застопориваются. Падает интерес к культуре со стороны правительств во всем мире. В разные эпохи культура подчас становилась элементом, разделяющим народы. Но мы должны смотреть в сторону интеграции. Каждый год с Молодежным оркестром Луиджи Керубини я исполняю "Концерт дружбы" – мы выступали в Сараево, Бейруте, в Москве, в Нью-Йорке после трагедии 11 сентября. Суть этого концерта в том, что к нам присоединяются местные музыканты. Такие мероприятия неизменно проходят с позитивным настроем. С помощью музыки мы способны заглянуть в будущее, не оборачиваясь в прошлое. О подходе к обучению музыке Если вы решили отдать ребенка в музыкальную школу, научить ориентироваться в мире звуков, попробуйте заинтересовать его звучанием оркестра, симфоническими произведениями, но так, чтобы занятия приносили удовольствие. Каждый крошечный шаг в этом фантастическом пространстве должен ассоциироваться с открытием. Ни о каких принуждениях или наказаниях не может быть речи. Повзрослев, ваш отпрыск поймет, что нуждается в духовном хлебе. Но если в детстве оставить его в неведении, вы не сможете гарантировать, что в 25 лет у него вдруг появится желание пойти в концертный зал, чтобы послушать си-минорную мессу Баха или "Торжественную мессу" Бетховена. О внутренней духовной работе За несколько десятилетий наше общество перестало воспринимать информацию вне визуальной формы. Вместо того, чтобы слушать музыку, мы жадно ловим движения – смотрим на дирижерский балет, на пианистов, которые, демонстративно запрокидывая голову, обращаются к небесам, на скрипачей, пытающихся произвести впечатление своей сексуальностью. Тридцать или сорок лет назад это было не нужно. Телевидение способствовало тому, что на первый план оказалась выдвинута имиджевая составляющая. Никто не говорит о духовной целостности этих исполнителей, о том, какие мысли они пытаются донести до публики. Чувствую, что в этом направлении не исключено драматическое развитие ситуации. Вместо того, чтобы помогать людям в зале достигать концентрации, необходимой для прослушивания музыки и постижения композиторского замысла, мы идем на поводу у масс – даем им леденцы вместо витаминов. В следующий раз, если увидите дирижера, который движется более динамично, чем это необходимо, и открывает рот, как акула, крикните ему "бу!"

Видео: youTube/пользователь: Classic Concert О призвании Дирижерская профессия – особенная стезя. Я занимаюсь ей на протяжении многих десятилетий. Это единственное, что я действительно могу делать. Все остальные занятия обернулись бы для меня катастрофой. И я рад, что мой жизненный путь определило дирижирование. Дирижер – духовная профессия. Она требует глубоких познаний в искусстве и психологии. Необходимо простимулировать людей, привыкших вечерами смотреть телевизор, прийти в концертный зал. И это самое трудное. Целой жизни мало, чтобы понять, как это осуществить. Когда ты молод, стремишься показать все, на что способен, но с годами открывается другое знание – это вовсе не обязательно. В Венском филармоническом как-то сказали, что истинный дирижер – тот, кто прошел в профессии путь протяженностью в сорок лет. Когда мне исполнилось 60, и я выступил в Musikverein, музыканты мне сказали – вот теперь ты настоящий дирижер. Сегодня дирижерская профессия стала самоцелью, а именно искусством красиво махать руками, прыгать на подиуме. Но мы не должны забывать высказывание Тосканини, что руки – только продолжение души. Дирижирование – не шоу. Рихард Штраус вряд ли задумывался о том, как он выглядит со стороны во время исполнения. Это же относится к Герберту фон Караяну, Гансу Кнаппертсбушу, Фрицу Райнеру. Но общество все более тяготеет к картинке. Увиденное обсуждать проще. И эта тенденция очень опасна для будущего. Вспоминаю своего преподавателя в Миланской консерватории (мне довелось быть учеником великих итальянцев) Антонино Вотто – в 20-е годы он был первым ассистентом Тосканини в Ла Скала, в "золотой" период для театра. Он отличался прямолинейностью. Когда мы спрашивали у него, как делать то или другое, Вотто отвечал: "Почему вы переживаете? Вам не нужно играть на музыкальных инструментах. Вы просто совершаете взмах рукой – и что-то само начинает происходить". Позднее у меня случился разговор с одним добродушным полицейским – мы обсуждали экономический кризис. Он жаловался, что мало зарабатывает и ему сложно содержать большую семью. Я сказал ему: "Если хочешь что-то изменить, я помогу тебе советом, так как ты хороший человек. Приходи ко мне домой, и я за три минуты научу тебя, как дирижировать "Неоконченную симфонию" Шуберта. За один вечер ты будешь зарабатывать больше, чем сейчас за год. Главное отработать движение на три и активно двигать рукой вправо. Когда оркестр остановится, это значит, что первая часть закончилась. В этот момент нужно выглядеть очень воодушевленно. Не обращай внимания на музыкантов, а то рискуешь встретиться с кем-то взглядом, а этот кто-то будет смотреть на тебя странно. Мечтательно подними голову вверх, к небу – не забывай, что твоя поза оказывает огромное впечатление на публику. Когда музыканты готовы, ты просто делаешь то же самое, что и в начале симфонии (к счастью, в "Неоконченной" всего две части). Ты опускаешь руки в тот момент, когда останавливается оркестр. Потом поворачиваешься к залу и под аплодисменты кланяешься. А после получаешь свой гонорар. Вот так работает дирижер". Но все-таки фраза 90-летнего Витторио Гуи, основателя фестиваля Maggio Musicale di Firenze, до сих пор звучит у меня в ушах: "Мути, как прискорбно быть на самом пороге смерти сейчас, когда я только начинаю учиться дирижировать". И тогда он говорил не о том, как работать с темпом, а об умении извлекать из душ оркестрантов музыку. Чувства, а не ноты. И это делает профессию дирижера самой сложной в мире. У нас есть идея, которую нужно выразить руками, потом она должна пройти через инструменты и дойти до публики. Это очень долгий путь. Темп может задать любой. Каково же мое место в искусстве? Я думаю, что нахожусь на полпути, и мне никогда не суждено добраться до другого берега, потому что за нотами скрывается вечность, то есть Бог.