«Социальная справедливость в российской традиции не пустой звук»
Вся эта история с дерзкими нападениями, по сути, являющая собой новую, более усовершенствованную формулу преступности, с одной стороны, стала своеобразной проверкой для всей правоохранительной системы. «Разведка боем» со стороны новоявленного криминалитета, приспосабливающегося к новым российским реалиям. И анализ ситуации показывает, что «разведка» эта в большинстве случаев оказывается не в пользу правоохранителей. «Разведка боем» со стороны преступности отчасти показала, что полиция оказалась не готова к такому витку в развитии криминогенной ситуации в регионе.
Используя случай, правоохранителям можно было бы детально проанализировать обстановку. Посмотреть, что не так в собственной работе. Попытаться понять: почему оперативники разучились работать — ведь еще несколько лет назад они мастерски просчитали и вычислили прародителя сегодняшних Робин Гудов - Александра Шурмана. Можно было бы даже изучить зависимость сокращения штатной численности сотрудников полиции и роста преступности. Можно было бы подвергнуть сомнению серьезность оперативных позиций правоохранителей в криминальной среде или пересмотреть нормативы финансирования оперативных источников. Можно было бы отчитаться, что все это вкупе могло бы серьезным образом повысить эффективность раскрытия преступлений по горячим следам. Можно было бы провести мозговой штурм внутри полицейского главка на тему, как силами разных служб повысить раскрываемость. Можно было бы даже собрать координационное совещание с участием всех силовиков и обсудить совместные усилия по противодействию нападениям на банки. И назначить ответственного.
Наверняка всё это и происходит в настоящее время. Тем не менее мы имеем то, что имеем: дерзкие ограбления продолжаются, раскрываемость оставляет желать лучшего. А это уже влечет за собой череду различных негативных процессов. Серии дерзких разбоев, попадая в статистику, накладывают значительный след на всю государственную отчетность, в результате влияя на социально-политическую ситуацию. И вот уже Пермский край — криминальная столица Приволжья, где насчитывается самое высокое число преступлений в отношении финансово-кредитных организаций.
Однако я бы подчеркнула, что не это самое главное. Те же чиновники, до самых высоких уровней, понимают, что Прикамье в пространстве Приволжского федерального округа лидирует не только по уровню преступности, но и по объему промышленного потенциала, бюджетной обеспеченности и средней заработной плате. И, соответственно, здесь всё будет выше — и это не является реальным показателем состояния дел. Вот если бы Пермь сравнивали с Екатеринбургом, то сопоставление было бы более показательным.
Во-вторых, любой ветеран сыска вам скажет, что любые поражения на передовой борьбы с преступностью временны. Поскольку совершенствуется не только технический прогресс и отдельно взятые отрасли, но и преступность. Догнать ее в этом смысле для силовиков лишь дело времени. То, что когда-то было загадкой для оперативников 20-х, 40-х, в результате опыта становилось технично исполняемой задачей — не более.
Дело в другом. Послушайте, что говорит народ — простые граждане на улицах, в курилках, в транспорте. Народ в основной своей массе не осуждает этих дерзких налетчиков на банкоматы и отделения банков. Напротив — народ это приветствует. «Правильно делают, пусть грабят!» — вот что можно сегодня услышать в частных беседах с гражданами. И вот что не может не обращать на себя внимание исполнительной власти.
Смею предположить, что для эффективной борьбы с любым негативным явлением необходимо понимать и серьезно изучить его основу. На месте чиновников я бы серьезно задалась вопросом: а почему мой народ поддерживает разбойников, возводя их в ранг Робин Гудов? Мне кажется, ответ на этот вопрос лежит на поверхности.
Прикамье в ПФО стал регионом не только с показателями по всем основным параметрам выше среднего, но и регионом, где по этой самой причине наиболее явственно обозначилось расслоение общества, наиболее очевидно обозначилась пропасть между бедными и богатыми, между простыми сотрудниками и топ-менеджментом. Где заработная плата учителей и директоров, врачей и главврачей, специалистов и министров, рабочих и генеральных директоров разнится в десятки, а иногда и в сотни раз.
Можно, конечно, называть подобные рассуждения маргинальными. Можно вспоминать пословицу «Что дано Юпитеру, то не положено быку», но вряд ли это исправит ситуацию и хоть как-то повлияет на общественное мнение.
Дело в том, что в основе российской ментальности и российской традиции всегда лежала социальная справедливость. И хотя за последние десятки лет Россия стала гораздо менее патриархальной, наложив на себя определенные западные установки, но вряд ли возможно вышибить из-под российского народа эту базовую его установку — веру в справедливость. Именно этой идеей проникнуты все труды русских философов, начиная с Ильина и Бердяева. Более того, тяга русского народа к социальной справедливости ложилась в основу всякой революционной концепции. И именно эту черту характера народа эксплуатировал каждый, кто призывал к революции и переустройству общественного строя на территории России. Справедливостью руководствовались экстремисты и революционеры начала XX века.
Российские чиновники — от самых высоких уровней до регионалов — должны понимать, к чему приводит ситуация, когда потребность народа в социальной справедливости не удовлетворяется. И это будет посерьезней техничного удаления вредных ссылок на сайтах подразделениями по борьбе с экстремизмом.
Так что не всё зависит от полиции.
Наталья Жукова