Сюита путешествий: «Поезда» Дмитрия Данилова прибыли в РАМТ
Билетов на новую постановку — спектакль «Пустые поезда» режиссера Алексея Золотовицкого по книге Дмитрия Данилова, — что идет на Маленькой сцене Российского академического молодежного театра (РАМТ), не достать. Театральное сочинение получилось ярким, хотя художественным прорывом его не назвать.
Дмитрий Данилов — один из самых востребованных современных драматургов. Герои его пьес давно обжили театральные подмостки: «Человек из Подольска», «Сережа очень тупой», «Свидетельские показания», «Что вы делали вчера вечером?», «Выбрать троих», «Стоики». Новое театральное сочинение в Российском академическом молодежном театре (РАМТ) получилось запоминающимся и ярким, хотя его художественным прорывом не назвать. Прозаик и поэт Дмитрий Данилов писал дорожные очерки о своих поездках по железной дороге сначала в формате авторских постов в соцсетях, позже они сложились в цикл путевых этюдов «Пустые поезда 2022 года. Взгляд из окна вагона». Произведение носит автобиографический мемуарный характер и посвящено памяти матери, умершей от постковидного инсульта в самом начале года, обозначенного в названии.
Поезд — образ многосмысловой и весомый. В нем — ощущение дороги бескрайней — и движения, которое продолжается и продолжается, а человек оказывается погруженным в себя скитальцем, убежавшим от реальности и рутины повседневности. Замкнутое пространство окутано мистическим мороком, романтическими иллюзиями, под стук колес замирает реальное время, засыпает мобильник, и проблемы, оставленные дома, уже не вызывают острой боли — ты же в заточении и ничего не можешь изменить. Некуда торопиться и никуда не опоздаешь. Под мерный стук колес одинокий пассажир переживает успокоительный эскапизм, уплывает — к свободе мысли, которой вольготно в отсутствие событий. Бегущий поезд как история жизни: от станции отправления — к пункту назначения, от рождения к небытию. Проплывающие за окном ландшафты — изменчивы, грустны и таинственны: «Сначала мимо долго проносится Москва, потом проносятся Химки с невидимым в темноте стадионом «Арена Химки», потом проносится сияющий огнями Зеленоград, потом… потом… потом…» В поезде понимаешь, как огромен и изменчив мир.
Книга — поток меланхолических наблюдений и воспоминаний, которые по природе своей для сцены вообще-то не предназначены. Инсценировкой занимался режиссер Алексей Золотовицкий, и ему удалось создать мозаику жанровых сценок. Он — человек молодой, думающий, талантливый — следует за автором и выстраивает текст как поток догоняющих друг друга монологов, диалогов и небольших ансамблей, но многим придает противоположное звучание. На эти сценки мы, зрители, смотрим глазами главного героя, который едет по российским просторам куда глаза глядят и куда состав направляется. Единая драматургическая модель отсутствует, но в своих экспериментах современный театр без нее нередко обходится. Согласно моим, возможно, устаревшим представлениям — игровому театру все-таки необходимы действие, история и герой, которому сопереживаешь. О больших страстях не говорим. «Пустые поезда» в РАМТе выстроены в формате флешбэков или хроники эпизодов, печальных и ироничных, остроумных и абсурдных, озорных и дерзких. Они вбирают все те эмоции, из которых и состоит жизнь. Коллаж зарисовок вне единого стержня в последнюю четверть спектакля погружает в сладкую дрему.
Изобретательное убранство махонькой сцены похоже на декорации к спектаклю жизни. Интерьер вагона электрички со скромным дизайном: четыре ряда кресел, герои сидят в профиль к публике, за окнами видениями мелькают лица персонажей, проплывают серые сумерки, бесконечные российские просторы с низким недобрым небом, заснеженными дорогами, затерявшимся домиком (видеохудожник Екатерина Чебышева). Сам вагон не застыл в оцепенении, он движется, но не вперед, а совершает обороты по траектории магического круга. Художественное решение Софии Егоровой и мастера по свету Нарека Туманяна носит философский характер — мистический вагон, равнодушный к его временным обитателям, удивителен в своей подлинности и холодности.
«Пустые поезда» поднимают и исследует ряд тем, которые, трансформируясь, проходят через весь спектакль. Первая среди них — «предчувствие утраты». Несколько мужчин: главный герой и его альтер-эго — пытаются дозвониться до больницы и узнать о состоянии матери, но в телефонной трубке лишь короткие гудки, а иного способа получить информацию нет — посещения запрещены: зверствует ковид, объявлена эпидемия, введен локдаун. Да и когда трубка отзывается, легче не становится. «Состояние средней тяжести», — отвечают равнодушные клонированные голоса. В финале, словно исчерпав запас отчаяния, почти смирившись с бедой, понимая, что маму уже не спасти, герой-рассказчик говорит: «Мы очень мало, почти ничего не знаем о Боге, но мне кажется, что он любит таких людей, как моя мама, что у нее все есть и будет хорошо».
А еще рамтовские поезда уходят в детство. Словно их пассажирам повезло, и они получили заветный «до детства плацкартный билет». Порядок действий уже утерян — совсем невозможно вспомнить, где жили с мамой в Новом Афоне и далеко ли был пляж. Но это не историческая амнезия — смысл сохранен: счастье поездки на море с мамой, восторг погружения в теплую воду. Память сохранила и страшное потрясение, пережитое тогда: вышли на перрон, а поезд тронулся — бежали, впрыгивали в вагон на ходу, и этот испуг не успеть, похоже, проходит через весь марафон жизни героя.
Путешествие во времени включает и встречу с последним русским императором. Он — узнаваемый благодаря бородке, усам, фуражке с козырьком — заходит в вагон на станции Дно с чашечкой кофе в руках. Точно играет молодой артист Максим Заболотний Николая II — он подчеркнуто просто рассказывает о своем отречении от престола, в нем проявляются раритетные черты нрава — мудрость, спокойствие, выдержанность. Понятно, как непросто было принять решение и объявить о нем своей верной армии и преданным солдатам. Короткий монолог актер произносит так убедительно, что электричка кажется вагоном царского поезда. Император с достоинством встречает свою судьбу, в которой были иная ответственность, иные сомнения, иные страдания. Сегодняшние люди Отечества, которых он встречает в поезде, непохожи на тех, кто определял устои Российской империи более века назад, — нынешние живут словно понарошку, и персонажи в лучшем случае рефлексируют и бездействуют.
Попутчики появляются как миражи. Бродят современные коробейники, предлагая то тигровый пластырь, «растворяющий натоптыши», то шапку-кепку из кожи и меха, то аксессуары для волос или массажер для головы. Мужчина и женщина спорят из-за недополученного заработка, тишину нарушают голоса мамы и дочки, предъявляющие свое недовольство и упреки. Начальник вокзала с алыми усами просит проверить одного «человечка», и рация транслирует целый театр звуков — забавных и характерных, имитирующих усилия представителей правоохранительных органов: погони, разборки, брань.
Фразы персонажей складываются в легкоузнаваемые реплики, напоминая вербатим. Актеры, играющие разные роли, подхватывают последнее прозвучавшее высказывание, соло или хором, и начинают играть с ним, повторяя на разные лады и с разными логическими ударениями. Живы-таки шуточная и шутовская традиции театра, роли переходят «из рук в руки», игровой градус зашкаливает, отсутствие фабульного развития во многом компенсируют музыка и песни. Алексей Золотовицкий и Алексей Кульпин создали оригинальное музыкальное оформление, им в помощь — педагог по вокалу Мария Лапшина. На разные лады распеваются знакомые песни: звучат «Я каждый вокзал прошу: / Не пускай меня к поездам» или «Нас ссорили поезда, / Но мирил нас пустой вокзал»; «Поезда, не надо торопиться, / Слышите, не надо, поезда...»; «Он уехал прочь на ночной электричке, / В темноте шагов ты все ждешь по привычке»; «Грусть и тоска безысходная, / Сердце уныло поет». Из них складывается песенная кардиограмма путевой жизни.
В спектакле занято всего шесть актеров, но это — актеры РАМТа, чувствующие музыку, знающие толк во вдохновенном ансамблевом существовании. Как органичны и изящны многоликие дамы Дарьи Семеновой и Дианы Морозовой, они создают образы разные: от девушек-видений, проводниц, телефонисток до странных существ, наводящих почти хтонический ужас. Их игра — остроумная и запоминающаяся. Алексей Гладков, Сергей Чудаков, Виталий Тимашков, Максим Заболотний тоже создают разных героев — печальных и гомерически смешных, примеряют разные маски, рассуждают на разные темы, извлекая из каждой особую энергию и неповторимые интонации.
Российский молодежный театр в очередной раз открыл новую литературу для театральных подмостков и прочитал книгу с завидной самостоятельностью.
Фотографии: Александр Авилов / АГН Москва
.