Вышла в свет книга Вадима Андрюхина «Империя под охраной»
У меня вышла новая книга, называется она «Империя под охраной». Это рассказ об офицерах жандармского Охранного отделения, служивших на Нижегородской земле в предреволюционную эпоху. Когда приступал к работе, долго думал, с какой точки зрения описывать деятельность охранки. Потому что Охранное отделение буквально находилось под прессом трёх политических «китов» – революционного подполья, тупости высшей царской иерархии и навязчивого либерального общественного мнения российской интеллигенции (перед которым пресмыкались и царские власти)…
Поэтому решил книгу написать с точки зрения самих офицеров спецслужб. Что в итоге у меня вышло – судить читателю… Здесь же я предлагаю отрывок из книги, в котором рассказывается об охоте охранки за известным в Российской империи революционером, эсеровским террористом Борисом Викторовичем Савинковым…
Из личного дела офицера жандармского корпуса:
Трещенков Николай Викторович, ротмистр. Из потомственных дворян Полтавской губернии, окончил Полтавский кадетский корпус, учился в Александровском военном училище. В 1902 году причислен к Отдельному корпусу жандармов. 19 июня 1905 года прикомандирован к Нижегородскому губернскому жандармскому управлению с назначением на должность Нижегородского охранного отделения… Загадка с двумя неизвестными – Любопытно… А вы не сгущаете красок, Михаил Иванович? – спросил ротмистр Трещенков, закуривая длинную папиросу. Сидевший напротив начальник филёрской службы (или службы наружного наблюдения), письмоводитель Михаил Рождественский ответил не сразу, он смущённо кашлянул, немного поперхнулся и отхлебнул для успокоения чая из фарфоровой чашки – всё же ротмистр был новым начальником в отделении, нравов его главный по филёрам ещё не знал, а потому чувствовал себя несколько напряжённо. Наконец, собравшись ответил:
– Понимаете, Николай Викторович, чужак он в наших палестинах, никогда его прежде не видали…
– Ну это понятно – всё же иностранец, бельгийский подданный… Как там его – мсье Рене Ток… Может, просто гость Ярмарки?
– Это верно, иноземец, – кивнул головой Рождественский. – Только чешет он по-русски, как мы с вами. Да и встречался он не с купцами, а с нашими бомбистами, мать их растак… Ой, простите, Николай Викторович, вырвалось… Да, и окромя того, всё время шарит глазищами по сторонам – точно проверяется на предмет слежки. Я уж видал таких – опытный конспиратор, как пить дать!
– Так, – ротмистр встал со своего места, немного прошёлся по кабинету, сделал две глубокие затяжки и молвил: – А теперь попрошу вас ещё раз повторить доклад филёров, и поподробнее… Рождественский снова начал свой рассказ… Итак, 1 августа 1905 года один из филёров, приставленный к известному в Нижнем Новгороде эсеровскому деятелю, засёк контакт своего подопечного с двумя неизвестными. Встреча состоялась на спектакле в ярмарочном театре и продолжилась весьма оживлённой беседой за столиком театрального буфета. Эти двое оказались приезжими, постояльцами «Петербургских номеров» – некто по фамилии Валуйский и бельгийский подданный Рене Ток. Первому филёры присвоили кличку «Филипповский», а вот бельгийцу, молодому блондину с небольшими усиками – кличку «Театральный» (потому что одет был необычно – чёрный костюм и белая шляпа). С этого момента началась тщательная отработка этих лиц.
2 августа оба клиента охранки посетили контору пароходной компании «Надежда», давно подозреваемую охранным отделением в политической неблагонадёжности. Правда, в конторе был только «Филипповский», а вот бельгиец «Театральный» крутился рядом, как бы прогуливаясь снаружи – очевидно, проверялся насчёт слежки. Потом оба поехали обедать в ресторан Иванова. После обеда гости на извозчике направились в Короткий переулок, что рядом с Острожской площадью, где в одном из домов встретились с местным эсеровским активом и что-то с ним долго горячо обсуждали.
– Вот только загвоздка вышла, Николай Викторович, – досадливо высказался Рождественский. – Бельгиец явно что-то заметил. После этой встречи он расстался с «Филипповским» и спешно отъехал на извозчике…
– Потеряли его?
– Нет, слава Богу. Он вечером вернулся в свои номера, но по дороге трижды менял извозчиков.
– Да, точно что-то почувствовал… И что же дальше?
Весь следующий день «Театральный», по словам Рождественского, гулял по центру Нижнего Новгорода. Побывал в гостинице «Россия» на Благовещенской площади, прошёлся по Кремлю, ходил по Откосу, спускался вниз к заводу Курбатова. И так до самого вечера, обойдя практически всю центральную городскую часть и прилегающие улицы.
– Вот уж любитель нижегородских красот, надо же! – хмыкнул ротмистр Трещенков, стряхивая пепел папиросы. После чего взял карту города и стал внимательно сверять маршрут бельгийца. Где-то минут через десять что-то отметил на карте карандашом и подозвал Рождственского.
– Михаил Иванович, вот я примерно очертил его дорогу. Вас ничего не смущает? – спросил он, указав при этом на крестик в центре карты.
– О Боже! – перекрестился письмоводитель в ужасе. – Пресвятая Богородица! Так это же дом его Высокопревосходительства…
– Верно, – перебил его Трещенков. – Это дом губернатора, вокруг него и дрейфовал «Театральный», и подозреваю, что наши злодеи-бомбисты задумали что-то нехорошее, с учётом возможных путей отхода сразу после акции… Значит так – наблюдение за бельгийцем усилить. Следить за каждым шагом. И срочно мне на стол все его приметы, вплоть до мельчайших деталей! Далеко не святое семейство Через день стало известно, что «бельгиец» выехал в Пензу – нижегородцы срочно передали клиента на попечение тамошних коллег по охранке. А Трещенков между тем тщательно профильтровал все полицейские розыскные карточки и приметы: рост выше среднего, взгляд – пронзительный, цвет волос – шатен, коротко стрижен, лицо – продолговатое, покрытое чуть заметными мелкими рубчиками (следы оспы), нос – с чуть заметной горбинкой, губы – тонкие, походка – ровная, шаги крупные, при ходьбе корпус подаёт вперёд, правую ногу чуть отбрасывает в сторону, возраст – около 27 лет…
Вывод был ошеломительный, ротмистр даже от волнения принял рюмку коньяку. После чего срочно сообщил своему начальству следующую информацию: «Наблюдательные агенты признают в «Театральном» разыскиваемого циркуляром Департамента полиции от 1 октября 1904 г. за № 11710 Б.В. Савинкова».
Речь шла о втором человеке в эсеровской «Боевой организации», который непосредственно был руководителем самых громких политических убийств последнего времени, вроде покушений на министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича. Не исключалось, что в Нижнем Савинков тоже задумал что-то подобное…
…Савинков вернулся из Пензы в Нижний 9 августа – только на этот раз не в качестве бельгийца, а некоего мещанина по фамилии Чредин. Он поселился в «Почтовых номерах» на Варварской улице, где и прожил ещё несколько дней. И всё это время слежка за ним не прекращалась ни на час. За это время никаких подозрительных контактов отмечено не было – он получил только два каких-то письма, пришедших с пометкой «до востребования». И 13 числа, в плотном кольце нижегородских филёров, Савинков отбыл в Москву, на сей раз Нижний он покинул окончательно.
«Какова же, всё-таки, была цель августовского двухнедельного визита в Нижний Савинкова? – резонно спрашивает в одной из своих статей нижегородский историк-краевед Василий Колябин. – На наш взгляд, можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что эта цель – покушение на губернатора Унтербергера. Изучив, однако, на месте реальную ситуацию Савинков пришёл к выводу о невозможности осуществления террористического акта в данный период и решил отложить его до лучших времён»…
Вот так нижегородская охранка спасла жизнь главе региона. Почему тогда Савинкова не арестовали и дали ему уйти, рассказывается в книге, а пока замечу, что имя террориста ещё не раз мелькало в оперативных сводках нижегородской охранки и жандармерии. Так, в октябре 1909 году в Нижегородское охранное отделение пришёл циркуляр, в котором указывались люди, которые могут оказать содействие Савинкову. В их числе были и родственники Бориса Викторовича, которые сочувствовали эсеровским идеям. Нижний Новгород циркуляр касался прежде всего, потому что некоторых из этих родственников жили именно у нас.
В частности, было установлено, что с 20 августа 1909 года в Нижнем проживала родная сестра террориста Надежда Викторовна, в замужестве – фон Майдель, жена воспитателя Нижегородского кадетского корпуса капитана В.Х. фон Майделя. А с 30 сентября у неё на квартире поселилась мать Бориса – Софья Александровна. Надежда от филёров получила клику «Весёлая», а мать – «Угрюмая».
Особо тщательная слежка шла за «Угрюмой», так как, по мнению Департамента полиции, Борис Савинков из всей родни в наилучших отношениях находился именно с матерью и именно через неё мог устанавливать нужные связи. Но она не доставляла особых хлопот охранке: неспешно гуляла по улицам города, ходила по магазинам на Большой Покровке, посещала спектакли Драматического театра, наведывалась в Крестовоздвиженский монастырь. Однажды сделала денежный перевод на 50 рублей младшему сыну Виктору в Москву.
А в ноябре 1909 года «Угрюмая» отбыла на поезде в Санкт-Петербург. Охранка срочно направила в Питер сообщение о том, что, скорее всего, Софья Савинкова выехала в столицу для встречи с сыном Борисом, ибо «по добытым сведениям она перед отъездом из Нижнего получила письмо через живущую в Петербурге дочь Веру от упомянутого Бориса Савинкова. По этим же сведениям, Борис Савинков намеревается побывать в Москве, где будет видеться с братом Виктором». Из революции в контрреволюцию Однако эти сведения не нашли у питерских сыщиков подтверждения – по их данным, Софья Александровна, погостив некоторое время у дочери Веры, в Нижний возвращаться не стала, а уехала домой в Варшаву. Зато в Нижний на Рождественские каникулы к сестре Надежде приехал 20-летний студент Московского университета Виктор Савинков. Ни в чём предосудительном, кроме двукратного посещения местного оружейного магазина, молодой человек замечен не был. Поэтому очень скоро охранка оставила близких родственников террориста в покое…
Между тем, судьба самого террориста напоминала крутые виражи. В 1906 году Бориса Савинкова арестовали в Севастополе во время подготовки покушения на командующего Черноморским флотом адмирала Григория Павловича Чухнина. Пока готовился, в Севастополе неожиданно произошло другое покушение – два местных эсеровских боевика швырнули бомбу в коменданта Севастопольской крепости генерала Неплюева, во время воинского парада перед Владимирским собором. Сам Неплюев не пострадал, один из террористов, а также шестеро случайных прохожих погибли, несколько десятков человек были ранены. После этого на эсеров была устроена настоящая облава – в числе задержанных оказался и Савинков.
Время было суровое, и потому террориста в июле 1906 года судил военно-полевой суд. Приговор – смертная казнь через повешение. Однако в ночь перед казнью он сумел бежать. На парусном боте террорист уплыл в Румынию, а оттуда уехал во Францию, где пополнил ряды русских политических эмигрантов.
…Как известно, эмиграция принесла Савинкову одни разочарования – он покинул ряды эсеровской партии и «Боевой организации». В Россию вернулся только после 1917 года убеждённым контрреволюционером и одним из организаторов белого движения. В 20‑е годы был выслежен советскими чекистами, арестован и осуждён к длительному тюремному сроку. В 1925 году покончил жизнь самоубийством в Лефортовской тюрьме.
Не менее драматичной оказалась и судьба его нижегородского оппонента, жандармского ротмистра Николая Викторовича Трещенкова. Впрочем, подробно об этом читайте в книге «Империя под охраной»…
Ранее сайт Pravda-nn.ru рассказал, как советские спецслужбы провели тайную операции «Синдикат-два».