Марина Порк. Звезда Веры Глаголевой

Торжество по случаю свадьбы младшей дочери получилось шумным и многолюдным. На съемке красивая Вера в модном, так идущем ей брючном костюме танцует с Кириллом под песню группы «Звери»: «Районы, кварталы, жилые массивы, я ухожу, ухожу красиво!» Слова эти оказались пророческими...

О ней теперь пишут многие, выдают себя за близких друзей. Я на это ни в коем случае не претендую, хотя мы были знакомы почти тридцать лет и она дала мне столько интервью, что и не сосчитать. Смотрю сегодня на бесчисленные кассеты и страницы расшифровок, в которых жизнь Веры, и понимаю, что должна написать этот материал, должна с ней так попрощаться. Мы были не подругами, а людьми одного поколения, одной песочницы. И это немало, поверьте. Годы летели, но она оставалась все той же — легкой, веселой, очень красивой. Глядя на Веру, и я чувствовала себя моложе. Думаю, то же самое ощущали и все ее поклонники, ведь Глаголева — символ нашего поколения. Перед вами история Веры, рассказанная ею самой в разные периоды жизни и так, как она посчитала нужным. Начнем с самого начала.

Верин дед по материнской линии — герой Гражданской войны — одним из первых был награжден орденом Красного Знамени. В мирное время он стал конструктором скоростных поездов на воздушной подушке. В декабре 1937-го его арестовали как английского шпиона и приговорили к десяти годам без права переписки. Только в 1956 году, после реабилитации, семья узнала, что деда расстреляли в феврале 1938-го. Его супругу отправили в АЛЖИР — Акмолинский лагерь жен изменников родины. До мамы и родной тетки Веры руки у органов не дошли, детей отдали на попечение бабушки и дедушки, оставив в их огромной трехкомнатной квартире в доме МПС на улице Алексея Толстого одну комнату. Дом этот знаменит тем, что в его дворе снимали «Первоклассницу».

Верина мама познакомилась с ее отцом в школе на «Маяковке». Она преподавала географию и вела уроки в начальных классах, а папа был учителем биологии и физики. Эта немецкая спецшкола славилась качеством преподавания, и через какое-то время Вериных родителей как одних из лучших отправили работать в Германию. Четыре года они учили детей советского контингента, расквартированного в Карл-Маркс-Штадте. На школьном участке отец создал подсобное хозяйство, собирал урожай кольраби и морковки, разводил кур, кроликов. Вера с братом помогали ему кормить всю эту живность.

Она была папиной любимицей, брат Борис — маминым. Отец мечтал, чтобы дочь стала знаменитой спортсменкой, и когда семья вернулась в Москву, отвел Веру в секцию художественной гимнастики. «Там я промучилась год, — вспоминала Вера, — ныла, что это совсем не мое, и потом бросила тренировки».

Тем не менее ей хотелось заниматься спортом, но во многие секции она уже не проходила по возрасту. Оставались лишь фехтование и стрельба из лука. Набор в группу фехтовальщиков уже закончился. И Вера стала лучницей, причем успешной. Вскоре ее приняли в «Крылья Советов», она стала мастером спорта.

Семья Глаголевых жила в Измайлово, где родителям выделили крошечную, но отдельную квартиру. Когда Вера поздно возвращалась домой, брат ходил встречать ее к метро. По дороге они выгуливали любимую собаку — роскошную борзую по кличке Бушуй. Периодически требовалось делать ей «угонку». И Вера с другими собачниками ехала куда-то в леса, ночевала вповалку в домике егеря, чтобы встать в пять утра и погонять своего питомца по полям. «Холод лютый, под ногами грязь, но это нас нисколечко не останавливало. Не представляю, чтобы кто-нибудь из моих детей по доброй воле отправился на такие полевые испытания», — рассказывала она мне.

Что произошло между Виталием Павловичем и Галиной Наумовной, дети так и не узнали, родители при них никогда не выясняли отношений, просто однажды отец объявил о решении ехать работать на Север. Вера с братом остались с мамой в Москве.

Письма от отца приходили часто, он присылал фотографии школы-интерната, где директорствовал. Вера рвалась к нему, не понимала, почему мама не везет их с братом к отцу на каникулы. Однажды буквально приперла ее к стенке, и та призналась: «Мы развелись». Это стало настоящим ударом, Вера разрыдалась, обиделась на мать. Та успокаивала: «Это я перестала быть его женой, а ты останешься дочкой навсегда».

Отец долго не женился, пока не встретил женщину, с которой счастливо прожил остаток жизни. Даже когда его не стало, Вера продолжала общаться с ней и ее детьми, которые тоже называли его папой.

Глаголева рано вышла замуж. С Родионом Нахапетовым они познакомились так. В советские времена на «Мосфильме» время от времени проводили закрытые просмотры зарубежных лент. В прокате их не было, а Госфильмофонд всеми правдами и неправдами добывал. На эти показы попадала лишь избранная публика. Верина подружка, работавшая в дирекции, однажды ее туда провела.

Глаголева вспоминала: «Как только прошли в зал, я поймала на себе пристальный взгляд. В первом ряду, повернувшись спиной к экрану, сидел человек и откровенно, в упор меня разглядывал. Я застеснялась, потом подумала, что он смотрит на кого-то рядом. Подняла глаза — нет, на меня».

Вера в нем узнала Родиона Нахапетова, он был любимым актером ее мамы. Галина Наумовна могла бесконечно пересматривать «Нежность» и «Влюбленных». У Родиона после этих картин появилось море поклонниц, дамы всех возрастов рыдали, сочувствуя его героям.

Когда в зале зажегся свет, Вера с подружкой прошли в буфет и встали в очередь. Нахапетов подошел, попросил ее приятельницу: «Познакомьте нас, пожалуйста». И предложил роль в своем фильме «На край света».

«Я молчу, не могу ответить ни да ни нет. А Родион продолжает настаивать:

— Почитайте сценарий и решите.

Еле выдавила из себя:

— Хорошо...»

На следующий день Глаголевой позвонили, пригласили приехать на «Мосфильм» за сценарием. Вера его забрала и направилась к выходу, дергает дверь, а та не поддается. Вдруг за спиной голос Родиона: «Не уходите, давайте сделаем фотопробы». Пробы получились плохими, Родион сказал ассистентам: «Забыли про эту девушку».

Звонков со студии не последовало, и Вера с чистой совестью отправилась в Харьков на сборы. Поселили юных спортсменов скромно, телефона даже на этаже не было. Тем не менее люди из съемочной группы Нахапетова ее разыскали. Дело в том, что актриса, которая должна была подыгрывать актеру, пробовавшемуся на главную роль, заболела. И Родион вдруг сказал: «Вызовите девочку, которая стреляет из лука. Ее затылок будет неплохо смотреться в кадре».

Вера приехала. Гримерша спрашивает у Нахапетова:

— Гримировать будем?

— Нет.

Актеру и Глаголевой дали странички текста. Они произнесли один диалог, потом еще. И режиссер, обращаясь к актеру, сказал:

— Вы свободны. А ты, Вера, останься.

И попросил прочитать большущий монолог. Глаголева забеспокоилась:

— Сразу не запомню столько текста!

— Ничего, я встану за камерой, буду подсказывать, а ты повторяй за мной.

То ли она от природы совсем не боялась камеры, то ли чувствовала себя комфортно рядом с Нахапетовым, но произнесла свой текст очень легко.

— Стоп, снято! — скомандовал Родион. — Ну вот я и нашел свою героиню.

Домой в Измайлово Вера летела как на крыльях: «Я буду у него сниматься! Он нравится стольким женщинам, а выбрал меня!»

Съемки проходили в Новочеркасске. Отца играл Петр Глебов, которого Глаголева видела в «Тихом Доне» и страшно перед ним робела. В эпизоде, когда он находит дочь, сбежавшую из дома, Вера должна была броситься Глебову на шею, целовать и кричать: «Папа, папочка!» Профессиональной актрисе сделать это легко, а Глаголева зажалась. Один дубль, второй — все мимо! «В чем дело? — кричал Родион в присутствии всей съемочной группы. — Хочешь, чтобы я пожалел, что утвердил тебя на роль?! Провалишь еще один дубль — отправишься домой!»

По словам Глаголевой, Нахапетов бывал с ней резким, требовательным. Ему хотелось, чтобы Вера все схватывала на лету, играла точно так, как он показывал. Порой не получалось. И тогда Родион начинал кричать. В тот раз, в сцене с Глебовым, она еле сдерживала рыдания, слезы стояли в глазах. Оказалось, режиссер этого и добивался.

Вера вспоминала: «Для меня он почти до свадьбы оставался Родионом Рафаиловичем. По-другому я к нему не обращалась. Мне тогда исполнилось восемнадцать, а ему — тридцать. Воспринимала Нахапетова исключительно как очень взрослого, известного, состоявшегося человека. Я же была юной, непрофессиональной актрисой, которую он по одному ему известной причине утвердил на главную роль. Разве Родион должен был замечать, что его слова ранили меня, будто резали ножом по сердцу?»

Эпизод отсняли, Нахапетов подошел, обнял за плечи: «Верочка, прости. Ну как еще я мог выжать из тебя слезы? Не обижайся. Ты очень хорошо сыграла. Я тебя люблю». Вера никак не отреагировала на эти слова, была уверена, что они дежурные, за ними ничего не стоит. Не мог такой человек заинтересоваться ею. Но она ошибалась.

То, что режиссер неравнодушен к актрисе, первым заметил Борис, когда приехал повидаться с сестрой. Старший брат заявился в гостиницу со швейной машинкой. Он был прекрасным портным, но не пошел по этой стезе, стал высококлассным монтажером документальных фильмов. Жил и работал в Гамбурге, несколько месяцев назад его не стало...

Вера вспоминала, как ездила с классом в Польшу и увидела там на девушке модные брюки-трубы. В советских магазинах ничего подобного достать было невозможно, и Боря сшил сестре вожделенные штаны, в точности воссоздав фасон по ее описанию. Вера часто щеголяла в его вещах: то в комбинезоне, то в шикарной юбке, которые выглядели точь-в-точь как фирменные. Брат же выстриг ей челку по тогдашней моде, под Мирей Матье. Эту челку Нахапетов обыграл в картине. После язвительного замечания героя «Я такие хвостики, как у тебя, в Историческом музее видел. В вашей деревне это последний крик?» героиня идет к зеркалу и сама себе выстригает челку. Борис, человек компанейский, тут же подружился со съемочной группой. Как-то вечером сговорились пойти в кино. Перед самым выходом из номера стук в дверь. На пороге Родион. Строго спрашивает Веру:

— Ты куда?

— Да вот решили с ребятами кино посмотреть.

— Какое еще кино?! Какие ребята?! Мы должны отрепетировать твои сцены перед завтрашней съемкой.

— Но меня никто не предупреждал.

— Ты что, сама не понимаешь, как это тебе нужно?

И Вера с партнером Вадимом Михеенко провели весь вечер с режиссером, оттачивая актерское мастерство. Борис, вернувшись после кино в гостиницу, заявил сестре:

— Нахапетов к тебе неравнодушен.

— С чего ты взял?

— Ревнует. А это верный признак влюбленности.

Вера не поверила, но недели через две об этом уже шушукалась вся группа. Обед — Нахапетов зовет Веру за свой столик, пришли друзья брата — смотрит на них волком. «Доставалось и бедному Вадику, хотя мы только в кадре играли влюбленных, в жизни со стороны Михеенко не было и намека на большее, — вспоминала Вера. — Но это Нахапетова не убеждало, орал на него по любому поводу».

Когда вернулись в Москву, Родион сказал, что хочет познакомиться с родителями Глаголевой. Виталий Павлович как раз приехал в город. Борис сообщил отцу, что Нахапетов проявляет к Вере симпатию. И они с мамой были не прочь посмотреть на звезду поближе. Готовились. Во времена советского дефицита их квартира, обставленная немецкой мебелью, сильно отличалась от соседских. В центре комнаты стояли торшер и предмет гордости — журнальный стол, который, если покрутить сбоку специальную ручку, превращался в обеденный. Естественно, стол раскладывали при Родионе.

Родителей Нахапетов очаровал с порога. Включил все свое обаяние. Вериной руки в тот раз не просил, но всем было и так понятно, что приходил не просто так.

«В вопросах чувств я для своего возраста была «тормознутой», мальчишек рассматривала исключительно как приятелей, — признавалась Вера. — В какой-то момент, правда, возникли романтические чувства к другу брата. Мы даже несколько раз гуляли с собакой, держась за руки. Но на этом все и закончилось. А тут взрослый мужчина проявляет интерес, меня это страшно смущало. Мои чувства к Нахапетову трудно было назвать любовью. Я смотрела на него снизу вверх».

К тридцати годам Родион еще ни разу не был женат, жил один. Очень эрудированный, он открыл Вере Кортасара и Воннегута. Ей интересно было вместе разбирать прочитанное, слушать его рассуждения. Но при этом Вера отчаянно робела.

Однажды Глаголева сказала Нахапетову, что уезжает на очередные сборы.

— Не надо никуда ехать, — напрягся Родион.

— Но ведь съемки закончены?

— Съемки — да, а фильм нет. Я монтирую и хочу, чтобы ты присутствовала.

Вера приходила на «Мосфильм», с утра до вечера тихо сидела в уголке монтажной, наблюдая, как Родион и его постоянный монтажер Полина работают. Ее он словно не замечал, но если Глаголева не могла приехать на студию или задерживалась, телефон начинали обрывать ассистенты: «Куда же вы пропали? Родион Рафаилович о вас спрашивает!»

«Я всегда должна была находиться рядом. Нахапетов не объяснялся в своих чувствах, просто хотел видеть меня каждый день, внутри себя, видимо, уже приняв решение».

Однажды позвал Веру на торжество к своим друзьям Владимиру Михайловичу и Иветте Зельдиным. Она приехала прямо из спортзала в кроссовках, черной водолазке-лапше и с огромным кофром на плече, в котором хранился лук. Гости, увидев ее, обалдели: «Что это еще за Вильгельм Телль?»

Осмотревшись по сторонам, дар речи потеряла уже Вера. За столом сидели Андрей Миронов с Ларисой Голубкиной, Федор Чеханков, Александр Ширвиндт... Все шутили, рассказывали театральные байки, хохотали. Она от смущения не запомнила ничего.

Родион, заметив ее состояние, подсел поближе и спросил:

— Ты выйдешь за меня?

— Да...

«Что еще я могла ответить? Нахапетов мне очень нравился, льстило, что такой человек хочет, чтобы я была с ним», — вспоминала Вера.

Свадебных торжеств решили не устраивать. Брат сшил невесте красивое платье лилового цвета. После ЗАГСа скромно посидели дома. За столом в основном собрались родственники со стороны Веры. Нахапетов пригласил лишь своего лучшего друга Виктора Архангельского — режиссера научно-популярного кино. Мама Родиона до свадьбы сына не дожила, ему было двадцать два, когда ее не стало. Она родила его во время Великой Отечественной войны в партизанском отряде. Мать говорила Родиону, что отец погиб.

После свадьбы Вера переехала к мужу в малогабаритную двухкомнатную квартирку в пятиэтажке на проспекте Мира. Ее поразило, сколько там книг. Родион очень много читал. Много времени проводил за письменным столом, что-то сочинял, записывал в дневник.

Нахапетов оказался прямой противоположностью его экранным героям, которые постоянно куда-то мчались, кого-то выручали из беды. В реальной жизни это был замкнутый человек, никого не пускающий в свой мир. А Вера любила компании, гостей. Говорила мужу:

— Давай позовем кого-нибудь.

— Плохая идея.

— Ну тогда сами пойдем, нас давно приглашают.

— Что-то не хочется.

— Ну тогда я одна схожу?

— Нет, одну не отпущу.

Вера обижалась, но оставалась дома. Когда Родион, подобно родителям, начинал ее воспитывать, это казалось правильным: он старше и лучше знает жизнь. К тому же все свои творческие планы Нахапетов связывал только с Верой. Это радовало, но и обязывало.

Готовить Вера не умела совсем, а кормить мужа надо. В книжном магазине купила набор красивых открыток «Украинская кухня», на обороте которых были напечатаны рецепты. Ее первый борщ есть было невозможно, но Родион вида не подал. Вера пожаловалась маме:

— Полдня провозилась, и все впустую.

— Борщ — вещь сложная, ты пожарь сырники, — предложила она.

Вера долго мешала творог, сахар, яйца. Но сырники сразу же расплылись по сковороде: она забыла добавить муку! Помучившись, в конце концов, конечно, всему научилась. Брат утверждал, что такого потрясающего лобио, как у сестры, не ел нигде. У плиты Веру часто подменяла мама. Да и Родион тоже: он знал рецепт фирменного узбекского плова, колдовал над большим казаном, прокаливал баранью косточку. Получалось так вкусно — язык можно проглотить.

Когда Нахапетов экранизировал пьесу Горького «Враги», в Сочи, где проходили съемки, пришла телеграмма. Выдающийся режиссер Анатолий Васильевич Эфрос приглашал Веру на пробы в картину «Заповедник» (в прокат она вышла под названием «В четверг и больше никогда»). Родион совершенно спокойно отпустил ее в Москву. Мыслил так: на роль жену все равно не утвердят, так хоть маму повидает.

Кроме Веры на пробы явилась еще целая толпа девчонок — студенток Школы-студии МХАТ и Щукинского училища. Их вызывали по одной, сажали перед видеокамерой, второй режиссер задавал вопросы, казалось, к делу не относящиеся:

— Какую бы ты хотела носить прическу?

— Хвостики, — честно призналась Вера.

Поболтали о всякой ерунде, и она вернулась в Сочи. На следующий день принесли телеграмму: «Поздравляем утверждением роль Вари картину Эфроса сценарию Битова «Заповедник». Что тут началось!

— Никуда не поедешь! — кричал муж.

— Это же мой шанс, ведь сам Эфрос позвал!

— Никогда! Я вообще тебя отпускал проведать маму.

В слезах Глаголева позвонила в Москву. Галина Наумовна выслушала и попросила передать трубку Родиону. Зять не дал и слова сказать.

— Вы не представляете, что творится в съемочных группах. Там сплошной разврат: мужики лезут по ночам в окна к актрисам. А Вера молодая, неопытная. Не могу ее отпустить, тем более что съемки «Заповедника» планируются во Владивостоке!

Мама Веру не подвела:

— Я поеду с ней, все будет хорошо.

Нахапетов продолжал упорствовать, но когда съемки перенесли из Владивостока в Пущино Московской области, сдался: «Съезжу туда в первый день вместе с тобой. Пусть все видят, чья ты жена, и не пристают с ухаживаниями». И ведь действительно поехал. Эфрос встретил его приветливо. Родион весь день, стоя поодаль, наблюдал, как жена снимается, одобрительно кивал головой.

«Много раз я выслушивала от актрис рассказы о том, как им не давал проходу режиссер. Со мной этого не случалось ни-ког-да! Или потому что рано вышла замуж. А может, просто не давала повода», — признавалась Вера. Она любила Нахапетова и не собиралась ему изменять, но по настоянию Родиона моталась из Пущино в Москву, чтобы ночевать дома. Анатолий Васильевич недоумевал: «Вера, зачем тебе это надо? Побереги силы». Она отвечала что-то невнятное, не хотела признаться, что муж ревнует.

Работать с Эфросом было легко. Он не проявлял никакой нервозности, не кричал на актеров, не срывался. Но Даля Вера боялась страшно. И было отчего. Играют сцену, Олег начинает хмуриться и вдруг резко разворачивается и уходит со съемочной площадки. Они о чем-то долго беседуют с Эфросом в сторонке. Однажды до Веры долетели слова Анатолия Васильевича: «Олег, она все делает правильно».

Эфрос любил Глаголеву и постоянно хвалил. А когда актера хвалят, ему кажется, что он может все. Родион же никогда не спускал жене ни малейшего промаха. Позже признавался: «Я неправильно с тобой работал. Не надо было кричать, даже если это помогало сыграть эпизод».

«К сожалению, став режиссером, я тоже пользовалась методами Родиона, хоть и корила себя: Эфрос нашел бы другой выход. Но когда уходит свет, несколько дублей испорчены, а актриса начинает рассуждать, что играть надо не так, как я прошу, и при этом показать ничего не может, срывалась», — признавалась Вера. Рассказывала мне, как во время съемок фильма «Заказ» специально довела до слез Ларису Гузееву.

Еле сдерживаясь, та провела сцену и разрыдалась только после команды «Снято!». К ней подошла Глаголева: «Ты гениально сыграла. Прости за то, что сознательно обидела, но мне требовалась эмоция, которую ты не выдавала». Кстати, Родион очень хвалил Веру за этот фильм, что было ей вдвойне приятно — ведь она считала его своим учителем.

Фильм «Одна война» собрал множество наград, в том числе международные. А ведь у Глаголевой нет профессионального образования. Ни режиссерского, ни актерского.

Она хотела учиться, и Эфрос очень советовал поступить в театральный, но Родион был против, считал, что это необязательно, говорил: «У тебя и так все получается». А потом стало вообще не до учебы — с разницей в год и девять месяцев родились дочки. Времени совсем не было: Вера снималась почти в каждом фильме мужа, наблюдала за ним, прислушивалась к советам. Хотя Нахапетов никогда не выбирал сценарии с тем расчетом, чтобы там непременно была роль для жены.

С картиной «Не стреляйте в белых лебедей» вообще вышла целая история. Еще девчонкой Вера прочитала роман Бориса Васильева, который ее потряс. Но был там персонаж, безумно раздражавший — учительница Нонна Юрьевна. Играть ее и доверил Глаголевой муж!

— Не хочу сниматься в этой роли, она дурочка какая-то.

— Будешь.

Спорить было бесполезно, да и убеждать Нахапетов умел, в итоге Вера согласилась. И вот с коляской, в которой спала десятимесячная Аня, она снова отправилась в Пущино. Спасибо маме, которая всегда была рядом, выручала. Когда им с Родионом дали трехкомнатную квартиру неподалеку от Дома кино, Галина Наумовна ушла с работы и переехала к дочери помогать.

Едва родилась Маша, Игорь Таланкин утвердил Глаголеву на роль в картине «Звездопад»:

— Готовься, жду тебя в Керчи.

— Как в Керчи?! Я не могу ехать, кормлю ребенка!

— Это не ко мне, разберись с ассистентом по актерам.

Конечно, Вера поехала. Так тепло ее не встречали ни в одной съемочной группе. Актрису с мамой и детьми поселили в самом большом номере гостиницы для рыбаков. И там была, пусть крохотная, кухонька. Весь график работы выстроили «под Глаголеву». Она снималась, потом неслась в гостиницу к грудной Маше. Аня с бабушкой в ожидании сидели на балконе. Вера кормила ребенка, потом опрометью назад, ее эпизод приходился на «режимные съемки»: это лишь десять минут перед закатом, когда еще не стемнело, но солнце уже уходит. Как выдерживала, сама не могла объяснить.

Вера кормила Аню грудью девять месяцев, Машу — шесть, младшую дочь Настю — три. А дочкам своим, когда у них родились дети, сказала: «Да не кормите вы, не мучайтесь, сейчас для грудничков есть прекрасное питание».

«Знаю немало историй о том, как актрисы во имя творчества отказываются рожать. Для меня так вопрос не стоял никогда. Наши с Родионом дочки были желанными. И мысли не возникало, что дети могут как-то помешать карьере. По большому счету я о ней вообще не думала», — признавалась Вера.

Нахапетов поначалу не приветствовал съемки жены у других режиссеров. А предложений стало поступать много. Некоторые Глаголева все же принимала, хотя муж был недоволен.

«Снайперов» снимали в Белоруссии. Режиссер Болотбек Шамшиев добивался правды жизни и заставлял актеров носить на себе по двенадцать килограммов амуниции, в том числе тяжелые винтовки, саперные лопатки. В картине был эпизод, когда девушки-снайперы купались в озере, а в это время в небе появлялись немецкие самолеты и начинали гонять их по полю. Режиссер подошел к Вере со словами:

— Раздевайся, будешь бегать голой.

Вера уперлась, представив реакцию Родиона:

— Ни за что! — Болотбек кричал, грозился снять с роли, но Глаголева стояла на своем: — Зрителям важно почувствовать ужас от того, что героиню могут убить. Если разденусь, они вместо этого станут рассматривать мою голую грудь.

«В общем, навешала Болоту лапшу на уши. Знал бы он истинную причину такой принципиальности! В итоге снималась я в нижнем белье», — смеясь, резюмировала Вера.

Успех народного хита «Выйти замуж за капитана» был ошеломительным. Именно после этой работы Вера в себя поверила, хотя съемки и дались с большим трудом: отношения Веры с Виктором не складывались. Проскурин по натуре задира, если что-то не устраивало, не молчал. А не устраивало его в Глаголевой практически все. В конце концов, видя, как она нервничает, в ситуацию вынужден был вмешаться режиссер. Виталий Мельников подозвал Проскурина: «Прекрати прикапываться (слово было неприличное) к Вере!»

Еще Глаголева страшно переживала, что по роли приходилось щипать Николая Рыбникова. Ее родители обожали этого актера, да и сама Вера миллион раз пересматривала «Высоту», «Весну на Заречной улице». А на площадке перед ней оказался пожилой человек, не слишком общительный, со своими болячками, который быстро уставал. Она боялась его обидеть, извинялась перед каждым дублем: «Николай Николаевич, простите, постараюсь ущипнуть небольно». Он только грустно улыбался в ответ.

Карьера Глаголевой стремительно шла в гору, а в семейной жизни наметилась трещина. Вера с горечью говорила: «Смотрю сегодня на двадцатилетних девушек и поражаюсь их здравомыслию — все высчитывают, все просчитывают. Я в этом возрасте была совсем неискушенной дурочкой. Мне бы вовремя понять, что живу не просто с мужем, а с человеком творческим. Что ему необходимы тишина и покой. Нужна муза, которая станет пылинки сдувать и ограждать от проблем. Я до этой роли так и не доросла».

Нахапетов постоянно писал сценарии и давал жене их почитать:

— Ну как?

— Мне кажется, история немного скучная и героиня какая-то неестественная, так в жизни не бывает.

— И зачем я только тебя спросил?! — взрывался Родион.

То, что художника нельзя обижать, Вера поняла значительно позже. Он вовсе не хочет слышать критику, даже если интересуется твоим мнением. Ему надо постоянно говорить, что он самый талантливый, гениальный, и ни в коем случае не нагружать домашними делами. Эту ошибку, по ее собственному признанию, она тоже совершала. Родион поднимался спозаранку, бежал на молочную кухню за творожком для грудничков, нарезал вокруг дома круги с коляской. Неопытной в семейной жизни Вере казалось, что так и должен вести себя отец.

Когда девчонки подросли, Нахапетов уделял им очень много времени. Учил рисовать. Занимался музыкой. Кстати, он сам освоил игру на пианино, профессионально исполнял Баха. Дни рождения детей отмечались всегда шумно и весело, приходили их многочисленные приятели. Нахапетов разыгрывал с ними сценки, ставил домашние спектакли, развлекал, хотя сам любил тишину и покой. Но ради дочек шел на эти жертвы. Друзья присвоили ему шутливое звание «лучший папа в округе». У Маши случались аллергические приступы, она часто просыпалась по ночам. Походы в поликлинику, сидение в очередях к врачам, поиск лекарств — Родион от этого никогда не устранялся, как и Вера, которая разрывалась между семьей и съемками.

«Муж говорил:

— Реши, что для тебя важнее — кино или дети.

— Конечно дети, тут и решать нечего. Но чтобы они ни в чем не нуждались, не могу отказываться от работы», — рассказывала Вера.

Родион в то время практически перестал снимать. Фильмов вообще выходило мало: в начале девяностых государство почти не вкладывалось в важнейшее из искусств, поиски инвесторов стали унизительным и мучительным процессом. Но Глаголеву продолжали приглашать в кино, она сделалась основным кормильцем в семье. Когда они с Родионом решили отдать Аню в Вагановское балетное училище, Галина Наумовна тоже поехала в Питер в съемную квартиру, чтобы внучка не чувствовала себя одинокой, все свободное время и выходные они проводили вместе.

А потом Родион полетел в Америку. Компания 20th Century Fox купила его фильм «На исходе ночи», премьера состоялась в Лос-Анджелесе. Он провел в Штатах месяц и вернулся окрыленным: пригласили в Голливуд. Глупо не воспользоваться шансом поработать в Мекке мирового кино. Вера, конечно, сказала: «Поезжай».

«Освоюсь в Америке и выпишу тебя с девочками к себе, — пообещал Родион. — Здесь я для нас светлого будущего в ближайшие годы не вижу». Вере это показалось странным: «Нахапетов был патриотом до мозга костей. Не зря при рождении мама дала ему имя Родина, которое постепенно превратилось в привычное для слуха Родион. При нем нельзя было сказать о некачественной вещи: ну чего вы хотите, она же отечественная. Для Родиона фраза «советское значит отличное» иронического оттенка не имела.

Помню, однажды он отругал девчонок за то, что попросили купить им какую-то импортную одежду: наша не нравилась. А как мы ссорились из-за политики! У меня был период, когда зачитывалась перестроечными газетами, записывала на кассеты с телевизора трансляции съездов. Воодушевленная, пыталась обсудить с мужем особенно острые пассажи из речей народных избранников. Он сразу же раздражался, говорил, что эти люди разваливают страну. А как мы переругались, когда я зачитала ему стенограмму заседания, на котором Пастернака исключили из Союза писателей! Родион это решение оправдывал: «Время было такое».

Словом, Вера и мысли не допускала, что Родион может уехать из России навсегда. Думала, поработает в Голливуде, о чем мечтает каждый режиссер, даже если в этом не признается. Семья к нему приедет на какое-то время, чтобы поддержать, а потом все вместе вернутся домой. Но все сложилось по-другому...

За год до рождения Ани в гостях у общих знакомых Вера с Родионом встретили Диму Демидова — потомка эмигрантов первой волны, довольно известного промоутера. Во время гастролей по Америке ансамбля Игоря Моисеева или «Березки» он всегда устраивал для артистов приемы в своем доме в Сан-Франциско. С Родионом они подружились, переписывались. Когда родились Аня и Маша, Демидов стал их крестным. Прислал целую коробку памперсов, о которых здесь еще слыхом не слыхивали. Своих детей у Димы не было, поэтому он очень привязался к девчонкам. Дарил красивые платья, игрушки. Когда Родиона позвали в Голливуд, Дима предложил ему пожить в его доме.

К тому времени некоторые коллеги-кинематографисты тоже обратили свои взоры на Голливуд и стали часто бывать в Америке. Через полгода один знакомый, вернувшись в Москву, позвонил Вере:

— Ты теряешь мужа, Нахапетов живет с другой женщиной.

— Ошибаешься. Он остановился у Димы Демидова.

— Ну-ну.

Вера доброхоту не поверила, но разговор оставил неприятный осадок. Родион слал весточки каждую неделю, причем сразу по три штуки, писал не только ей, но и детям. Рассказывал, как бьется в поисках продюсера, чтобы запустить в производство фильм по своему сценарию, как ему тяжело, как с утра до вечера думает о ней и дочках, скучает. Уверял: «Верочка, я люблю тебя и девчонок и делаю все для того, чтобы вы в ближайшее время смогли переехать в Америку. Здесь нам всем будет лучше. Просто надо немножко потерпеть». Хорошее письмо. Вера перечитала его и успокоилась. Нет, знакомый что-то напутал, Родион никогда не был двуличным.

Она редко ревновала мужа — не давал поводов. Один-единственный раз во время съемок «Зонтика для новобрачных» Глаголевой показалось, что Родион уделяет артистке Нийоле Ожелите чуть больше внимания, чем это необходимо. Но даже если между ними и возникла симпатия, мимолетное чувство разбилось о постоянное присутствие жены на площадке — Вера тоже играла в том фильме. И вдруг услышать, что у Родиона роман...

Лишь через год на летних каникулах они с девчонками поехали в Америку. Аня и Маша страшно соскучились по отцу, бросились в аэропорту ему на шею. Остановились у Димы. Родиону кто-то постоянно звонил, он уходил разговаривать в другую комнату и прикрывал дверь. Расстроенно объяснял: «Это со студии, запуск картины по моему сценарию откладывается. Если не начну работать, не смогу забрать вас к себе», — а сам прятал глаза.

Вера чувствовала — муж что-то скрывает. Да и Дима вел себя странно: начинает рассказывать про Родиона и вдруг осекается, будто боится проговориться. В конце концов Вера спросила прямо:

— У тебя появилась другая?

Родион тяжело вздохнул:

— Да, есть человек, который меня любит.

— А ты?

Он так и не сказал «да». Долго распространялся о том, как ему тяжело без знания языка в чужой стране. Дескать, чтобы пробиться в Голливуде, нужны связи, и Наташа ему помогает, многое для него делает.

Так Вера узнала о Наташе Шляпникофф, занимавшей высокую должность в Ассоциации независимых телевизионных станций. Попросила Родиона ничего не говорить дочкам, не портить им каникулы. Они возвращались в Москву абсолютно счастливыми — повидались с папой, набрались новых впечатлений.

В Москве В?