Чем Европа шокировала Петра I

После заграничных поездок Петр Великий не уставал шокировать собственных подданных – то, говорит, бороду сбривайте, то чаевничать давайте, то панталоны натягивайте и картошку сажайте. Но во время путешествий Европа не уставала шокировать самого царя – всё ему казалось необычным и удивительным, а иногда забавным или поучительным.

Мощёные дороги

Как писал в книге «Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта» швейцарский историк Поль Зюмтор, к 1650 году в крупных городах вроде Амстердама большая часть дорог была мощеной. Поэтому путешествующий по Голландии в 1697-98 гг. русский царь не мог не обратить внимания на это чрезвычайное удобство. Центр улицы, по которому двигались повозки и экипажи, выстилали кирпичом или булыжником, а вдоль домов мастерили тротуары (правда, из аккуратно обтесанных и плотно уложенных деревянных брусков).

Эту идею Петр внедрил при строительстве новой столицы, правда, только в 1714 году, издав специальный Указ и обязав каждого приезжающего в Питер – хоть по Неве, хоть сухим путем, – захватывать с собой определенное количество «диких камней». Прибыл на корабле? Будь добр сдать 30 камней. На лодке – 10. А на телеге – 3. За каждый недовезенный камень взыскивался штраф, а действовали такие правила вплоть до 1776 года, пока Екатерина Великая их не отменила.

Скоростные кареты-сани

Наряду с дикой теснотой амстердамских улиц, для возниц существовала проблема переезда по многочисленным мостам. Неизвестно, что было сложнее: втащить повозку на крутой мост или удержать ее от опрокидывания при спуске. Но с 1664 года изобретательные возничие решили проблему – они начали устанавливать кареты и экипажи (зачастую весьма роскошные и богато декорированные) на полозья от саней. Новое средство передвижения оснащалось полезными аксессуарами: пропитанной жиром тряпкой, чтобы карета-сани лучше скользили, и «башмаком» из соломы, чтобы вовремя тормозили.

Управление такими санями было настоящим искусством: перед мостом возничий соскакивал на землю и во всех дух бежал рядом, направляя экипаж, а в нужный момент бросая под полозья сальную тряпку, для увеличения скорости или «башмак» для торможения. Сани не освещались, при этом развивали бешеную скорость. Так что пострадавших от скоростного транспорта было предостаточно. Наверняка Петра впечатлила находчивость голландских возничих, но в большей степени – их умение управлять мчащимся на полном ходу экипажем. Только вот переносить эту идею на русскую почву нужды не было. Сани, пусть и не в голландском варианте, были известны на Руси с незапамятных времен.

Родители – в шкафах, а дети – в ящиках

Как справедливо замечает Поль Зюмтор, в Голландии петровских времен отдельная опочивальня не получила в жилищах среднестатистических голландцев распространения. Кровать устанавливали в любой из комнат – обычно сколачивали наспех из досок и «утапливали» в стену в целях экономии жилого пространства. Шкафы-кровати были настолько короткими, что спать в них приходилось полусидя. При этом снизу их почти всегда оснащали дополнительными выдвижными ящиками, в которые забирались спать дети. Известно, что Петр опробовал подобную кровать во время жизни в голландском Заандаме, где он в начале своего заграничного тура осваивал местное кораблестроение. В тамошнем музее и сейчас выставлена необычная кровать с закрывающимися дверцами, в которой спал Петр.

Металлические грелки

Преимущественно голландские дома отапливались торфом, который закладывали в специальный горшок и ставили под каминный колпак. Торф не давал столько тепла, сколько давали привычные для русских дрова, поэтому путешествующим по Голландии иностранцам всегда казалось, что помещения почти не отапливаются. Да и местные жители ходили дома в халатах, а самые экономные – надевали на себя как можно больше разной одежды. Национальную особенность схожести рядового голландца с капустой отмечали многие путешественники, а русские удивлялись – неужели нельзя накинуть шубейку или тулупчик? Как писал ирландский прозаик Оливер Голдсмит, истинный голландец – «одна из самых чудных фигур». Вместо напрашивающейся шубы, он напяливает 7 жилетов и 9 штанов, в результате чего кажется, будто его ноги растут из подмышек. Не исключено, что этот факт позабавил Петра.

Не отставали от мужчин и женщины, но дополнительно каждая не расставалась с грелкой – металлическим небольшим ящиком, куда закладывался тлеющий торф. Такие металлические грелки были обязательным атрибутом каждой домохозяйки, а работницам мануфактур необычные «радиаторы», на которых можно греть ноги, выдавали при найме бесплатно. Это изобретение Петру хоть и показалось увлекательным, но он наверняка посчитал его бесполезным. На Руси недостатка в дровах, шубах и валенках не было, а таскать всюду с собой грелку, да еще и металлическую, – не слишком удобно.

У каждого бедняка по садику, а у богатея – по даче

Хотя и в России зажиточные люди разбивали вблизи дома садики и цветники, Петра наверняка впечатлило, что в Амстердаме подобное делал почти каждый местный житель, независимо от статуса и доходов. Притом, что земля в Голландии была очень дорогой и ее было очень мало, каждый бедняк умудрялся найти рядом с домом клочок, чтобы посадить на нем цветы для услады глаз.

Состоятельные голландцы шли дальше – с середины 17 века каждый старался прикупить землицы в окрестностях, чтобы обустроить там дачу. Разбивали лужайки, высаживали клумбы и плодовые деревья, а в центре ставили беседку, в которой по выходным пили чай всей семьей.

Кабинет редкостей

Во время путешествий по Голландии и Англии Петр повидал немало редкостей, поэтому в дневниках Великого посольства так часто мелькала фраза «Зело дивно!». С особенным интересом русский царь посещал те места, где можно было больше узнать об анатомии – больницы, анатомические театры, морги. Заинтересовался и лично участвовал в бальзамировании тела. В дневнике Петр записал, что «видел анатомию» — «все внутренности разнятся», то есть сердце, легкие, почки – это отдельные органы, а «живущие» в мозгу «жилы» похожи «на нитки». Петра настолько впечатляли анатомические открытия, что он, не жалея денег из казны, скупал почти всё, что подворачивалось под руку – книги, инструменты, редкие и диковинные экземпляры. Нетрудно догадаться, что всё купленное стало основой Кунсткамеры – из немецкого «кабинета редкостей», который первоначально разместили в Людских палатах Летнего дворца. Сегодня коллекции первого русского музея можно видеть на Университетской набережной Петербурга в здании Музея антропологии и этнографии Петра Великого РАН.