Марина Джигарханян: «Культура всегда была на дотациях государства»
БН: Марина Борисовна, расскажите немного о Музее искусства Санкт-Петербурга.
— Когда Анатолий Собчак был мэром нашего города, было принято решение учредить Музей современного искусства. Поручено это было Центральному выставочному залу «Манеж», так как через центральную выставочную площадку города проходили все художественные проекты как исторического, так и современного направлений. В результате в структуре ЦВЗ был образован отдел современного искусства, на который было возложено бремя по формированию коллекции. Начало собранию было положено в 1991 году. Отдел на протяжении всех этих лет решал сложный комплекс задач по учету, хранению, комплектованию и публичному представлению произведений художников Ленинграда-Санкт-Петербурга. Я возглавила этот отдел в 1996 году. Когда костяк коллекции был сформирован, мы начали работа по поиску пространства в городе для размещения там музея. В 2013 году «Манеж» поставили на реконструкцию. И коллекция была перевезена на набережную канала Грибоедова, 103, что и дало повод для учреждения Музея искусства Санкт-Петербурга в декабре 2015 года в качестве филиала Центрального выставочного зала «Манеж».
— Музей никогда не был частным, у нас двойное подчинение: Комитету по культуре Санкт-Петербурга и Министерству культуры РФ. Наш фонд занесен в реестр государственного каталога, поэтому любые действия по передвижению коллекции согласовываются с вышеупомянутыми учреждениями.
БН: Чем, по-вашему, отличаются государственные музеи от частных?
— Принципиально отличаются. Во-первых, коллекция государственного музея неделима и неотчуждаема, она принадлежит государству. А частное лицо вправе продавать произведения, обменивать и т.д. Во-вторых, частный музей представляет частный вкус частного лица. Например, кому-то нравится искусство нонкомформизма 70-х гг. – в нашем городе существует такой частный музей. Государственный музей стремится отразить картину художественного процесса более объективно. Если мы что-то приобретаем (раньше закупочная деятельность была более активная, город финансировал музейные приобретения, сейчас это случается реже – прим. ред.), то утверждение происходит через коллегиальное решение экспертной фондово-закупочной комиссии, которая существует при Комитете по культуре Санкт-Петербурга.
БН: Почему именно современное искусство? Что оно значит для вас?
— Музея современного искусства у нас в городе не существовало, в 1990-е годы появилась идея его создать. Естественно, что основу собрания составили произведения, выполненные в 1980-1990-е года, художниками, являвшимися современниками времени. Но мы пополняли фонды и работами первой половины ХХ века. К моменту учреждения музея в 2015 году (процесс, к сожалению, растянулся на 30 лет) коллекция охватывал практически два столетия, что и определило название музея. Он стал называться Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI вв. Аббревиатура МИСП.
Я считаю, что искусство – это всегда сочетание многих составляющих: эстетических форм, эмоциональных, интеллектуальных, всего того, что художник выражает, исходя из приобретенного жизненного опыта. Конечно, сейчас на искусство во многом влияют разнообразные современные технологии. Но ведь и этих формах можно работать очень интересно, можно выразить множество идей, эмоций, а можно подойти к этому абсолютно формально и не выразить ничего. Современное искусство – это умение поймать нерв времени, понять его суть, умение использовать новые формы, новый материалы.
БН: Как МИСП пережил период пандемии?
— Очень сложно. Во-первых, мы привыкли работать со зрителем. Думаю, что музей и искусство не может контактировать со зрителем дистанционно. Нам было в два раза сложнее работать в системе онлайн, чем в живую, поэтому приходилось приспосабливаться к этой ситуации, придумывать различные программы. С другой стороны, это очень сильно нас активизировало и многому научило, раскрыло новые ресурсы, которые мы раньше не задействовали. Необходимо было на ходу организовывать разнообразные съемки для фиксации онлайн-экскурсий. Конечно, потеряли на посещаемости, которую от нас требуют.
БН: Посетители скучали по музею?
— Люди настолько скучали по живому контакту, что как только музеи открыли, сразу же появились посетили. Несмотря на ограничения по посещаемости, которые продолжают существовать и сейчас, все билеты очень быстро раскупаются, у людей есть потребность в прекрасном. Я уверена, что никакая система онлайн не заменить живого общения с искусством.
БН: Помогает ли музею частный бизнес и предприниматели?
— С трудом. Крупные музеи работают с банками, которые финансируют масштабные и престижные проекты. У нас не получалось пока привлечь к сотрудничеству крупные корпорации, серьезных предпринимателей. Но какие-то действия в этом направлении, конечно, ведутся и иногда нам везет. В прошлом году, например, из-за пандемии было отменено финансирование музейных закупок, а мы нашли потрясающие графические листы 1920-х гг., которые хотели приобрести. Их покупку оплатил один из предпринимателей, который стал другом Клуба друзей музея. Также нам предложил один из коллекционеров в дар определенное количество произведений, которые поступили в фонд музея и были опубликованы в юбилейном каталоге. Очень много произведений нам дарят художники: за последние 2 года в фонд музея было передано около 1000 даров.
БН: Рентабельно ли содержать музей? Помогает ли государство?
— Ни один музей не может себя окупить на посещаемости. Культура всегда была на дотациях государства. Она не может быть самоокупаема. Государство, конечно, помогает. Само здание содержать очень дорого, электрика, оборудование и тд...
Если музей превратить в сферу бизнеса, то как художественная и эстетическая составляющая нашей жизни он перестанет существовать. Для того, чтобы воспитать предпринимателей, музыкантов, экономистов, нужна культура. Тот же бизнесмен, посещая музей, слушая лекции по искусству, научиться культуре ведения бизнеса.
БН: Понятие «аукцион» это не про государственный музей?
— Я знаю, что какие-то музеи приобретают произведения искусства через аукцион. Раритетные вещи... где их найти? Конечно, на аукционе. У меня лично подобного опыта нет, но я слышала, что многие работают так. Такая система не может быть не прозрачной, это работа в открытом доступе и видно, кто снижает цены, кто завышает. Музеям нужно иметь в наличии деньги или спонсора, чтобы выйти на аукцион.
БН: Есть ли у вас конкуренты среди государственных и частных музеев?
— Сейчас конкуренция очень жесткая. Когда началась рыночная жизнь, музеи были поставлены в определенные условия – сейчас от нас требуют определенную посещаемость. Например, если музей заявил, что в следующем году он покажет посещаемость за год 50 тыс. человек, то на следующий год нужно показать не меньше, а то и больше. Государственные музеи не могут существовать без государственной поддержки. Для того, чтобы нас субсидировали, мы должны показывать результат, который напрямую связан с посещаемостью. Если она маленькая, значит, музей плохо работает. В этом и заключается конкурентоспособность: сейчас у людей потребность на зрелищные художественные проекты. Музей должен сделать так, чтобы эти проекты были притягательны для публики, наполнены интерактивностью.
БН: То есть вы хотите сказать, что в современном музее для того, чтобы привлечь зрителя, мало просто выдать билет?
— Мало, безусловно. Надо что-то постоянно придумывать. Все выставки сопровождаются разнообразными интересными образовательными программами, а не только лекциями и мастер-классами, как было когда-то. Сейчас актуальны медиативные, театральные экскурсии. Людей надо вовлечь в этот процесс: кто не понимает, надо помочь. А как помочь? Только через интерактивные мероприятия, которые нам приходится придумывать. Когда мы стали музеем и создали образовательный сектор, пришлось учиться современным формам образовательно-просветительской деятельности. Поэтому изучала, кто как работает. Большие музеи не нуждаются в такой активности, люди туда пойдут в любом случае, поэтому подчас их образовательная программа носит более традиционный характер. А вот маленькие музеи, в особенности провинциальные... Именно у них я открыла для себя море новых идей, очень многому научилась.
БН: С какими зарубежными и российскими музеями вы сотрудничаете? Насколько сложно вывезти заграницу такую коллекцию, как у вас?
— Мы возили коллекцию в Ростов-на-Дону, Новосибирск, Саратов, в Прибалтику. Очень сложно вывозить произведения на международную выставку: надо найти партнеров, соблюсти все требования министерства культуры при вывозе государственного наследия, найти соответствующий музейному уровню зал для выставки. Транспортировка и страхование предметов искусства – это очень затратно. Нужно, чтобы принимающая сторона также обладала всеми необходимыми ресурсами.
БН: А с какой целью вы приехали в Киров?
— В Кирове я впервые и приехала для знакомства с коллекцией Художественного музея: Музей искусств Санкт-Петербурга связывает с Вятским художественным музеем им. В.М и А.М. Васнецовых давнишнее сотрудничество. А заодно хочу познакомиться с городом, людьми и культурой. Здесь очень интересно и красиво.
Беседовала Татьяна Пушкарева.
Благодарим за помощь в подготовке интервью сотрудников Вятского художественного музея.