Время удивительных историй. Какие выводы не надо извлекать из дела доцента Соколова

Две вещи надо сказать о жуткой истории с доцентом Соколовым, разрезавшим на части свою молодую коллегу. Внимание общества к этому делу — понятно. Реакция — неадекватна. Понятно, почему никто — ни люди, любящие желтые истории, ни те, кто такие истории презирает, — не смогли проигнорировать этого дела. Потому что в нем есть всё: ученый, изучающий известную личность (Н. Бонапарт). Ученый несколько безумен (так и положено настоящим ученым). Есть оппонент этого ученого (тоже безумноватый). Есть жертва — девушка молодая, симпатичная. С мамой–милиционером. Есть ужасные подробности, включая выбрасывание отпиленных частей тела в Мойку в 400 метрах от Исаакиевского собора. И антураж, и действующие лица, и кошмарные подробности не позволяли пройти мимо этой истории. Понятно, почему за нее ухватились федеральные СМИ (не говоря о всех остальных). В ней совсем нечего бояться, никакой привязки к власти, кроме членства доцента в Военно–историческом обществе. То есть с одной стороны инцидент в меру шокирующий, с другой — не слишком удивительный. Поэтому и криков о введении смертной казни для конкретного доцента практически нет. Все ровно по теории Ницше. Он в свое время задумался, почему не самые тяжкие преступления вызывают у народа ужас и требования применить к преступникам максимально страшную меру наказания, а куда более серьезные проступки не возбуждают ничего, кроме скуки. Ницше нашел такой ответ: наказание прямо соразмеряется с той степенью удивления, которую поступок по своей непостижимости вызывает в зрителях. Например, у большинства наших зрителей пытки заключенных в колониях, о которых нам то и дело сообщают, изумления не вызывают. Разрезание аспирантки на части пилой провоцирует удивление только тем, что этим нехорошим делом занимался человек, награжденный орденом Почетного легиона. Притом что наше общество больше всего поразила вообще история с Pussy Riot, которые что–то там спели в храме Христа Спасителя. И главное — сделали это, повернувшись спиной к алтарю. Так что в восприятии народом истории доцента Соколова все очевидно и предсказуемо. А вот реакция на эту историю выглядит более неадекватной. В Петербурге реакций было две. Во–первых, десятки тысяч подписей собрала петиция с требованием уволить ректора СПбГУ Николая Кропачева — за то, что он недоглядел за доцентом Соколовым. Не слишком аргументация логична — понятно, что ректор СПбГУ никак не мог остановить доцента Соколова в его желании распилить девушку, даже если бы уволил его двумя годами раньше. Ясно, что подписанты пытаются использовать эту историю — у ректора СПбГУ заканчивается контракт, прежние аргументы, почему премьер–министру Медведеву надо отправить Кропачева в отставку (ликвидировал самоуправление в университете, затеял дорогущий переезд), не сработали. Так, может, такой пройдет. Довольно глупая попытка поиграть в кремлевские интриги. (Хотя если сработает — поменяю мнение: очень даже умная попытка.) Во–вторых, сам СПбГУ отчитался, как он на дело Соколова будет реагировать. Тем, что создаст "дополнительный комплекс мер по предотвращению подобных ситуаций". А именно: предлагается восстановить обязательное предоставление работниками образовательной сферы документов о состоянии их психического здоровья. И правоохранительные органы в обязательном порядке должны будут сообщать руководству вузов, школ и яслей о всяких происшествиях с их сотрудниками. У нас всегда так. Что бы ни случилось — надо немедленно ответить предложением запретить или хотя бы зарегулировать в нескольких пунктах. Тут, кстати, полное единение бюрократов с народом. Народ тоже хочет услышать, что после очередного ЧП приняли меры из стольких–то пунктов. Если этого не сказать — народ возмущается: почему не реагируют. Русский язык искажается — примем законы о правильном использовании языка. Маршрутка в ДТП попала — ликвидировать маршрутки. Доцент Соколов девушку расчленил — заставить всех носить справки, что они в предыдущие три года никого не расчленяли. Все это не работает. И никто не ждет, что заработает. Это такая бюрократическая игра, которая пользы не приносит, а жить мешает. Мы живем в бюрократическом государстве. Где дела вообще ничего не значат. Важны только бумажки. Так что самая правильная реакция на историю с доцентом Соколовым — это никакой реакции. Сергей Балуев, главный редактор журнала "Город 812", специально для "ДП"