Четверть века на волоске. Чем всю жизнь мучился отец Ивана Грозного?
Василий III правил 28 лет. Но лишь в последние три года обрёл что-то вроде уверенности в завтрашнем дне. А в течение четверти века он испытывал те же самые чувства, что и при смерти. Страх. Тревога. Ощущение безнадёжности и напрасно прожитой жизни…
490 лет назад, в ночь с 3 на 4 декабря в Московском Кремле один человек произнёс: «Так ли мне, господин митрополит, лежать?» После чего речь его стала сбивчивой, а сил едва хватило, чтобы совершить крестное знамение. Так отошёл в мир иной Великий Князь Московский, государь Всея Руси Василий III.
Между Великим и Грозным
Его фигуру часто обходят вниманием, что по-житейски можно понять. Отцом Василия был Иван III Великий — человек, чьими трудами состоялась та Россия, которую мы унаследовали. Сыном — Иван IV Грозный, первый русский царь и едва ли не самый узнаваемый, можно сказать, знаковый персонаж отечественной истории. Сам же Василий особого интереса вроде бы и не представляет — так, переходный этап от Великого к Грозному.
Между тем это одна из самых трагических фигур нашей истории. Да, при нём дела шли неплохо. Нападения крымцев отбивали с большим уроном. Литву продолжали щемить и теснить, отвоевав наконец древний русский город Смоленск. Казань несколько раз приводили к покорности, а потом и вовсе посадили на тамошний престол «ручного» касимовского хана Джан-Али.
Плохо было с самим государем. Описание его предсмертных дней наполнены чувством страха, неуверенности и тревоги. Отчасти это объясняется внезапной и очень мучительной болезнью Василия. Он занедужил 25 сентября: «И явися у него мала болячка на левой стране, на стегне, на згибе, близ нужного места, з булавочную голову». Значения ей сначала не придали, и князь продолжал разъезжать верхом «прохлады и охоты ради». Совершенно напрасно — от постоянного контакта с седлом эта самая «болячка», находившаяся на внутренней стороне бедра, в паховой области, разрослась и стала сильно болеть. Потом начался жар...
Историк Александр Пресняков, изучавший совместно с врачами историю болезни князя, пришёл к выводу, что тот нажил себе периостит — гнойное воспаление надкостницы, чреватое заражением крови. Оно и свело Василия в могилу спустя всего несколько месяцев, которые были наполнены мучениями.
Жену выбрал сам
Физическими — это и так понятно. Но едва ли не превосходящими чудовищную боль были мучения другого рода. Василию было очень страшно. Он умирал, оставляя по себе государство, с виду крепкое. А в действительности оно висело на волоске.
Самое паршивое, что государство висело на волоске практически всё время правления Василия III. Престол под ним не то, чтобы шатался, нет. Но всё же его положение было весьма опасным.
Василий Иванович правил 28 лет. Но лишь в последние три года обрёл что-то вроде уверенности в завтрашнем дне. А в течение четверти века постоянно испытывал ровно те же самые чувства, что и при смерти. Страх. Тревога. Смятение. Ощущение безнадёжности и напрасно прожитой жизни.
Дело в том, что в течение этой самой четверти века князь никак не мог обзавестись наследником. Первый брак Василия с Соломонией Сабуровой был бездетным. И продлился он без малого 20 лет. Самое интересное, что князь сам выбирал себе супругу — именно тогда в России появился обычай монаршего смотра невест. Он восходил к византийской традиции VIII века — именно в Константинополе придумали выбирать жену главе государства не по династическим соображениям, а по итогам своего рода конкурса красоты. Василий, будучи сыном Ивана III и греческой принцессы Софьи Палеолог, эту традицию подхватил: «Сей Великий Князь Василий повелел объявить во всех частях своего Государства, чтобы, не взирая на благородство или кровь, но лишь на красоту, были найдены самые красивые девственницы, и во исполнение этого указа были выбраны более 500 девственниц и приведены в город. Из них было выбрано 300, потом 200, и, наконец, их число сократилось до 10, каковые были осмотрены повивальными бабками со всяческим вниманием, дабы убедиться, действительно ли они девственницы и способны ли рожать детей».
Эта запись принадлежит послу Франческо да Колло, и она вполне достоверна. За исключением одного. На происхождение невест всё-таки смотрели. Соломония Сабурова принадлежала к славному роду, что славился исключительной верной службой московскому дому Рюриковичей — его родоначальник, боярин Фёдор Сабур, в своё время спас жизнь Дмитрия Донского.
Словом, всё было неплохо. Князь в своей избраннице души не чаял. Но ни родить, ни даже забеременеть она не могла. В силу чего положение Василия и государства год от года становилось всё более двусмысленным. Прямого наследника нет. Зато есть младшие братья — претенденты на престол. Причём в их добросовестности князь сомневался. Кстати, правильно делал — едва его брат Юрий узнал о тяжёлой болезни Василия, как затеял заговор и принялся переманивать к себе его приближённых...
Детей прижила на стороне?
Но это будет потом. А пока Василий жил с нарастающим чувством тревоги. Потому что ни он, ни его супруга не молодели. Шансов на рождение ребенка становилось всё меньше и меньше.
Итогом стало событие, о котором судачили сотни лет спустя. Развод и пострижение бесплодной супруги в монастырь. Можно только гадать, чего стоило это решение князю. Свою Соломонию он любил, и любил искренне. Она его — тоже. Для обоих такой финал их семейной жизни был страшной трагедией. К которой добавились гнусные сплетни — дескать, Соломонию заточили в монастырь насильно. Да ещё и били хлыстом, принуждая к постригу...
Это, разумеется, всего лишь сплетни. Потому что если бы Сабурова и впрямь устроила такое, то на её род легло бы несмываемое позорное пятно. Между тем, представители русского царского дома впоследствии не видели ничего зазорного в том, чтобы породниться с Сабуровыми. На племяннице Соломонии, Евдокии Сабуровой, женился старший сын Ивана Грозного. А на барышне младшей ветви этого рода, Ирине Годуновой, другой сын Грозного царя — царь Фёдор Иоаннович.
Но хуже всего, что и второй брак поначалу казался таким же трагическим. Красавица Елена Глинская, на которой женился князь, первые несколько лет точно так же, как и Сабурова, не могла ни родить, ни забеременеть. Поползли нехорошие слухи — дескать, это не княжьи жёны бесплодные, а он сам, как говорят в деревнях, «невладелый». Когда же долгожданный наследник, будущий Грозный царь, всё-таки родился, а вслед за ним появился на свет и его брат Юрий, слухи не утихли, а только изменились. Теперь судачили о том, что супруга Василия, боясь, как бы её не настигла горькая судьба предшественницы, прижила детишек на стороне. Называли даже имя человека, с которым, дескать, Глинская переспала — князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский.
Да, впоследствии он стал известен как фаворит Елены Глинской, так что версия его отцовства может показаться вполне реальной. Но только до тех пор, пока не ознакомишься со скульптурными портретами Ивана Грозного и Софьи Палеолог — матери Василия III. Пластическая реконструкция их лиц по черепам показывает, что Иван Грозный и впрямь выдался не в мать и не в отца. Но и не в проезжего молодца, а в свою греческую бабку. Внушительный нос с горбинкой, жесткие очертания рта и подбородка, характерные скулы. В общем, всё наследие византийского императорского дома Палеологов...
Всего этого умирающий Василий III увидеть, конечно, не мог — Иван был ещё слишком маленьким. Так что чисто по-человечески князя очень жаль — и его жизнь, и его смерть были трагедией.