Как «город Мыши» стал туристическим центром
Город Мышкин — известный российский туристический бренд. Таким его сделал писатель-краевед Владимир Гречухин со своими друзьями. В 1966 году он основал первый мышкинский этнографический музей, а затем вел долгую борьбу за возвращение городу имени и статуса. С ним связано и то, что Мышкин стал «городом Мыши», и сегодняшняя туристическая жизнь города.
Материал опубликован в № 4 печатной версии газеты «Культура» от 29 апреля 2021 года в рамках темы номера «Культурное наследие: новый ресурс для развития России».
Город Мышкин — известный российский туристический бренд. Таким его сделал писатель-краевед Владимир Гречухин со своими друзьями. В 1966 году он основал первый мышкинский этнографический музей, а затем вел долгую борьбу за возвращение городу имени и статуса. С ним связано и то, что Мышкин стал «городом Мыши», и сегодняшняя туристическая жизнь города.
— Владимир Александрович, с чего все это началось?
— Дело в том, что я горячо любил свой маленький несчастный город, который тогда и городом-то не был, да и назывался иначе. Наш Мышкинский уезд до 1917 года в губернии был самым крестьянским, земледельческим и пашенным. Это была большая редкость для Центральной России, чтобы уезд не только сам себя кормил, но еще и вывозил хлеб. Революцию он встретил довольно прохладно, а когда в 1918–1919-м начались притеснения, ответил двумя большими крестьянскими восстаниями. Из-за этого уезд был ликвидирован, а город Мышкин разжалован в село Мышкино. Город, действительно, был классово чужд новой власти, потому что являлся в основном купеческим и торговым.
Когда Мышкин стал селом, его сразу покинули почти все коренные жители, осталось всего-навсего тридцать семей. Их заменили пришельцы из деревень и случайные люди из городов Ивановской области. Они никак не заботились о городе. Много позже, когда была выстроена система гидроузлов, большой удар Мышкину нанесла Волга. До революции она кормила город, а теперь полностью затопила всю нижнюю, торговую часть. А верхняя была настолько подрезана Волгой, что берега рушились по нескольку метров каждый день. И на Волгу выступили не улицы и красивые набережные, а огороды, сарайки, поленницы и помойки. Мы, с нашей странной компанией, хотели вернуть Мышкину статус, имя и честь.
— Как сложилась ваша компания?
— Человек интересен, когда он ярко выражен каким-то чувством, а я болел обидой за Мышкин. Но я знал, что серьезные взрослые люди меня не поддержат. Сочувствовать будут, но не станут рядом со мной работать вечерами и ночами. На комсомольской стройке я понял, что главные кадры — это молодежь, и начал с детьми возиться.
Одну из моих первых находок, старинное ружье, я пронес по городу, ни во что не заворачивая. Ребята заметили, заинтересовались. Сегодня они не обратили бы на это внимание, в Сети много куда более интересного.
Вскоре появились первые интересующиеся, они стали моими сторонниками. А потом создалась мощная ребячья республика, человек в сорок, которая стала могучей силой. Некоторые ее даже побаивались, но большинство сочувствовало. Ее в шутку называли «бандой Гречухина».
— Почему побаивались?
— Ребята собираются в брошенной церкви на кладбище, по ночам там свет горит. Куда выплеснется их энергия? Что они еще задумают? Вдруг примутся за какие-то нехорошие дела?
Эти сорок человек делились на группы, во главе которых стояли старшеклассники-генералы. А члены группы назывались солдатами. Была своя власть, Совет республики. Перед тем как в него войти, кандидаты проходили определенный стаж. Было интересно и хорошо, мы чувствовали себя непризнанной, но большой и уверенной силой.
— Когда дети повзрослели, хоть кто-то из них остался в краеведческом деле?
— Председатель районного краеведческого объединения Корсаков Олег Борисович вырос у нас — с 1-го класса. Его супруга Лидия Александровна тоже участвовала. Обе мои дочери и внук участвуют в нашей работе. А сейчас нам сочувствует и помогает весь Мышкин.
— А кто помогал, когда вы боролись за то, чтобы поселок городского типа Мышкино снова стал городом Мышкином?
— Больше всего нам помогла газета «Советская культура». Первое знакомство с ней состоялось через Евграфа Васильевича Кончина, сотрудника газеты, журналиста и искусствоведа. Он рассказал о нас Медовому Илье Борисовичу, прекрасному обозревателю по провинции. Тот неоднократно к нам приезжал и выступал с резко критическими статьями, которые вызвали страшный переполох и озлобление против нас.
Илья Борисович начал всероссийскую акцию по продвижению Мышкина и нашего братства. Его трудами о нас писали все. От «Правды» до «Пионерской правды», от «Известий» до «Веселых картинок». Он познакомил нас со множеством замечательных людей, в том числе с Лихачевым Дмитрием Сергеевичем и Булатом Шалвовичем Окуджавой. У нас даже проходила выездная редакция газеты «Советская культура», в ее составе был Савелий Ямщиков. Он нам тогда очень помог.
Мы боролись за то, чтобы Мышкино снова получило свое историческое имя и статус города. В 1988-м отвоевали имя Мышкин и чуть не остались с синицей в руках. Но Илья Борисович подтолкнул нас, мы стали наступать дальше — и в 1991-м Мышкин снова стал городом. Медовой принес нам и идею музея Мыши, они с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым ее придумали. Нас это, по узости провинциальной, поначалу рассмешило. Но через несколько недель мы сообразили, что нам подарили сказку, и это сокровище. Первая экспозиция музея Мыши была из его подарков создана. Они с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым придумали и орден Мыши, и премию «Золотая мышь». Все это реализовано, делается и хорошо идет.
— До музея Мыши вы и ваша команда создали краеведческий музей. Из чего состояла экспозиция?
— Мы еще ничего не умели и называли экспозицией собрание всякого хлама. В крохотной комнатенке без отопления и света, выпрошенной у райисполкома, на самодельных столах, лежали обломки и черепки, старая посуда, а в середине — откопанная нами фугасная бомба, подарок войны. Из той экспозиции у нас осталась всего одна вещь, штык суворовских времен.
Со временем это выросло в наш Народный музей, который сейчас преобразовался в выставочный комплекс. В нем семь музеев. Из-за сегодняшних обстоятельств комплекс живет очень трудно. Но все же живет.
— В чем трудности?
— В нашем маленьком шеститысячном городе мощная конкуренция в туризме. Пирог, который нашими усилиями достался городу, приходится делить на очень неравные части.
К нам ведут дороги, построенные при СССР, они уже сильно разрушены.
Сказывается общее обеднение населения, идущее уже третий год. Люди меньше ездят, ничего не покупают, стараются взять максимально дешевый билет, выбирают один объект из семи. Обеднение обрезало посещаемость ровно вполовину, в этом году тенденции упадка продолжаются.
И последнее, что, может быть, хуже всего. Ни район, ни город не осуществляют надлежащей информационной политики. Вот соседи — Углич, Рыбинск и Тутаев, — информационный центр каждого из них работает на весь город и район, рекламируя весь пакет предложений. А у нас показываются только муниципальные объекты.
— Но Мышкин же на теплоходном маршруте. У вас пристань, что вам дороги?
— Пристань в Мышкине принадлежит не пароходству, а муниципалитету. Все организованные группы, сходящие с теплохода, идут в муниципальные объекты, — это железное правило.
— Какая у вас посещаемость?
— В былые времена в нашем комплексе посещаемость доходила до ста тысяч посетителей в год, а в прошлом году было 26 тысяч. Район в целом имеет посещаемость вместе с нами 210 тысяч каждый год.
— То есть в прошлом году у вас было 10 процентов от общего пирога. Не так плохо.
— Да очень плохо. Земля у нас немалая, больше трех гектаров. Это аренда, это деньги. У нас инфраструктура — вода, газ, канализация и все прочее. У нас до эпидемии и всех обвалов был штат 24 человека. Экскурсоводов было порядка двадцати человек. А сейчас у нас осталось всего-навсего восемь человек в штате и пять экскурсоводов. Понятно, что ручеек очень слабо течет.
Кроме того, мы располагаемся в фонде, который, увы, тоже арендуется. У нас десять зданий, и все старинные, два из них памятники культуры. Они все XVIII–XIX веков и требуют такого ремонта! У нас все время идут огромные траты. Трудности такие, что прямо за горло берут.
— Выходит, вы развили идею, создали музеи, а потом муниципальные власти присоединились и потеснили вас?
— Они не присоединились, а перехватили дело. Там, где зашевелились хотя бы небольшие деньги, муниципальная власть не проспит. Что ж, по-своему она права.
Поначалу у них своей базы не было: мы предоставили свои объекты для показа, а деньги шли через них. Нам они возвращались за входные билеты. Нас это устраивало, потому что поток был значительным. А потом они начали создавать собственную базу — очень нескоро, за муниципальный счет. Мы-то любую доску и гвоздь добывали сами... Им великолепно помог губернатор Лисицын Анатолий Иванович — прекрасный, кстати, был губернатор! Он построил Дворец мыши, туда район не вложил ни копейки. Это Кремль в Мышкине теперь. Архитектура эксклюзивная, а внутри в нем есть все, вплоть до зверинца грызунов.
Когда появилась своя база, мы стали не нужны.
— Тем не менее до пандемии вы в этом туристическом потоке занимали куда больший блок.
— До пандемии у нас посещаемость была 60 тысяч в год. Ковид сильно всех подкосил, но, поскольку мы не имеем организованного водного потока, нас это коснулось в первую очередь. До пандемии с Мышкином — и с нашими музеями тоже — очень активно работали фирмы, которые привозили людей на автобусах. Но сейчас почти все автобусные фирмы погибли. Автобус теперь появляется как диво. За Масленицу в нашем комплексе побывало десять автобусов, это удивительно было для всего города.
— А частные конкуренты?
— Мы не против них, мы с ними живем мирно. У нас появился очень хороший музей кукол Ольги Павлычевой. Небольшие объекты показа открыли оба городских прихода. У одного прихода подземелье, «Тайны XVIII века», а у другого колокольня — смотровая вышка и древлехранилище.
У нас работает единственный в области Дом ремесел — тоже некоммерческая организация, как и мы. Ответвлением Дома ремесел стал Город мастеров.
В дальней деревне Мартыново открылся великолепный муниципальный сельский музей кацкарей. Кацкари — жители долины реки Катка, они считают себя субэтносом или, во всяком случае, этнической группой. Это мощный, могучий музей. За Волгой в историческом селе Учма создан замечательный, но мало посещаемый музей Касьяновой пустыни и судьбы русской деревни. В деревне Кирьяново — их же музей дыр и заплат, в селе Охотино — музей отходничества.
— То есть весь Мышкинский район с вашей легкой руки стал туристическим?
— Успешно живет только музей кацкарей, у него посещаемость достаточно солидная. А остальные имеют крохотную посещаемость. В Учме — тысяча человек в год, на это прожить нельзя.
Мышкин тоже не живет за счет туризма. В нем 5800 человек, из них 700 работают на газокомпрессорной станции, 200 на нефтяной, человек 300 в администрациях — это уже чуть не половина населения. В туризме же 700 человек. Это второе градообразующее предприятие наравне с компрессорной станцией.
— У вас есть книга «Мышкин. Малый город в большом туризме. Состояние, проблемы, продвижение, перспективы». Проблемы понятны, каковы перспективы?
— Мы, малые музеи, привлекаем людей необычностью. Муниципальные музеи более стандартизированные, мы же по-другому забавны. Если нас не станет, будет печально для города.
И как тут не сказать о государстве! Ведь такой малый город, как Мышкин, ворвавшись в большой туризм, грубо говоря, выше собственных ушей прыгнул, из штанов выскочил. Теперь самая пора ему помочь. Мы собственными силами никогда не сможем сохранить ценную застройку, провести настоящее благоустройство. Для этого нужны перемены в законодательстве.
Приведу наш пример. Мы создали в нашем комплексе еще и музей издательского дела и полиграфии на базе старой типографии. Дом — памятник культуры — находился в плачевном состоянии. Мы принялись его спасать, хотя денег очень мало у нас теперь. Cпонсоров даже привлекли. Поработали с перекрытиями, осушили подвалы, сделали водоотвод, дали газовое отопление, отремонтировали все внутри — а снаружи-то вид скверный... И мы решились: и на штраф пойдем! Потому что снаружи трогать можно только после дорогого проекта от лицензированной организации и силами организации, тоже лицензированной и специализированной. А где ж у нас деньги на такую организацию, которая реставрацией имеет право заниматься? Подсчитали — да мы и в треть-то не укладываемся.
Тогда мы рискнули, привлекли очень хороших мастеров и дали нижнему этажу прекрасный облик (нам принадлежит первый этаж, на втором — редакция). Ну и, конечно, нас сразу же взяли за шиворот. Кто позволил?! Спасибо областному комитету по наследию, который все-таки ограничился самым жестоким внушением. А то разорили бы нас начисто.
У нас еще один такой дом есть, дворянское собрание. Мы внутри многое сделали. Даже смогли заменить межэтажные перекрытия. Вывесили верхний этаж — а это тяжелейшая, сложнейшая работа. Перестелили полы. Крышу перекрыли. А снаружи мы уже браться не будем, мы научены.
Государственная дума целый год мусолила закон о разрешении вести консервационные и противоаварийные ремонты, да так и замотала его...
Нужно помочь маленьким туристическим городам крохотными ежегодными субсидиями. Мы портрет России, мы создаем ее облик перед иностранцами... Пусть бы каждый год хоть помаленьку, но капало нам из бюджета. А мы за этот счет смогли бы хоть что-то поправить, ведь у нас собственных средств катастрофически не хватает.
— Ваш выставочный комплекс из чего сейчас состоит? Вы генеральный директор?
— Я за всю свою жизнь директором никогда не был и ни копейки не получил за музейную работу. Как, впрочем, и вся наша группа. Мы были и остаемся общественниками. Я всегда был председателем совета музея, это почетная общественная должность. Или, как, бывало, говорили мои ребята, старший в стае.
Наиболее посещаемый из наших музеев — музей Мыши. Затем музей лоцманов. Вождение судов до Петербурга — главный промысел старинного Мышкина. Многие мышкинцы были лоцманами, даже городские головы. Следующий музей — малых архитектурных форм. Собраны часовни, кузницы, амбары, дома, всякая всячина... После этого музей ретротехники, где есть все, от велосипеда до волжского катера. Затем музей провинциального издательского дела. Есть музей «Махаев двор» — это купеческая усадьба: от дома до амбара, все в ней есть.
Еще у нас есть «Тютчевский дом», но его мы показываем довольно редко, там размещается наша академия краеведения и проходят мероприятия. Есть Ремесленная слободка со старинными постройками для кузнецов, токарей, игрушечницы, ткачихи. Есть музей Петра Смирнова, водочника.
— Как же вы с восемью сотрудниками управляетесь, тут и двадцати-то мало?
— Восемь человек в штате сейчас, из них двое работают на территории. Плотник-реставратор, который постоянно поддерживает здания, а второй помогает ему, и он же шофер. Кроме того, пять волонтеров, на которых ни копейки тратить не нужно. И еще я сам, выходя на работу, беру с собой инструменты и после обеда начинаю плотничать. Нас не хватает на содержание и ремонт — четыре объекта требуют обязательного вмешательства и помощи. А кроме того, осенью на территорию привезли еще одну постройку, она лежит в штабелях.
Строить надо, вот какая штука...
Фото: Александр Ведерников, www.alved.ru