С чувством глубокого удовлетворения: газета еженедельно начинается с чистого макетного листа

«Собачья работа» — так в середине веселых и интересных 1990-х годов называли профессию заместителя ответственного секретаря еженедельного печатного издания. Время от времени на журналистских тусовках или в каком-нибудь пресс-туре при знакомстве звучал такой незамысловатый диалог: — Ты кем у себя работаешь? — Собакой. — Ааа!.. Коллега!

Интересно, что мы, молодые люди примерно 25 лет от роду, это прозвище зазорным не считали, а наоборот им гордились. Коль способен носиться, высунув язык, по всей Москве, значит, ты молод, здоров, деятелен, имеешь вполне хорошую зарплату и перспективу снять с должностного названия приставку «зам».

Я специально назвал 90-е годы веселыми: за неполные десять лет издательское дело вышло из каменного века, прошло средние века, стремительно миновало эпохи индустриального развития, технической цифровой революции и усвистело куда-то в сияющую даль, до которой пусть дотягивается молодежь нынешняя.

А теперь постараюсь по порядку, хоть это и сложно: когда пишешь воспоминания, хочется прокомментировать каждую свою же фразу. Итак, я появился в «Стройгазете» в 1994 году, уже успев повариться в котлах двух еженедельных изданий: «Развитие» (вторая половина «Строительной газеты» времен ЦК КПСС) и «Бизнес в Москве». Обе эти газеты протянули еще максимум год.

Считаю, мне тогда повезло: попал, по сути, в безвременье, когда работу всей службы надо было строить заново: ответственный секретарь уходил на повышение в «Труд», его место занимал заместитель, а второй замответсек и по совместительству художник собирался перебираться в издание, где не надо так много бегать. Дуэт заместителей ответственного секретаря составили ваш покорный слуга и очень уважаемый мной Вячеслав Георгиевич Панов.

Носиться же приходилось минимум по два дня в неделю. Это сейчас есть возможность переправить на печать готовые полосы издания с фотографиями по электронной почте. В 1994-м даже слов таких не знали. Новинкой считался обычный факс. Так вот, «белки» (макет страницы без снимков) выводились на пленку в издательстве «Красная Звезда» у метро «Беговая», где, собственно, делали формы и печатали «Стройгазету», а фотографии — в Первой образцовой типографии у «Алексеевской».

С изображениями — отдельная история. Хороших сканеров, способных передавать полутона, еще не существовало. Каждая фотография тщательно размечалась, чтобы рассчитать, на сколько процентов ее следовало уменьшить или увеличить. Со снимком, напечатанным на фотобумаге, проблем не было (он минимум 9х12 сантиметров), а вот со слайдом приходилось возиться, используя специальные линейки с градацией в полмиллиметра. Если ошибешься в большую сторону — не беда: всегда типографский монтажник обрежет пленку, а если в меньшую — оставалось пустое белое пространство, что категорически не допускалось даже в многотиражках.

Честно скажу, я и мой напарник несколько раз портачили. Впрочем, это неудивительно: в секретариате вечно кипела и бурлила жизнь, приходили журналисты, приносили материалы и до хрипоты спорили с ответственным по поводу его правок. Под этот гвалт легко можно было вместо увеличения 320% поставить 220 — и пиши пропало. Но выкручивались — с помощью денег из своего кармана и «жидкой валюты» «Рояль»: снова бежали на «Алексеевскую» либо в фотоцех «Звезды» (там тоже можно было делать пленки со снимков, только гораздо дороже, и редакция предпочитала Первую образцовую) и уговаривали мастеров.

Все, что касается производства пленок и форм, происходило в среду вечером. В четверг примерно к 15.30 снова предстояло ехать в «Красную Звезду» подписывать номер: без моего росчерка мастер не мог дать команду печатать тираж. А затем приезжал водитель, и мы вместе привозили на Фуркасовский переулок несколько пачек газеты, от которой еще пахло типографской краской. Что держало два десятка лет на такой должности, так это кайф от того, что еженедельно начинаешь с чистого первого макетного листа и заканчиваешь цельным продуктом. И это «чувство глубокого удовлетворения» очень многое значит.

Теперь про «белок», который склеивался из двух листов А4 (газета после ее возобновления всегда выходила в А3) и затем отправлялся на окончательную корректуру. Частенько в нескольких абзацах находили «глазнухи». Приходилось вносить правку, отдельно печатать фрагмент текста и наклеивать его сверху. Чуть рука дрогнула, и бумага закрывала предыдущую строчку. Чтобы отодрать эту «заплатку» и переклеить, а также для того, чтобы не видно было границ наклейки, использовали наточенные до состояния скальпеля ножницы и резиновый клей, после обработки ластиком не оставлявший следов на бумаге. Приобретали его в обувной мастерской, расположенной по соседству — в Большом Комсомольском (теперь Златоустинском) переулке.

Со склеиванием двух листов А4 внахлест тоже возникали трудности. Нужно было аккуратнейшим образом наложить строчку на строчку, чтобы буквы не выглядывали друг из-под друга и не закрывались. Когда я впервые увидел, как Вячеслав это делает, наклеивая верхний лист на окно (знаменитый студенческий способ «стеклодрала» для копирования чертежей) и попробовал повторить его действия, в голову закралась мысль: «А как же я стану это делать, когда на дворе настанет темное время суток?» Тогда и пришла идея сделать стол с углублением, туда вставить несколько люминесцентных ламп и закрыть их сверху матовым стеклом-крышкой на петлях. Над этим изобретением вместе с хозяйственником и пришедшим на помощь водителем трудились несколько дней. Зато как стало удобно! Когда в редакцию приходили коллеги из других изданий, им показывали это чудо. Был бы тогда чуточку умнее, запатентовал бы сие творение… Однако через пару лет появилось печатающее устройство формата А3, и надобность в моих суперстолах отпала.

Отдельно хочу поведать о рекламе. При отсутствии интернета, малом количестве радиостанций и безумной дороговизне телевизионных минут желающих разместить новость или модуль в профильном издании было хоть отбавляй. Казалось, что начальница отдела рекламы и ее помощница даже не занимались ее поиском: рекламодатель шел косяками, шеренгами и колоннами. Чтобы оставалось хоть какое-то свободное от нее пространство, объем газеты вырос вдвое — до 32 полос.

Самое любопытное — до меня никто не додумался до приведения модулей к какому-то стандарту. Представители компаний присылали рисунки абсолютно разных размеров. Никакой привязки к ширине газетной колонки не существовало. Исходя из площади полосы, каждый рекламодатель творил кто во что горазд. Когда нам приносили гору из этих модулей, начинался еженедельный мучительный процесс, прозванный игрой в пятнашки. Как же мы мучились, избавляясь от дырок! Как ни странно, мне это надоело раньше многоопытного ответственного секретаря или Славы Панова: я сел за калькулятор и рассчитал размеры: от целой полосы до одной шестьдесят четвертой. Месяца через три все привыкли к нововведению, и стало гораздо легче верстаться.

А теперь о дискетах (помните носитель информации объемом 1,4 мегабайта?). В наше время фотография «весит» около 14, таким образом, на дискету можно было запихнуть один черно-белый снимок, рекламный модуль или несколько текстовых материалов. К чему я завел о них речь? Все просто. Сперва полноцветные выпуски «Стройгазеты» печатались в Финляндии с приложением на русском языке «Зарубежный партнер». Но что-то не заладилось, и типографию начали искать в Подмосковье. Нашли в Серпухове.

Я съездил на производство, познакомился с руководством, техперсоналом и медведем, жившим в клетке на территории бумажного комбината. Оборудование просто потрясло: немецкие многокрасочные печатные листовые машины, собственная бумага, для предпечатной подготовки использовалась аппаратура Barco, позволявшая вносить исправления в готовые полосы, с чудом зарубежной техники в комплекте — барабанный сканер для цветных фотографий и слайдов или негативов! Цены согласовали, номер впервые сверстали по новым цветным лекалам, настала пора сдавать его в печать.

Как гласит русская поговорка, умная мысля приходит опосля. Перед поездкой в Серпухов неожиданно встал вопрос: на что записать полосы? Диски тогда только зарождались, оставался единственный вариант — дискеты. Их понадобилось порядка сотни! Всем известно: часто на них можно было записать информацию, а затем не прочитать. Стоили такие носители копейки и беспроблемно выкидывались, но что делать, если источник информации находится в десятках верст от компьютера, где дискета должна быть открыта? Подумали — и записали два комплекта. Сколько помню, всегда находилась пара, которую не удавалось прочесть. Наш водитель, зная, что я собираюсь в командировку на выпуск, радостно потирал руки: «Поеду в Серпухов за счет газеты, тебе дискетки доставлю, мяса на местном рынке куплю, в Оке искупаюсь…»

Теперь, как пел Визбор, дискеты стали «рудиментом в нынешних мирах». Но корреспонденты и рекламодатели еще долго их использовали. В итоге мой рабочий компьютер был сверху донизу заставлен читающими устройствами: дисковод, «Зип», «Джаз», магнитооптика и, наконец, CD и DVD. Все в работе пригождалось.

Вы помните, кто такие были наборщицы? Это женщины, набиравшие рукописный или машинописный текст на компьютере. В 90-е в «Стройке» еще трудились мастодонты от журналистики, заставшие товарища Сталина. Что такое ЭВМ, они не знали и знать не хотели, их основной «станок» — печатная машинка. А некоторые из них вообще из одного им понятного принципа ретроградствовали, принося материалы, написанные от руки. Сейчас это трудно представить, но рукопись сперва перепечатывала машинистка, затем статью перечитывали автор, главный редактор и/или ответственный секретарь, вносили правки, после чего будущий газетный шедевр я регистрировал в специальном журнале и передавал двум девчушкам-хохотушкам, которые сидели за компьютерами и переводили текст в электронный формат, указывая число знаков.

Технический прогресс остановить невозможно. Появились телефоны с возможностью мгновенной передачи данных, цифровая фотография, высокоскоростной интернет, мощнейшие компьютеры. Только профессионального журналиста с камерой в руках ничто заменить не может. Хотя семимильными шагами развивается искусственный интеллект. Что-то будет дальше…