«Жду уже сорок лет». Мама участника СВО бьется за положенное ей жилье
«Когда в сентябре мобилизация началась, я в первый же день после получения повестки оказался в части. Искать семье новое жилье пришлось уже дистанционно. Многие вещи пришлось оставить, так как помочь с переездом я не мог», — через дыры в потолке квартиры Захара можно звёзды считать, но местные власти отказываются расселять дом.
Они согласны, что квартира непригодна для жилья, но признавать дом подлежащим расселению не торопятся.
Проклятый старый дом
В 1985 году семья Кононенко с четырьмя детьми получила от государства в пользование комнату в коммунальной квартире в самом центре Ростова-на-Дону. Там же родился пятый сын Захар. После развода отец пятерых детей перестал выходить на связь, его бывшей супруге Людмиле пришлось растить их в одиночку, работая по 15 часов в день.
«Когда нам выдали это жилье, то сказали, что всего через полгода-год переселят в более подходящее для семьи с несколькими детьми. Как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное, — грустно улыбается Людмила. — Время шло. Соседи разъезжались кто куда, а мы с детьми продолжали жить в доме в ожидании своей очереди».
Со временем семья стала жить на 75 «квадратах» — три комнаты и кухня. Дом уже во времена Союза считался ветхим, но до расселения дело так и не дошло. После развала страны властям и вовсе не было дела до проблем многодетной матери.
«Годы тогда сложные были. Приходилось выживать. Мне не до беготни по инстанциям было. В очереди на получение жилья еще с советских времен стояла. Ждала, когда смогу получить», — поясняет Людмила.
Спустя годы дети Людмилы Кононенко разъехались по необъятной России. С мамой остался лишь младший — Захар. Женился. Родилась дочь. Семья распалась, и дочь Дарья осталась жить с отцом и бабушкой все в том же ветхом доме в центре Ростова.
К этому времени он уже полностью пришел в негодность. Семья, как могла, поддерживала его в жилом состоянии, жизнь шла своим чередом, но осенью 2022-го Захара мобилизовали.
Маневренное давление
«Когда в сентябре мобилизация началась, я в первый же день после получения повестки оказался в части. Искать семье новое жилье пришлось уже дистанционно. Много личных вещей взять с собой даже не смогли. Просто потому, что помочь моей старенькой маме и дочке было некому. Я уже был в части. Они справлялись сами. Так многие вещи и лежат эти три года здесь», — рассказывает Захар, с грустью в глазах осматривая комнату, в которой когда-то жил с дочкой.
В помещении с потускневшими от старости обоями аккуратно разложены детские игрушки, книги, а на полу стоят два тазика. Сюда долгие годы сквозь прохудившуюся крышу во время дождей капала вода. Сегодня на месте протечки уже образовалась громадная дыра в потолке, сквозь которую можно разглядывать звезды. Дыры в крыше есть в соседних комнатах и на кухне.
«Этому дому больше ста лет. Поскольку он находится в самом центре Ростова-на-Дону, то в период приезда в город различных делегаций наружный фасад дома часто подкрашивали. Однако изнанку вы видите сами. В аварийном состоянии он находится уже давно», — говорит Кононенко.
«Разрушается здесь все уже десятилетия. С 2007 года к нам периодически приходили разные комиссии. Говорили, что дом пойдет под снос. Планировали, видимо, здесь все застраивать, но затем передумали. Так и стоит. Разрушается. Пока я на СВО, и здесь никто не живет, крыша окончательно провалилась», — рассказывает Захар.
По словам Захара, крышу власти не могли отремонтировать больше десяти лет. Мужчина бегал по всем инстанциям, писал заявления, но получал лишь отписки да новые предложения встать в очередь. Затем семье и вовсе отказали в ремонте крыши, предложив все сделать самим.
«Они не учитывают, что только материала для ремонта крыши нужно купить на 400 тысяч рублей. Еще и работу нужно оплачивать. Мне таких расходов было не потянуть, хоть до мобилизации и была неплохая работа. Мы думали, что мы добьемся от государства того, что если жилье аварийное, то нас переселят. Тем более что у меня мать больше сорока лет на льготной очереди простояла. Спустя эти сорок лет она пошла в администрацию и спросила про очередь, ей ответили, что наверное кто-то получил квартиру вместо вас. Нужно вставать в очередь заново», — рассказывает мужчина.
У всех свои родственники есть
«От переживаний мама попала в больницу. У дочки сейчас сложный период. Ей 14 лет. Она заканчивает школу. Я на СВО и приехать могу раз в полгода. После начала мобилизации я дома первый раз появился лишь спустя почти полтора года. Оформить статус отца-одиночки, чтобы меня отправили домой, я тоже не могу. С супругой мы разошлись давно, и я не знаю, где она сейчас, но лишать ее родительских прав я не стал. Решил, что Даша вырастет и сама решит, поддерживать ли ей связь с мамой. В результате мне приходится быть там, на передовой, постоянно переживая, как здесь мои мама и дочь».
За время участия в СВО мужчина несколько раз был ранен. Несколько осколков так и остались в его теле. «Если я погибну, то дочка у меня останется сиротой. Дальше ее судьбой уже точно никто из чиновников заниматься не будет. Пока я жив, то я еще могу попытаться что-то сделать», — сокрушается он.
Ситуация немного сдвинулась с мертвой точки после обращения в прокуратуру члена комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Василисы Кулиевой. В их ветхую квартиру в центре Ростова несколько месяцев постоянно наезжали различные комиссии. Оценивали состояние жилья и, по словам мужчины, очень удивлялись громадным дырам в потолке. В итоге жилье все-таки признали непригодным для жизни. Даже с учетом этих бумаг на руках семья продолжает жить в съемной квартире.
«То, что я участник СВО, никого не волнует. Все отвечают одно и то же. Мол, у нас тоже много родственников, кто на СВО сейчас, но мы ни у кого ничего не просим. Пытаются меня упрекнуть в том, что я не могу обеспечить своей семье нормальные условия для жизни. Хотя я сейчас вынужден с зарплаты мобилизованного снимать маме и дочери недалеко квартиру. Дочка маленькая, школа у нее поблизости. Переезжать в другой район не представляется возможным», — говорит мужчина.
После запроса депутатов прокуратура Кировского района Ростова-на-Дону обязала администрацию города предоставить семье жилье в черте города. Однако воз и ныне там. Никаких фактических подвижек по делу семьи Кононенко не произошло.
В ответ на запрос «АиФ» администрация города ответила следующее: жильё семьи Кононенко действительно признано непригодным для проживания, но вот сам дом подлежащим сносу не признан, расселению не подлежит.
«Семья Кононенко Л. А. информирована о возможности получения жилого помещения маневренного фонда для временного проживания в связи с признанием единственного жилого помещения непригодным для проживания. От предоставления такого жилого помещения Кононенко З. В. — сын Кононенко Л. А. — отказался», — говорится в официальном ответе.
«Матери предлагали. Но дело в том, что это жилье в Богатяновском спуске, это и есть маневренный фонд. Это жилье, из которого мать обещали расселить в прошлом тысячелетии. Десятки лет она стоит в очереди, а теперь ей снова предлагают из временного жилья переселиться в другое временное и ждать очереди там. Есть предписание, по результатам прокурорской проверки выявлено нарушение, есть постановление о выделении жилья на нас троих: меня, мою мать и дочку», — прокомментировал ответ администрации города Захар. Решать судьбу его жилья будет суд.