История №8 за 15 ноября 2025
Начинал всегда с искреннего, почти детского любопытства. Писал мягко, без намёка на сарказм: «Привет! Прочитал про энергию — звучит интересно. А как именно это чувствуется? Честно говоря, я, наверное, не очень чуткий, потому что никогда такого не ощущал». Он не отрицал их реальность — он просто констатировал свой личный сенсорный провал.
Девицы оживлялись, начинали рассказывать о тепле, потоках и гармонии. И тут Макс входил в свою фирменную роль — роль вдумчивого соисследователя. Он не требовал доказательств. Он предлагал помочь с верификацией. Его ключевой вопрос был шедевром дипломатии:
— Слушай, а давай проверим? Если это объективное явление, а не просто симпатия, то им должны делиться и другие люди. Спроси у своих знакомых мужчин — сталкивались ли они с таким же несексуальным, дружеским теплом от незнакомых женщин? Просто чтобы отделить твой личный шарм от системного эффекта. Мне важно понять, где я недочувствовал, а где мы имеем дело с уникальным феноменом.
Он не отправлял их на анонимные форумы. Он предлагал честный полевой тест. И пояснял, почему это важно: «Потому что мужчина, который хочет тебя затащить в постель, конечно, скажет, что чувствует всё что угодно. А нам ведь нужны чистые данные, правда?»
Большинство на этом этапе вежливо заканчивало беседу. Макс не злорадствовал. Он с лёгкой грустью констатировал: «Нашли парадокс. Когда просишь перевести магию в систему, она часто исчезает». Его блокировали не за хамство, а за то, что он вежливо указывал на логические разрывы, которые они сами не могли закрыть.
И вот однажды он показывает мне переписку с девушкой по имени Вера. Никаких бус, никаких картинок «в потоках». Просто нормальная девушка. И главное — она не спорила и не уходила от его «калибровки». Спокойно объяснила, что да: рядом с ней люди иногда чувствуют тепло и странное спокойствие. Но говорить об этом вслух — глупо: народ сразу шарахается. «Это как фигура, — написала она. — Пока молчишь — всем нравится. Скажешь, как добилась — и уже нет».
Макс впервые даже не усмехнулся. Только сказал: «Странная. Но без дурнины».
Они переписывались пару недель. И вдруг Вера пишет: «Если хочешь понять — приезжай. Хуже не станет». Почему-то это «хуже не станет» мне сразу не понравилось.
Макс поехал. И пропал. Ну, не совсем пропал. На следующий день от него пришло короткое сообщение: «Парни, я в порядке. Не теряйте». И после этого — тишина. Две недели абсолютной тишины. Телефон выключен, в сети нет. Это было даже страшнее, чем если бы он просто исчез. Одно дело — пропасть без вести. Совсем другое — сообщить, что у тебя всё хорошо, и сознательно испариться.
Появился сам. Целый, спокойный, без сияний и замыленных глаз. Но другой. Тише. Как будто внутри него кто-то убавил фоновый шум.
— Где был? — спрашиваю.
— У неё, — отвечает. И всё.
Я уже готовился слушать про чакры, но он сказал совсем не то:
— Это не магия. Просто рядом с ней тепло. Не от неё — от меня. Как будто голова перестаёт жужжать, и на этом месте появляется нормальное человеческое ощущение, что ты живёшь. Я не знаю, что это. Но это… ладно. Это работает.
— Вы теперь вместе?
Он подумал.
— Похоже, да.
Он смотрел на меня с удивлением первооткрывателя, который наконец нашёл то, во что сам же до конца не верил. А я видел в этом чистую, безжалостную логику. Макс ведь был не просто тролль. Он был сапёр на минном поле эзотерики. И он так увлёкся поиском фальшивок, что не заметил самого простого: тот, кто годами ищет подделки, однажды обязательно находит подлинник. И именно в тот момент, когда он к нему дотрагивается, звучит щелчок.
Не взрыв.
Не озарение.
А сухой, равнодушный щелчок реальности, которая просто оказалась сильнее его скепсиса.
И вот это — уже ничем не опровергнуть.