В.М.Мурогов: ФЭИ - научная школа быстрых реакторов

У Виктора Михайловича МУРОГОВА в издательстве "Оптима - пресс" вышло второе, дополненное издание книги "Ядерная Энергия (сборник статей). От первой в мире АЭС в Обнинске до современного состояния развития ядерной энергетики. Важные вехи от ФЭИ до МАГАТЭ". С любезного разрешения автора мы публикуем вошедшую во второе издание статью "ФЭИ - научная школа быстрых реакторов".

Опираться можно только на то, что сопротивляется.

P class="HH4art">Одно из базовых положений М.Ф.Троянова.

Вспоминая и анализируя сейчас мой достаточно длинный период жизни, связанный с работой в ФЭИ с 1960 по 1995 год, от дипломника и старшего лаборанта до директора института, я прихожу к выводу, что ключевым этапом явилось начало моей работы в новой лаборатории №9 под руководством М.Ф.Троянова. Именно на этом начальном этапе были заложены основы доброжелательности и внимания к научным результатам, доверительности в человеческих отношениях. На этом этапе наших взаимоотношений мне и хочется сосредоточиться в воспоминаниях о Михаиле Федотовиче Троянове. В работе в ФЭИ мне повезло благодаря судьбе. Дипломной работой руководил Николай Викторович Краснояров, увлечённый научными проблемами реакторной физики, объединявший в себе физика-теоретика с прекрасным университетским образованием и экспериментатора от природы. Он не влезал в детали моей дипломной работы, посвящённой быстрым ториевым реакторам, ограничиваясь научной философией. С готовой дипломной работой он привёл меня к Олегу Дмитриевичу Казачковскому, у которого состоялось практически первое детальное обсуждение её результатов и выводов. После защиты дипломной работы я сразу получил диплом инженера-физика кафедры №5 МИФИ и направление на работу в п/я 412, как тогда в документах назывался ФЭИ. С 1 марта 1961 года я приступил к работе в должности старшего лаборанта в группе Сергея Борисовича Шихова. Первое время я общался только с ним, выдающимся учёным, оригинальным мыслителем и талантливым человеком, с которым было интересно осбуждать, хотя по возрасту он казался мне уже пожилым профессором. С.Б.Шихов сформулировал новую постановку моей научной задачи: найти оптимальный способ вовлечения тория в уже существующий топливный цикл ЯЭ, развивающейся на уране с неизбежным накоплением плутония, изотопов плутония и тория, а заодно избавиться от мифа о возможности развития ЯЭ, свободной от плутония в топливном цикле. Более широкой постановка задачи получилась при обсуждении у А.И.Лейпунского. Важная деталь: постановка задачи молодому специалисту обсуждалась персонально у научного руководителя института, у легендарного АИЛа! Задание получилось таким: необходимо собрать и описать накопленные знания и опыт в отрасли по использованию тория по всем направлениям начиная от ядерных констант, методов расчёта, существующих результатов экспериментов и знаний в экспериментальных лабораториях и у технологов и вплоть до данных по записям по возможности добычи. Всё это надо изложить в виде суммарной базы данных, знаний и планов работ, имеющих отношение к ториевой тематике. Позже мой руководитель С.Б.Шихов вынужден был вернуться в Москву, на кафедру №5 МИФИ. Я оказался в лаборатории №9, которая наряду с лабораторией №23 входила в отдел №4 - быстрые реакторы. Эти лаборатории, несмотря на свой научно-исследовательский имидж, несли значительный груз кураторской работы, то есть осуществляли сопровождение проектных разработок до уровня технических проектов и далее строительства. С этой точки зрения моя основная работа в тот момент была достаточно абстрактной и носила слишком широкий, поисковый характер от запасов и добычи сырья до исследования характеристик различных ЭЯЦ и их ЯТЦ. Встал вопрос о переходе на работу в МИФИ для продолжения моей поисковой работы без изменения характера. В этих условиях Михаил Федотович предложил мне продолжить работу в лаборатории №9 ФЭИ при условии сохранения тематики в планах работ ФЭИ. М.Ф. сулил обосновать перед АИЛом позицию о необходимости широких научных исследований в рамках проектного отдела для сохранения видения за горизонтом текущих проектных работ. Более того, М.Ф. добился открытия в ГНТУ Минсредмаша новой темы с программой поисковых работ, включая ториевую тематику. Тема была открыта под научным руководством ФЭИ с участием кафедры №5 МИФИ. Руководитель - М.Ф.Троянов. Тем самым благодаря М.Ф.Троянову был решён вопрос не только моей работы в ФЭИ, но и обеспечения научного задела всех новых разработок отдела быстрых реакторов. Проявленная М.Ф.Трояновым широта взглядов, а по существу мудрость, обеспечили развитие перспективных работ в отделе с привлечением в дальнейшем на заложенную базу совместных работ с другими институтами. Возникшие на этапе становления меня как научного сотрудника взаимоотношения с М.Ф.Трояновым определили на многие дальнейшие годы мою судьбу в институте. Прежде всего - это доброжелательные деловые отношения и творческая атмосфера наших отношений с М.Ф. Эти неформально творческие отношения и условия работы помогли организации и выполнению многих творческих инициативных проектов с коллективами из ФЭИ и из многих других организаций. Характерно, что иногда административные руководители смежных организаций с удивлением задавали вопрос: как можно строить рабочие отношения без получения указаний начальства и без подписания соответствующих организационных документов? Со временем я понял, что все мы и наши коллеги руководствовались интересами общей научной цели работы и пониманием своей роли и ответственности в достижении этой цели. Важно, что мой творческий руководитель М.Ф. понимал это и фактически поддерживал наши взаимоотношения с коллегами. Творческий стиль работы, сложившийся за многие годы, и доверительная атмосфера взаимодействия с руководителем М.Ф.Трояновым обусловили и позволили достичь плодотворных результатов в новой концепции развития ЯЭ и её замкнутого ЯТЦ с совместным использованием урана и тория. В дальнейшем развитии этой концепции появилось понятие экологически приемлемого замкнутого ЯТЦ и концепция оптимальной утилизации - конверсии в мирных целях избыточного плутония. * * * Начавшиеся в конце 1980-х и продолжившиеся в начале 1990-х годов перемены в стране - идеологические и организационные - не могли не отразится на жизни ФЭИ. М.Ф.Троянов как директор понимал и чувствовал, что необходимо перестраивать жизнь и структуру такого огромного научного центра, каким являлся ФЭИ: до 12500 работников, включая свыше 1200 научных сотрудников, техников, инженеров, в том числе 400 докторов и кандидатов наук, огромный социальный сектор (гостиница, профилакторий, подсобное хозяйство совхоз "Кривское") лежали на бюджете ФЭИ. Постепенно институт освободился от социальной сферы. Обсуждались на дирекции разные варианты стратегии развития центра: от разделения на специализированные институты (следуя структуре отделений) до укрепления в качестве государственного научного центра, опираясь на опыт, достижения и признание успехов института, в том числе и за рубежом. В этих условиях выделялась инициатива М.Ф. пригласить в качестве научного руководителя В.И. Субботина - единственного союзного академика, вышедшего из ФЭИ и создавшего здесь теплофизическую школу и школу жидких металлов. Валерий Иванович отличался широким масштабом активности, живым умом и талантом руководителя. М.Ф. надеялся и планировал с помощью В.И. провести анализ деятельности всех 134 научно-производственных лабораторий ФЭИ во всех его семи отделениях и получить рекомендации по пересмотру приоритетов и на этой основе - организационной структуры института. Надо заметить, что это решение М.Ф. встретило неоднозначную реакцию коллег - членов дирекции, но как оказалось впоследствии, это было мудрое решение руководителя. Одновременно М.Ф. принял решение о создании наряду с дирекцией и НТС института, ещё и правления с участием представителей всех трудовых коллективов - от научных отделений до бухгалтерии, отдела кадров, гаража и т.п. Половину членов правления назначал директор, остальные выбирались на собраниях трудовых коллективов. Естественным развитием стала подготовка также к признанию и института государственным научным центром. Этап перестройки института совпал с изменением в моей научной деятельности. С 1977 я стал преподавателем в ИАТЭ (тогда он был в статусе государственного технического университета атомной энергетики). Одновременно по совету М.Ф. с конца 1980-х гг. начал писать докторскую, собирая результаты работ за более чем 20 лет. В 1989 году при поддержке М.Ф., как председателя учёного совета, а также выдающихся ученых В.В.Орлова и Б.Ф.Громова, я представил мою диссертацию на учёный совет ФЭИ. Защита прошла с успехом, хотя оппоненты из ИАЭ им. Курчатова и ВНИПИЭТ были недовольны стилем подготовки и представления диссертации. После защиты М.Ф. решил дать мне шанс проявить организационные способности. По рекомендации В.Б.Ануфриенко он предложил мне подать на конкурс учёного секретаря института наряду с тремя другими претендентами. При этом предупредил, что это будет реальный конкурс с непредсказуемым результатом. После решения конкурсной комиссии, одобрившей мою кандидатуру, я был назначен учёным секретарем и одновременно начальником 30-го отдела перспективного планирования. В качестве следующего шага, М.Ф. предложил мне выставить мою кандидатуру в члены создаваемого впервые правления ФЭИ от администрации института. Мне как учёному секретарю института М.Ф. предложил пройти путь избрания, учитывая мою "юность" в членах дирекции. Остальные члены правления от дирекции назначались решением директора. Моим конкурентом на выборах стал начальник юридической службы института. Предстояло выступить с изложением своих взглядов на роль и развитие ФЭИ. Большую помощь в формировании моего выступления сыграли беседы с М.Ф., Н.И.Просецким, помощником директора, и с В.Г.Илюниным, моим ближайшим сотрудником. Выступление моего конкурента логично было построено на роли административных служб института, начиная от бухгалтерии и кончая механическими мастерскими и гаражом. Я противопоставил простой тезис:

"Зачем мы (ФЭИ) нужны нашей стране, государству? В чём ценность ФЭИ и его уникальность по сравнению с десятками других НИИ, где есть прекрасные бухгалтерии и отделы кадров? Государству необходим наш научный потенциал, талант, опыт и знания наших учёных и специалистов. Чем больше наш научный успех, тем более мы необходимы государству, тем важнее отличие работ всех административных и сервисных подразделений от бухгалтерии до отдела кадров".

Это было время перестройки не только научной и хозяйственной деятельности, но и идеологии общества. Меня удивило выступление представителя партийной организации, который сказал: "Мурогов никогда не был членом партии, но он никогда не был агрессивным антикоммунистом. Его отличает трезвый человеческий подход учёного-специалиста к событиям в стране". Он поддержал мою кандидатуру. Добавлю, что он был первым в ФЭИ председателем совета молодых учёных в 1970-х годах. После моего избрания членом правления и назначения учёным секретарём со мной беседовал М.Ф.Троянов и подтвердил, что я сумею оправдать его надежды и что мне предстоит большая работа в интересах ФЭИ: участвовать в беседах В.И.Субботина, уже назначенного научным руководителем, внося позитивную ноту и сглаживая зачастую агрессивный характер академика, разбирающегося с местной "деревней". Дело в том, что В.И.Субботин, как большой учёный, мог прекрасно видеть недостатки работы и её организации во многих лабораториях, но не мог согласиться с эволюцией, а зачастую требовал "революционной" ломки сложившейся структуры и научных приоритетов. Т.е. его талант "агрессивного разрушителя" превосходил способности "cинтезатора" для продолжения развития успешных направлений программы ФЭИ. В более далёкой перспективе, когда я был избран и назначен директором, это привело к разрыву и необходимости В.И.Субботину расстаться с институтом. К тому моменту он сыграл свою положительную роль в жизни ФЭИ. Моё участие в "слушаниях" Субботина В.И. отчёта о работе 134 лабораторий института позволило мне глубже и шире понять структуру и объём задач, стоящих перед ФЭИ. Это, с одной стороны, стало основой моей будущей должности директора ФЭИ, а также обоснованием создания ГНЦ на базе ФЭИ. В это время (1990-1992 годы) в беседах с М.Ф. выросла концепция, что ФЭИ способен выжить и, во-первых, вырасти в условиях перестройки, только консолидируя свой научный потенциал и максимально концентрируясь на направлениях, приоритетных для страны, для отрасли. Во-вторых, в условиях "конверсии", провозглашенной одним из приоритетов отрасли (и приоритетов финансирования), было важно избежать примитивной конверсии с производством титановых лопат, творожных линий и фильтров для очистки молока. Необходимо было разработать возможность конверсии наших ядерных разработок в мирных целях: производство радиоактивных изотопов для медицины (для лечения и диагностики), разработка концепции и технологии экологически чистой и безопасной ЯЭ с использованием наших БН, способных утилизировать плутоний различного происхождения (от ОЯТ тепловых реакторов, до избытка запасов оружейного плутония). Эта концепция нашла поддержку вновь созданного министерства науки, госкомитета по науке и технике и была согласована нашим министерством. В-третьих, было необходимо шире использовать поддержку финансового положения института, расширяя контакты ФЭИ, в т.ч. за счёт участия наших учёных в зарубежных мероприятиях, за счёт поддержки их организаторов, за счёт МАГАТЭ и других международных организаций. Большую пользу здесь оказал начальник международной службы А.Н.Брюсов. Для более успешной концентрации усилий в международной деятельности по формированию стратегии развития ЯЭ и её инновационных направлений было разработано предложение и впоследствии создан отдел перспективных разработок. Время летело стремительно, и в начале 1992 года М.Ф. предложил мне готовиться в качестве кандидата на должность директора, предупредив, что мне опять придётся пройти процедуру выборов трудовым коллективом, при последующем назначении министром. Каждый раз перед крупным шагом и изменением моего положения М.Ф. поддерживал мою уверенность и желание пройти через выборы, но всегда подчеркивал, что это должен быть и будет выбор коллектива. Необходимо отметить, что положительную роль для меня сыграл опыт организации совместных проектов, как между подразделениями ФЭИ, так и с участием учёных многих смежных организаций - от КБ и НИИ прикладного характера до АН и кафедр университетов. Были и сомневавшиеся, что их подчинённые работники, совсем недавно бывшие простыми научными сотрудниками, справятся с директорскими обязанностями. С безоговорочной поддержкой и обоснованием моей кандидатуры выступил академик Субботин В.И. Итог обсуждения подвёл М.Ф.Троянов, пожелав успеха в деле своему приемнику и сообщил о направлении решения трудового коллектива на утверждение министру В.Н.Михайлову для издания приказа. * * * Годы плодотворной работы под руководством и совместно с Михаилом Федотовичем позволяют сейчас сформулировать основные его принципы, характеризующие М.Ф. как научного руководителя. Лучшей характеристикой М.Ф. как руководителя служит его выражение, отражающее творческий дух наших взаимоотношений: "Опираться в жизни и в науке можно только на то, что сопротивляется". Он поддерживал творческие дискуссии, инициативные предложения и анализ альтернативных подходов к решению проблем. М.Ф. старался и умел увидеть рациональные зерна во взглядах оппонента: "Разрешение противоречий в научной проблеме определяет возможность её плодотворного развития". Михаил Федотович, участвуя в решении огромной массы практических и научных вопросов технико-экономического обоснования и проектирования БН, новой инновационной ядерной технологии, в то же время понимал важность и необходимость развития взглядов в будущее, за горизонт развития ЯЭ, и прежде всего быстрых реакторов и замкнутого ЯТЦ. При поддержке М.Ф. в условиях ограничения кадровых и финансовых возможностей внутри лабораторий, отделов и отделений ФЭИ, реализовывалась возможность строить работу по обоснованию и расчётным исследованиям идей на привлечении талантливых специалистов из других подразделений ФЭИ и других организаций, максимально содействуя использованию их творческого потенциала. В ряде случаев с участием руководства смежных организаций. М.Ф. считал, что такое сотрудничество не размазывает, а наоборот укрепляет научный авторитет ФЭИ. Мы не боялись утратит приоритет в процессе реализации этих совместных разработок. А для наших смежников, дополнительные публикации и изобретения, участие в семинарах и конференциях, служили важным стимулом их творческого участия в наших проектах. В заключение могу сказать, что благодаря причастности к мудрой научной политике Михаила Федотовича и его исключительно высоким личным моральным качествам, стал возможен успех как нашего творческого коллектива, так и для меня лично. Это позволило не только вырасти мне как учёному, но благодаря поддержке коллектива ФЭИ быть избранным, а затем назначенным министром на должность директора ГНЦ ФЭИ, а затем занимать высокую должность в руководстве МАГАТЭ.