Монументальная «Аида» от Джанкарло дель Монако
Апофеоз фестиваля Верди в Большом театре России
Фестиваль Верди в Большом театре России завершился беспрецедентной гастрольной серией показов оперы «Аида» в постановке Мариинского театра: с 25 по 29 июня (включая утренние и один дневной спектакль) прошли десять (!) представлений. Эту монументальную постановку в классически академическом стиле (помпезную и масштабную, хотя при этом и не поражающую зрительский взор в аспекте пышной экзотики и живописной зрелищности) осуществил известный итальянский режиссер Джанкарло дель Монако, и ее премьера на сцене «Мариинский-2» состоялась 7 февраля нынешнего года.
Фестиваль Верди в Большом театре открылся в феврале серией собственной постановки оперы «Риголетто», и это также была постановка Джанкарло дель Монако (ноябрьская премьера нынешнего сезона – сезона 2024/2025). В последний раз на этот фестиваль мы приглашали читателей на постановку Большого театра оперы «Дон Карлос», но до «Аиды» Мариинского театра Большой театр по линии фестиваля успел показать еще две свои вердиевские постановки: в конце мая на Новой сцене – «Луизу Миллер» (четыре спектакля) и в первой декаде июня на Исторической сцене – «Травиату» (три спектакля).
Вторая фестивальная «Травиата», состоявшаяся утром 8 июня, за дирижерским пультом которой находился Павел Клиничев, привлекла внимание рецензента именами исполнителей главных партий – Ангелины Ахмедовой (Виолетта Валери) и Бехзода Давронова (Альфред), так что, прежде чем перейти к «Аиде», всё же остановимся на «Травиате». И начнем с того, что атмосфера утреннего спектакля, звучание оркестра и хора произвели тогда впечатление того пленительного театрального отдохновения, что в череде режиссерских самовыражений наших дней встретишь нечасто. Премьера этой постановки Франчески Замбелло состоялась почти тринадцать лет назад (7 октября 2012 года), и по нашим временам можно сказать, что постановка эта – роскошная, психологически емкая, элегантно-изысканная…
Подобное театральное отдохновение, к слову, подарила и мариинская «Аида», но об этом чуть позже. Пока же на музыкально-артистическом позитиве отметим Андрея Потатурина, не названного еще исполнителя партии Жоржа Жермона, третьего участника любовного-драматургического треугольника «Травиаты». Увы, выступление Бехзода Давронова в партии Альфреда, вышедшего в первом акте, блистательно спевшего с Виолеттой популярнейшую застольную и «слегка помогшего» ей на подпевке в роскошной арии, завершающей первый акт, на этом и закончилось. Во втором акте, как было объявлено, по причине болезни его заменил Илья Селиванов, и это была явная «игра на понижение», что немало разочаровало!
Впрочем, исполнительница партии Виолетты Валери, вытянув на себе весь спектакль, смогла поразить тем, что в своем лирическом от природы голосе вдруг нашла и драматические вокальные краски, которые крайне важны, ибо именно за драматическое исполнение партии Виолетты всегда ратовал сам Верди! Звучание певицы не всегда, правда, отличалось музыкальной пластичностью и безупречной ровностью звуковедения, не вполне впечатляло изяществом и выделкой колоратуры, но это был не оперный шаблон по лекалу высокого лирического сопрано, а драматический живой, располагавший к доверию образ!
…Переходя к мариинской «Аиде», ради соблюдения официального протокола уточним, ибо это действительно важно, что гастрольная обойма обсуждаемой постановки – спектакли Мариинского театра с участием оркестра и хора Большого театра, а также солистов оперы Большого и Мариинского театров. Музыкальный руководитель и дирижер данного проекта Валерий Гергиев задумал его к 150-летию премьеры в России, и отсчет идет с 1875 года, когда «Аида» Верди силами Императорской итальянской оперной труппы впервые была представлена на сцене Большого (Каменного) театра в Санкт-Петербурге. Заметим, что в Мариинском театре, историческое здание которого было открыто в 1860 году и продолжает функционировать поныне, премьера прошла в 1877 году (силами Императорской русской оперной труппы под управлением Эдуарда Направника).
После этой премьеры «Аида» на Исторической сцене Мариинского театра пережила ряд постановок (1893, 1922, 1948, 1995, 1998), среди которых следует выделить постановку 1995 года, явившуюся арендой легендарной постановки великого итальянского режиссера Франко Дзеффирелли и сценографа Лилы Де Нобили, осуществленной ими в 1962 году в Милане на сцене театра «Ла Скала» (режиссер адаптации – Юрий Александров). Альтернативная версия «Аиды» в 2011 году обжила и сцену Концертного зала Мариинского театра, и сегодня, наряду с постановкой 2025 года на сцене «Мариинский-2», постановки 1998 и 2011 года – все три! – числятся в репертуаре. Кажется, такую роскошь может позволить себе только Мариинский театр, и, завидуя Санкт-Петербургу, на новую мариинскую «Аиду» в Большой театр в Москве рецензент устремился 26 и 28 июня.
В Мариинском театре Джанкарло дель Монако ставит не впервые: первой его работой на Исторической сцене театра в 1996 году стала опера Верди «Отелло» – постановка, ранее им осуществленная в Оперном театре Бонна (Германия). Эту весьма интересную, символически абстрактную, философски многоплановую постановку, опиравшуюся всё же на классические каноны оперного театра, в свое время довелось увидеть и рецензенту, а сегодня она живет в репертуаре на сцене «Мариинский-2» со сценографией и костюмами Вольфа Мюнцнера в новой редакции 2022 года (режиссер возобновления – Михаил Смирнов). И на контрасте с интеллектуально тонким «Отелло» 1996 года, подход итальянского мэтра к «Аиде» более шаблонен, более сух и атмосферно мрачен, хотя и доставляет мощное зрительское ощущение грандиозности и восторга, смешанного с долгожданным выплеском меломанской радости…
Да, давненько же мы не слышали «Аиду» в Большом! И та продукция, что приготовила Москве команда Джанкарло дель Монако, в которую вошли сценограф Антонио Ромеро, художник по костюмам Габриела Салаверри, хореограф Эмиль Фаски, художник по свету Евгений Подъездников и видеохудожник Дмитрий Иванченко, предстала подарком заведомо добротным, качественным и, несмотря на высказанные по ходу дела замечания, в высшей степени профессиональным! С этим явно не поспоришь, и если мариинская постановка 1995 года, которую в свое время также довелось увидеть, была щедро напитана всевозможными атрибутами ориентализма в свете сложившейся в искусстве «иконографии» Древнего Египта и невообразимо ослепляющей зрелищностью (разве только живых слонов в сцене триумфа не было!), то обсуждаемой постановке с мельтешащим в ней обилием массовки – статистов и артистов хора – присуща поистине «мегалитическая» сценографическая эстетика крупных скульптурных форм (а живой удав в сцене у Амнерис, понятно, – лишь рекламный трюк!).
«Мегалитика» сценографии, конечно же, впечатляет, но если вдуматься, то весь восторг достигается, в сущности, весьма скупыми, если не сказать даже аскетичными средствами, но в том-то как раз и заключается профессионализм постановщиков, что их идея бьет точно в цель! Атмосфера дворца и покоев, храма в Мемфисе и площади в Фивах (сцена триумфа), берега Нила и подземелья в финальном акте лишь намечается либо перестановкой каменных «идолов» и привнесением функциональных конструкций, либо за счет видеопроекционной графики, едва уловимой в сравнении с серой коробкой сценографии гигантских размеров, но все четыре акта, разделенные пополам одним антрактом, намеренно зримо сосредоточены внутри этой гигантской коробки, и это осознанный постановочный ход, когда ассоциации с «городком в табакерке» противостоит «мегаполис оперы в пространстве страстей Верди».
И когда в третьем – сáмом интимном и камерном – акте (картина «Берег Нила») это пространство становится пустым и холодным, невольно возникает мысль о человеческом космосе, в котором и Радамес, и Аида, и Амонасро, и Амнерис ассоциируются с песчинками в социуме: каждого одинаково, независимо от социального статуса, преследует тяжелый и неодолимый рок. На сером фоне сценографии бело-золотая гамма костюмов большого числа артистов хора, балета и массовки, а также более разнообразная цветовая гамма костюмов певцов-солистов весьма выразительно смотрятся, как цветы на черном жостовском подносе, и в итоге между пластами сценографии и костюма, между пластами костюма и статичных, но четко продуманных и организованных мизансцен, между пластом сценического движения и драматургическим наполнением спектакля достигается поразительно зримая гармония.
Перед выходом Радамеса (точнее – «выкатом» на платформе-«колеснице») на середину сцены в картине триумфа прекрасно поставлена на танцевальную музыку хореографическая сцена сражения между войском египтян (войском Радамеса) и войском эфиопов (войском царя Амонасро, отца Аиды), и это весьма действенный ход, так как пленных эфиопов во главе с их царем, не опознанным до поры до времени никем, кроме Аиды (рабыни в услужении у Амнерис), в присутствии власти предъявляют народу. Это, понятно, всего лишь один эпизод, штрих, но именно из таких осмысленных штрихов и слагается вся постановка!
Руководство работой над хоровыми страницами этого спектакля в Мариинском театре взял на себя его главный хормейстер Константин Рылов, а над показами в Москве – главный хормейстер Большого тетра России Валерий Борисов. Ожидаемо, что лицом постановки, представившим ее московской публике в качестве дирижера, стал Валерий Гергиев. Однако такая большая серия спектаклей с оркестром и хором Большого театра, вливание которых в эту гостевую для них постановку оказалось сродни «разведке боем», пройти без сучка и без задоринки, как оказалось, не смогла, и порой несбалансированности и шероховатости всё же проступали и в оркестре, и во взаимодействии его с хором: давно не играли эту музыку!..
К рецензенту, посетившему третий и восьмой спектакли в серии, пришло устойчивое ощущение того, что улучшение оркестрово-хоровой ситуации имело место по мере отсчета спектаклей. При этом за два вечера довелось услышать такие составы исполнителей: Аида – Динара Алиева; начальник дворцовой стражи Радамес – Дмитрий Головнин, Нажмиддин Мавлянов; Амнерис – Агунда Кулаева, Ксения Дудникова; Амонасро – Игорь Головатенко; верховный жрец Рамфис – Владислав Попов; Царь Египта – Николай Казанский, Андрей Прысь; Жрица – Полина Шабунина, Рамиля Баймухаметова. Вместе с певцами-солистами и артистами хора танцевальный пласт спектакля в отдельных эпизодах, а также в «ударной» в этом плане сцене триумфа создавали артисты мимического ансамбля Большого театра.
Московские меломаны, безусловно, помнят концертное исполнение «Аиды», состоявшееся осенью в 2023 году на сцене Концертного зала имени П.И. Чайковского, и теперь, благодаря показу мариинской постановки, с тройкой давних звездных участников (Динарой Алиевой, Ксенией Дудниковой и Игорем Головатенко) довелось встретиться и на сцене оперного театра. Эта тройка ожидаемо предъявила свое высочайшее мастерство и на сей раз, но как же отрадно, что благодаря этому проекту в лице Агунды Кулаевой мы смогли обрести еще одну великолепную Амнерис! В партии дочери Царя Египта – соперницы Аиды – певица-актриса была царственно благородна, музыкально притягательна, и ее посыл обнаружил богатую и щедрую палитру вокальных красок!
С тенорами ситуация на сей раз неоднозначная. Дмитрий Головнин – обладатель голоса героической, благородно-спинтовой природы, однако в такой благодатной для исполнителей итальянской партии, как Радамес, певец прозвучал «иррационально сухо», без итальянской теплоты и чувственности, хотя с точки зрения тесситурной свободы и технических задач этой партии, он, обнаружив подлинный профессионализм, оказался на высоте. Чего не скажешь, увы, о «задавленном» и стертом голосе Нажмиддина Мавлянова. Но в заключение на волне позитива отметим всех названных исполнителей партий второго плана, выделив среди них яркую и вдумчивую работу Владислава Попова в партии Рамфиса…
Фото Дамира Юсупова / Большой театр