Об искусстве цитирования
Но не "Маршем Радецкого" единым жив человек. Сегодня мне захотелось поделиться с Вами одним небольшим литературным открытием. В последние годы я читаю очень мало художественной литературы, а уж современной - тем более. При этом я никогда не был любителем фантастики, так что вероятность прочтения мною современного фантастического романа стремится к нулю. Но неожиданно в моём поле зрения оказалось одно произведение, которое просто не могло меня не заинтересовать (чуть позже вы поймёте, почему). Русский фантаст Сергей Извольский, известный также под псевдонимом Angel Delacruz, написал роман "Молодые Боги. Новый рассвет". С ним можно ознакомиться на сайтах RoyalLib.com https://royallib.com/…tml, Мир книг: https://mir-knig.com/…-1# , author today: https://author.today/…353, и в добром десятке других он-лайн библиотек.
Судя по аннотациям, герои романа ведут Третью мировую войну, которая предшествует Первой войне кланов (или клонов?), что бы это ни значило. Погибнув, они вполне могут оказаться в Риме времён императора Траяна, где звучит английская и русская речь. Кажется, по ходу дела некоторые из них проникают в чужие мысли, плетут интриги вселенского масштаба и занимаются другими интересными вещами - увы, я так и не прочёл вещь целиком, и затрудняюсь говорить о ней достаточно подробно. Мне знаком лишь отрывок, который я приведу чуть ниже. Хоть убейте, не помню, как я на него вышел. Не исключено, что мне прислал его сам автор, но гораздо более вероятно, что это был один из поклонников его таланта. Самые старые и преданные читатели "Богемских манускриптов" оценили бы этот текст и без моих примечаний, для всех остальных я снабдил его несколькими ссылками:
"– У тебя через минуту начинается лекция по естествознанию. Я потратила достаточно сил, чтобы привлечь в цитадель именно этого преподавателя, поэтому прошу, не задерживайся.
Кивнув, я вышел из кабинета и в сопровождении слуги цитадели направился в аудиторию на первом ярусе. Бегать по лестницам не полагалось, поэтому на начало лекции я все же опоздал. И первый, и второй курсы расположились на бесконечных уходящих под потолок рядах, а худощавый лектор, неуловимо напоминающий статского чиновника кабинета министров Российской Империи – только пенсне не хватало, уже произносил ознакомительную речь.
– Господин Богемикус, прошу извинить опоздание, – имя преподавателя я спешно посмотрел в меню интерфейса, уже подходя к аудитории.
– По-русски мое имя произносится как Богемик и никак иначе, господин кадет, – был я награжден внимательным взглядом с прищуром. – Впредь попрошу не опаздывать на мои лекции, – сделал мастер короткий приглашающий жест.
Чувствуя, как краска смущения покрывает щеки – из-за глупой ошибки в прочтении имени «Bohemicus» – я торопливо прошел мимо и сел на самом краю скамьи. Новый мастер цитадели между тем продолжил прерванное моим появлением вступительное обращение.
– …кроме этого мы с вами затронем и другие темы – от романов Умберто Эко и фильмов Уэса Андерсона до культурной истории наркотиков и роли психопатии в эволюции. (ср: Добро пожаловать в скрипторий ! -b) Я буду рассказывать вам вещи, для понимания которых не обязательно обладать каким-то инсайдом – достаточно прожить жизнь и хоть немного разбираться в людях.
Много внимания мы уделим зарождению европейской аристократии; но от меня вы не услышите романтичных историй о персонажах с именами вроде Львиное Сердце, Красное Солнышко, Синяя Борода или Кожаные Штаны – о них рассказывают совсем другие люди. Помнится, в одном английском жизнеописании Ричарда I я встретил волшебную фразу, посвящённую перемещению его войск через пустыню: «Специалисты по логистике считают этот поход технически неосуществимым, но сила воли короля была так велика, что он совершил невозможное». Я не расскажу вам о людях, волевым усилием преодолевающих законы физики.
Я люблю куда более простые и правдоподобные истории – например, о жителе Романьи Муцио Аттендоло, которого позвали с собой проходившие мимо наёмники. Он сделал карьеру кондотьера, а его сын Франческо Сфорца в конце концов стал герцогом Миланским; о генуэзской консульской семье Гримальди, которая так удачно приобрела землю и титул, что её потомки и сегодня остаются князьями Монако. Или о Медичи, превратившихся из аптекарей в герцогов Флорентийских – это семейство дало миру четверых римских пап и двух французских королев. Это истории, в коих зафиксирован реальный процесс формирования европейской аристократии.
Наемники и пираты, банкиры и юристы, торговцы шерстью и аптекари в течение нескольких поколений стали сначала гонфалоньерами справедливости и консулами республик, а потом герцогами и графами. Когда-то молодые львы пришли в мир, чтобы взять свое. У них это получилось. (ср: Недоразумение-II: Молодые львы -b)
Сквозь наступившую тишину в аудитории четко раздавался звук шагов нового мастера – с легкой полуулыбкой, высоко подняв подбородок, он с нескрываемым интересом осматривал присутствующих.
– Сейчас я гляжу на ваши молодые лица, – мастер Богемик удивительно точно скопировал интонацию старого тамплиера во время памятной речи в Бильдерберге: – И гадаю, получится ли подобное у вас. Но прежде чем мы совершим экскурс в историю европейской аристократии, обсудим географический реализм, смерть как техническую проблему, рассмотрим цивилизационную дихотомию Запад-Восток и обозначим проявляющиеся контуры новой – поствестфальской – эпохи, мы поговорим о роли Римской Империи в нашей истории, после чего сможем на одном языке обсудить тезис Пиренна. Итак, – мастер Богемик достаточно уверенно, но с некоторой задержкой – выдающей в нем новичка в пользовании интерфейсом, вызвал масштабное отображение средиземноморского региона, ограниченного алыми территориями Римской Империи в наивысший расцвет ее могущества.
Некоторое время лектор рассказывал об очевидных – по крайней мере для меня, вещах – озвучивая базовые знания по возникновению в античной цивилизации Римской Империи. Я, так как ничего нового и удивительного пока не слышал, несколько отвлекся, осматривая аудиторию. Со времени общего собрания и приветственного слова нового магистра первый раз видел второй курс вместе и сейчас считал кадетов. Действительно, ряды второкурсников значительно поредели – отсутствовало как минимум человек десять. Из знакомых лиц только Приск, Клеопатра и Гера – который Геральт. Ни Дженни, ни Саяна видно не было.
Мастер Богемик вдруг прервался на полуслове. Я встрепенулся – подспудно не желая того, что причиной этому моя отстраненная невнимательность. Но лектор зацепился взглядом за смуглого кадета – тот сидел с явным и нескрываемым выражением молчаливого протеста и неприятия на лице.
– Разрешаю задать вопрос, – с интересом обратился к кадету мастер Богемик.
– Спасибо, – смутился, но не потерялся смуглый полуорк. – Это не столько вопрос… – чуть замялся он, – просто я не совсем понимаю роль Римской Империи в моей жизни. Сейчас в мире вроде как третья мировая началась – и если анонсированный географический реализм еще может меня заинтересовать, как и техническая проблема смерти, то экскурсы в античную историю, знаете ли, не привлекают. Тем более Римская Империя, которая давным-давно сгинула в… извините-извините.
Богемик позволил себе легкую улыбку и едва заметно покивал, словно отдавая должное прямоте кадета. Немного подумав и окинув внимательным взглядом заполненную аудиторию, он подошел к полуорку.
– Позвольте поинтересоваться, вы сюда попали по протекции своих родителей? – дождавшись утвердительно кивка, мастер продолжил: – И рискну предположить, что отец ваш имеет отношение к органам исполнительной власти. Даже без боязни ошибиться предположу, что это, вероятно, одно из силовых министерств. Я прав?
Полуорк возражать не стал, только кивнул.
– Спорить с вами я не намерен. Скажем, мнение о Ватикане как о слабом государстве – исходящее из сравнения с другими государствами по количеству дивизий, несомненно жизненно и имеет место. В определенных гранях реальности, конечно. Про Римскую Империю же скажу следующее: в нашей политике не происходит ничего, чего не случалось бы однажды в Риме. Примерно так же обстоят дела и в других областях жизни. Мы не превзошли Цезаря славой, Цинцинната скромностью, Цицерона красноречием, Петрония изысканностью вкуса, Лукулла гурманством, Атилия Регула верностью слову или Катона Цензора последовательностью. Мы не создали архитектурного стиля, который превосходил бы классицизм, наши дороги и водопроводы не лучше римских, нашему искусству далеко до античных образцов. И даже горячая новинка последних лет – проходящие в наших городах гей-парады – это всего лишь посредственное подражание шествиям, которые устраивал в Риме Гелиогабал.
В то же время, глядя на Рим, мы всё время говорим о легионерах и императорах, а то и о гладиаторах и ланистах. А ведь это была цивилизация, строившая современные водопроводы и полы с отоплением. Цивилизация, в которой девушки одевались в бикини и ходили в фитнесс. Уже в момент изобретения пороха и книгопечатания мы превзошли римлян технологически. А потом – благодаря железным дорогам, двигателям внутреннего сгорания, летательным аппаратам и электроприборам всё увеличивали отрыв. Но мы только сейчас приблизились к античному искусству жить. (ср: Миниатюра римская, или Девушки в бикини -b)
Для западной цивилизации Рим – примерно то же самое, что Амбер для «Хроник Амбера» Желязны. Это единственный истинный мир, а все остальные – лишь его отражения. Любая нация, которая может себе это позволить, нарекает какой-нибудь холм Капитолийским, учреждает сенат, строит триумфальные арки, беседует на форумах и провозглашает свою империю очередным Римом. Это делают все, кто имеет какое-то отношение к Европе – от русских до американцев. (ср: Игра с Макиавелли -b) Которые прямо сейчас, разрушив европейскую колониальную систему, пытаются строить планетарную Римскую империю. В которой именно Соединённые Штаты станут метрополией, создавая по всему миру национальные государства, которые будут играть в будущей империи роль провинций.
Вся история нашей цивилизации состоит из серии попыток возродить непревзойдённую античную империю: австрийцы, испанцы, англичане, французы, русские, – все так или иначе пытались быть Вторым, Третьим, Священным, Новым или ещё каким-нибудь Римом. (ср: Стратегия Ацтлана -b)
Подводя итог вышесказанному: сам я люблю смотреть на предметы с разных точек зрения, но если кто-то делать этого не желает, воспрепятствовать не могу. И посещение моих лекции – только ваш выбор. И всех остальных прошу сделать его прямо сейчас.
Мастер коротко глянул на меня, будто со скрытой насмешкой, и по его интонации, точь-в-точь скопированной со слов «делайте свой выбор», произнесенных старым тамплиером, я понял, что на памятном ужине в Бильдерберге Богемик присутствовал."
Я добавил в текст романа "Молодые боги. Новый рассвет" пять ссылок. В принципе, мог бы добавить десять или больше. Все реплики мастера Богемика, за исключением чисто технических, вроде "разрешаю взять слово" - подлинные. В каком-то смысле роман Сергея Извольского можно считать основанным если не на реальных событиях, то на реальных ЖЖ-постах. Возможно, когда-нибудь я найду время и прочитаю это произведение целиком. Мне интересно, что говорил или делал мастер Богемик в Бильдерберге... хотя вряд ли это будет что-то совершенно неожиданное. Если уж на то пошло, даже название романа "Молодые боги" обыгрывает заголовки сразу двух постов в "Богемских манускриптов" - "Молодые львы" и "Дети богов" (я же, в свою очередь, один из них позаимствовал у Гребенщикова, а другой - у Лабрюйeра).
А песенка, которой я завершу пост, не имеет к "Новому расцвету молодых богов" никакого отношения. Но надо же завершить текст какой-нибудь песенкой, такова традиция этого журнала. Раз никто до сих пор не сложил ни одной песни о мастере Богемике, приходится ходить и напевать что-нибудь вроде "Ooh woo, I'm a rebel just for kicks, now". Впрочем, в этом видео танец нравится мне не меньше, чем музыка. Разумется, я вижу, что eго постановщица Эмма Шерер напропалую цитирует хореографию Боба Фосса из "Милой Чарити", но дo чего же стильно она это делает. Таково наше время - все кого-то цитируют, что-то обыгрывают, используют чьи-то образы, работают с ассоциативными рядами и т.д. В конце концов, Шерер - американка, поселившаяся в Париже и принявшая французское гражданство. А быть американцем в Париже само по себе означает вызывать бесконечно длинную цепочку ассоциаций, а то и прямо цитировать чью-то жизнь.
.