Народное единство: лозунг, мечта, реальность?

Еще в преддверии 4 ноября — за сутки, за двое — и, конечно же, в день самого праздника телеканалы и радиостанции проводят круглые столы на тему: каковы исторические корни Дня народного единства, каков его смысл, как его воспринимают наши современники. Автор этих строк раз десять бывал на таких обсуждениях. И вот незадача: когда телезрителям или радиослушателям дают возможность позвонить в студию, неизменно звучат одни и те же ехидные вопросы, точнее, укоризны, высказываемые под видом вопросов. Примерно так: «Да где вы нашли это самое единство? Нет у нас никакого единства! Как у вас язык поворачивается говорить о каком-то единстве! Скажите, кто вас купил?» Дальше в обязательном порядке следует перечисление всех линий, по которым расколота современная Россия: богатые против бедных, либералы против державников, верующие против неверующих, Москва против всех и т. д. и т. п.

Что за притча!

Может, и вправду, праздник не нужен? Может, и вправду он — сплошная фальшь, лозунг, кимвал звенящий? Может, считать его чадом казенного нутра? Изобретением чиновников, которые хотят «отвлечь народ он настоящих проблем»?

Нет, вовсе нет.

Допустим, в настоящем нашей стране и впрямь не хватает единства. Но разве по этой причине следует отказаться от единства на будущее, запретить себе думать о нем, как о желанном и достижимом идеале? Разве следует убедить себя в том, что народное единство — утопия или, хуже того, чиновничья блажь? Вот уж от чего веет и ленью, и какой-то умственной трусостью.

Четыре столетия назад Россия была расколота гораздо сильнее, чем сейчас. Бушевала Великая Смута, брат шел на брата, а священника порой убивали в его же храме. В ту пору правящие мужи отдали иноземцам столицу державы, бунт вошел в кровь и плоть общества, измена сделалась нормой. И что же? Настал момент, когда страна опамятовала, а народ устал быть громадным коллективным грешником. Вот только покаяние и «исправление ума» стало возможным лишь через единение и самопожертвование.

Ведь что такое земские ополчения, которые в 1612 году дрались за освобождение Москвы от польско-литовских захватчиков? Не стоит видеть в них только значительные воинские контингенты. Это еще и очаги очищения русского общества от скверны. Люди добровольно, во имя Христовой веры и ради своей земли, возложили на себя крайне тяжелое и смертельно опасное дело, тысячи их погибнут, не дожив до победного исхода, иные тысячи кровью своей заплатят за исход дела. Они стремились в равной мере к очищению страны и собственных душ.

Маленькое земское войско разбило первоклассную армию гетмана Ходкевича, взяло штурмом Китай-город и заставило вражеский гарнизон сдать Кремль. Усталые, голодные, немногочисленные, скверно вооруженные люди свернули махину, с которой прежде не могла справиться громадная армия царя Василия Шуйского.

Почему?

Ум переменился, дух измены отлетел от воинства земцев.

Ополченцы уповали на помощь Богородицы и были твердо уверены: через список с чудотворного Казанского образа Пречистой совершаются чудеса, спасительные для православного воинства. Никакая иная сила не могла их привести под стяги, как только призыв патриарха «постоять за веру». И если убрать из решающих сражений Смуты великое объединительное чувство христиан, для которых пришло время общего покаяния, если убрать из них чистую мистику предстояния у святынь, моления о спасительном покровительстве Царицы Небесной, то в них вообще ничего понять невозможно. По Божьей воле совершалось немыслимое, невозможное — ради людей, которых объединила тяга к расставанию с грехом.

Это потом уже, при первых Романовых, появится общерусское почитание Казанской иконы Пречистой с пышными крестными ходами, с богато украшенными храмами, — потом, когда героическое время обратится в чистую память. А во дни борения за Москву всякий ополченец уповал на Ее помощь как на заботу самого близкого существа, без которого завтра — смерть! Это было какое-то необыкновенное напряжение душ. Между силами небесными и горсткой ополченцев ничего не осталось, никакой грязи, нерв веры бился в невиданной чистоте...

Но если тогда, в ту страшную пору, из крови, из мерзости наши предки смогли подняться до высот единения, отчего мы-то сейчас не можем? Да можем, очень даже можем! Воспоминание о том далеком от сегодняшнего дня единстве должно питать уверенность: новое единство возможно. Уместно и правильно стремиться к нему. Тогда получилось, значит, и сейчас получится. Только прежде надо вычистить из наших душ гордыню, гнев и мятежность.

День народного единства — не лозунг и не казенная затея. Главный его смысл, в сущности, — восхождение к идеалу, которое достигается через воспоминания о том, как народ наш много веков назад достиг этого идеала.

Пусть единство пока — мечта. Но мечта добрая и осуществимая.