Разговор на запретную тему
В своей предыдущей статье, посвященной вопросу введения визового режима в отношении государств Средней Азии, я затронул проблему цивилизационной идентичности России. Проблема эта имеет еще один весьма важный аспект, на котором мне хотелось бы заострить внимание.
Очевидно, что современное государство — это политическое объединение граждан.Однако такое объединение не может представлять из себя просто механическую сумму жителей некой территории, в этом случае оно будет абсолютно нежизнеспособным. Подобное объединение может быть жизнеспособным только в том случае, если оно основано на общем для всех его членов наборе фундаментальных ценностей, общей культуре, общей исторической памяти, если оно существует в умах и сердцах людей, а не только на бумаге, в официальных государственных документах. Именно такое объединение принято называть нацией.
Многие участники российского политического сообщества используют термины "нация", "национальность", "этнос" в качестве синонимов, однако такой подход, во-первых, неоправданно сужает смысл понятия "нация" (в современном мире наряду с нациями, сформировавшимися на этнической основе, существуют также и гражданские нации, состоящие из представителей не только разных этносов, но и разных рас), а во-вторых, применительно к современной России, фактически неверен. Позволю себе процитировать собственный текст семилетней давности: "Семь десятилетий советского периода практически исключили из понятия "русский" этническое или религиозное содержание. Миллионы людей считают себя русскими по языку и культуре, не будучи русскими по происхождению". К чему далеко ходить за примерами? Автор этих строк, родившийся в городе Баку, стал 23 года назад (за год до распада СССР) первым в новейшей истории спортсменом, выступившим на международных соревнованиях под российским флагом.
Неверное понимание нации как исключительно этнической общности привело к тому, что значительной частью либерального лагеря любые разговоры о русской нации воспринимаются как что-то неприличное. Печально, что тем самым российские либералы лишают себя возможности использовать заложенный в концепции политической нации демократический потенциал, который, как справедливо отметили мои соратники по ОГФ Иван Тютрин и Александр Лукьянов, помог народам Европы пройти путь от архаичного государства, понимаемого как собственность правителя, к современному государству, в котором народ является не объектом, а субъектом политического процесса — единственным носителем государственного суверенитета. Путь, который России еще только предстоит пройти.
Если же мы понимаем нацию не как этническую, а как культурную и политическую общность, мы обязаны признать за такой общностью право защищать свой культурный фундамент.
Неслучайно сегодня ряд европейских политиков, включая канцлера Германии Ангелу Меркель, признают провал политики мультикультурализма, французский парламент запрещает публичное ношение хиджаба, а граждане Швейцарии на референдуме голосуют за запрет на строительство минаретов. Подобные действия не имеют никакого отношения к дискриминации, просто в каждой стране существуют свои культурные нормы и традиции, и приезжим следует эти нормы и традиции уважать.
В августе по Европе прокатилась волна возмущения, когда перед матчем Лиги чемпионов между "Шахтёром" из Караганды и шотландским "Селтиком" был принесен в жертву баран. Перед ответной игрой, состоявшейся в Глазго, шотландская полиция запретила казахстанскому клубу совершить аналогичное жертвоприношение, потому что в Европе не принято совершать ритуальные убийства, даже животных.
Россия, будучи европейской нацией, также не только вправе, но и обязана защищать свою идентичность, свой "культурный код".
Когда мы говорим о формировании политической нации, невозможно обойти проблему Северного Кавказа.
Совершенно очевидно, что сегодня представители северокавказских народов не ощущают себя частью России как политической общности, равно как большинство русских воспринимают "лиц кавказской национальности" не как своих соотечественников, а как чужаков.Едва ли не единственной связующей нитью между Россией и Северным Кавказом остаются федеральные деньги, на регулярной основе получаемые северокавказскими регионами и составляющие значительную часть их бюджетов. Неудивительно, что жители остальных российских регионов, в большинстве своем не обремененных избытком финансовых средств, воспринимают подобную бюджетную политику как несправедливую.
Более того, в условиях, когда Россия фактически проиграла войну Чечне (символическим воплощением этой победы стало появление в Москве улицы, названной именем Ахмата Кадырова — человека, в 1995 году объявлявшего джихад России), перечисление федеральных денег в бюджет Чечни воспринимается многими нашими согражданами не просто как несправедливость, а как контрибуция, выплачиваемая побежденным победителю. Потому-то лозунг "Хватит кормить Кавказ!" пользуется сегодня такой популярностью. Замалчивание проблемы Северного Кавказа ни к чему хорошему не приведет: болезнь не пройдет сама собой, она лишь будет загнана вглубь, чтобы впоследствии прорваться кровавым нарывом.
Вариантов решения не так много:
либо народы Северного Кавказа принимают не только федеральные деньги, но и составляющие основу российской идентичности базовые культурные ценности, становясь тем самым частью единой политической нации, либо же они перестают быть частью России во всех смыслахи в дальнейшем строят свою собственную государственность так, как считают нужным. Мормоны в штате Юта живут по законам Соединенных Штатов Америки, вследствие чего им, например, пришлось официально отказаться от практики многоженства. Точно так же официальная жизнь в России должна регулироваться российскими законами, а не, скажем, законами шариата.
Тем, кто любую попытку начать дискуссию о национальной идентичности считает проявлением фашизма, я хочу напомнить о судьбе государства, гражданами которого мы когда-то были. "Новая историческая общность — советский народ" строилась на фундаменте коммунистической идеи. Когда вера в эту эфемерную идею ушла, выяснилось, что Прибалтика, Западная Украина, Кавказ и Средняя Азия не имели никаких содержательных точек пересечения, позволявших им оставаться в рамках единого политического пространства. С этого момента, то есть еще до прихода к власти Горбачева, Советский Союз был обречен на распад.
Когда граждане перестают ощущать себя одним народом, такая страна превращается в живой труп.Можно, конечно, некоторое время поддерживать единство такого государства при помощи военной силы или финансовых вливаний из имперского бюджета, но все это лишь до первого серьезного кризиса. Очевидно, что сегодня этот кризис уже наступил.