Буддизм – о том, как существовать в мире, а не как им управлять

Далай-ламе исполнилось 90 лет. Для своего возраста он весьма бодр и прожить обещает ещё лет двадцать. О нём и о феномене буддизма в современном мире Фёдор Лукьянов беседует с Олегом Вавиловым, главой совета Московской общины буддистов, советником Фонда содействия буддийскому образованию и исследованиям.

Фёдор Лукьянов: Почему Далай-лама так популярен даже не среди буддистов, а широко, как публичная фигура? Это талант шоумена, глубокий интеллект или правда что-то религиозное?

Олег Вавилов: Далай-лама XIV является духовным лидером всех буддистов – не только тибетской школы и не только школы гелуг, которую он возглавляет. Его популярность как духовного лидера на Западе и во всём остальном мире – результат сочетания многих факторов, в том числе и тех, которые вы перечислили. Без медийности и использования современных средств коммуникации он не стал бы настолько известен и популярен в мире в отличие, например, от предыдущих Далай-лам, которых мы не очень знаем. Это тоже сыграло свою роль. Безусловно, это выдающаяся личность со своей харизмой, со своим чувством юмора и с тем, что его жизнь полностью соответствует его учению. Это, я думаю, немаловажно.

Фёдор Лукьянов: Если говорить о харизме, это врождённый талант? Или выработалась какая-то своя коммуникационная стратегия?

Олег Вавилов: Буддисты бы сказали, это перерождённый талант, потому что это достигается в течение многих жизней.

Фёдор Лукьянов: Сейчас все говорят про мироустройство. Старый миропорядок исчезает, нового не появляется. В различных конфессиях есть разные представления, как вообще должен быть устроен мир (имеется в виду не умопостигаемая сущность, а более прикладное). С точки зрения буддизма, как следует устроить международные отношения?

Олег Вавилов: Буддизм многообразен, и он может быть един в своём многообразии, но это не догматическая религия. В буддизме нет единой догмы, единого концепта, как должен быть устроен мир. Буддизм интересуется другими вопросами и отвечает на другие вопросы для человека. Скорее он надстраивается над политическими системами, чем встраивается в них. Может быть, в этом отличие его и от других мировых религий. В буддизме акцент делается не на том, как надо управлять или обустраивать этот мир, а на том, каким образом существовать в нём. Существовать так, чтобы уменьшить насилие, увеличить любовь, понимать взаимосвязанность всего и всех.

В буддизме есть образ идеального правителя, есть такое понятие «Чакравартин» – некий политический правитель, земной, светский, но который правит с точки зрения справедливости, мира, взаимопонимания. Одним из прообразов является легендарный индийский царь Ашока, который жил в III веке до н.э. Он принял буддизм как государственную религию, заботился о правах людей и даже животных, запретил агрессивные войны. С этого момента мечта о таком справедливом правителе Чакравартине в буддизме тоже существует.

Фёдор Лукьянов: В мире есть государства, которые бы в той или иной степени провозглашали буддистскую концепцию как основу своей политики?

Олег Вавилов: Есть государства, где буддизм является государственной религией, например, Мьянма и Таиланд. Они довольно разные по своей системе, тем не менее буддизм и там, и там принимает активное участие даже в политической жизни. С другой стороны, многие чисто буддистские государства, такие как Шри-Ланка и тот же самый теократический Тибет, сейчас уже стали совершенно другими. Буддизм трансформируется, как трансформируется окружающий мир.

Фёдор Лукьянов: Но упомянутая вами Мьянма не очень похожа на то описание, которое вы дали до этого, – «ненасильственное» и прочее. Там как-то очень бурно всё происходит.

Олег Вавилов: У буддистов есть понимание того, что мы существуем в конвенциональном мире и должны как-то соответствовать его условиям, адаптироваться к ним. Это и была сильная сторона буддизма. Если посмотреть, как буддизм распространялся по миру, это единственная внешняя религия, которую принял тот же Китай и которая во многом стала государственной религией китайских императоров. Буддизм всегда был очень адаптивен. Он никогда не старался изменить или насильно заменить своими принципами и представлениями что-то существующее в той культуре и в той стране, куда он приходил.

Фёдор Лукьянов: Технически как распространялся буддизм? Миссионерская деятельность?

Олег Вавилов: Буддизм, наверное, одна из немногих, а, может быть, единственная из мировых религий, где миссионерство запрещено и не поощряется. Это идёт со времён Будды. Получив просветление, Будда на долгое время замолчал и задумался. Он сказал, что вряд ли кто-то готов и примет то, что я получил. Тогда к нему явился сонм богов во главе с Индрой, и очень попросили всё-таки это учение нести.

В буддизме до сих пор считается, что миссионерство, прозелитизм, не является хорошим путём. Надо обращаться к тому человеку, который обратился к тебе. Существует довольно много притч и историй, как молодые люди для того, чтобы стать учеником или буддистом, очень долго этого добиваются, обращаясь к своим мастерам, показывая, что они созрели и готовы к этому. Конечно, в традиционных буддийских странах это немножко не так, буддизм там стал уже народной религией, но в целом прозелитизм и миссионерство ему не свойственны.

Фёдор Лукьянов: Когда говорят о буддизме, первое, что приходит в голову, это Индия, хотя Индия чрезвычайно многообразная страна. Взаимоотношение буддизма с другими религиями, тем же индуизмом, как осуществляется?

Олег Вавилов: Индия всегда гордилась и сейчас особенно гордится тем, что является родиной Будды, хотя место рождения Будды – Лумбини – на территории нынешнего Непала. Тем не менее, это индийский субконтинент, индийская культура, Сарнадх, те места, где Будда обрёл просветление и где всю жизнь преподавал. Начиная с Ашоки, Индия пережила расцвет, где были огромные первые университеты, многотысячные монастыри, как Наланда. Расцвет буддийской науки связан с Индией и индийской культурой. Буддизм много воспринял от традиционных буддийских верований, от индуизма. Безусловно, как на фундаменте его миросознания, миропонимания он всё-таки стоит на индуизме.

Но времена изменились, появились другие пророки и другие лидеры, и к XX веку буддизм как явление из Индии практически ушёл. Были очень небольшие общины, в основном тибетские, на северо-востоке страны. И вот в XX веке, благодаря политическим движениям освобождения, обретения национального самосознания, буддизм вышел в Индии на политический уровень. Вспомним такого деятеля, как Амбедкар[1], который провозглашал буддизм как некое социальное равенство, отказ от кастовой системы, и люди массово переходили из индуизма именно в качестве социального протеста против неравенства и бедности.

Сейчас буддизм является частью культурного политического ландшафта Индии. Премьер-министр Нарендра Моди несколько раз встречался с Далай-ламой, часто присутствует на буддистских мероприятиях, которые проводятся в Индии. Индия применяет буддизм в качестве мягкой силы в своем регионе и не только.

Фёдор Лукьянов: Но сам Моди не буддист?

Олег Вавилов: Нет, у него есть учитель-индуист, но он с большим уважением и почтением относится к буддизму.

Фёдор Лукьянов: А Махатма Ганди?

Олег Вавилов: Махатма Ганди тоже буддистом не был.

Фёдор Лукьянов: Как вообще индуизм относится к буддизму? Может быть, как к ереси или как к неправильному развитию?

Олег Вавилов: Индуизм – понятие, которое возникло в конце XIX – начале ХХ века, во многом принесённое западными религиоведами. Если мы рассматриваем Индию, там есть и вайшнавы, и шиваиты, и очень много различных направлений и сект, которые зачастую очень противоречивы и относятся друг к другу достаточно враждебно, поэтому это собирательное название. Тем не менее, Будду приняли в индийский пантеон. Он, например, считается девятым аватаром Вишну, наряду с Кришной. Индуизм тем и хорош, что вбирает в себя всё, что может, включая тот же ислам. Мы видим на примере сикхизма, что можно трансформировать и даже такие, казалось бы, непримиримые религии в себя.

Буддизм, безусловно, по отношению к индуизму, был революционным движением.

Те заповеди, которые привносил Будда, коренным образом отличались от положений в ведах брахманистской религии того времени. Это, например, отрицание каст, всеобщее равенство, всеобщая взаимосвязь, чего не было и нет в брахманизме до сих пор. Это было революционное учение. Во многом это было и революционное движение в плане того, что создавалось новое сообщество, общность на неких иных религиозных, моральных, этических принципах. Индия тем и хороша, что она может заниматься такой духовной конвергенцией, в том числе и вбирать в себя все великие учения, которые туда приходят.

Фёдор Лукьянов: Насколько активно российское буддистское сообщество в мировом контексте? В период гонений в СССР на него распространялось та же политика, что и на все другие религии?

Олег Вавилов: Буддизм был, пожалуй, единственной большой религией в Советском Союзе, которую удалось практически полностью уничтожить. К концу 1930-х гг. не осталось ни одного действующего дацана, хурула. Практически все ламы и священнослужители были либо размонашены, либо репрессированы. Возрождение буддизма в СССР началось только после войны – с Иволгинского дацана в 1947 году. Благодаря вкладу, который внесли буддисты в победу, – буряты, калмыки, которые участвовали в Великой Отечественной войне, для буддизма сделали небольшое послабление, стали открываться первые дацаны, прежде всего в Бурятии, возвращаться ламы, появилась возможность как-то осуществлять религиозные требы.

Традиционный буддизм начал возрождаться в традиционных республиках, это прежде всего Калмыкия, Тува, Бурятия. Сейчас он является частью большого буддийского сообщества. Пандито Хамбо-лама, руководитель буддистской традиционной сангхи России, является признанным духовным лидером во всём мире, в том числе вице-президентом Международной буддистской ассоциации, что говорит о высоком уровне авторитета российского буддизма.

Сейчас российский буддизм состоит и из традиционной сангхи в республиках, и из так называемого городского буддизма, который очень активно развивается в Санкт-Петербурге, в Москве. В этом году будут отмечать 110-летие Санкт-Петербургского дацана. Это очень важное мероприятие. Это соединение российской интеллигенции и представителей академической науки, которые принимали участие в строительстве самого дацана. В Москве в этом году открылся буддийский храм в Отрадном. Буддизм в России развивается в разных направлениях.

Фёдор Лукьянов: Возвращаясь к более прикладной политике. Следующая инкарнация Далай-ламы безболезненной не будет, потому что у Китая своё представление, где и кто должен появиться, а у буддистов из Тибета, кто живёт в изгнании, своё. Будет ли конфликт?

Олег Вавилов: Во-первых,  Далай-лама, выступая на своём 90-летии, пообещал, что он будет жить ещё 20–30 лет. За это время может многое измениться. Во-вторых, и в современном буддистском мире, и в тибетском буддизме существуют примеры задвоения определённых духовных титулов: есть два Панчен-ламы, есть два 17-х Кармапы, которые в прошлом году даже выпустили совместное примиряющее заявление, что они друг друга признают. Ничего не происходит, примеры тому есть. В-третьих, я надеюсь, что мудрость и целенаправленная политика китайского руководства позволит всё-таки избежать прямого конфликта.

Со стороны Далай-ламы и его офиса есть сигналы к компромиссу, они готовы искать взаимодействие с руководством Китайской Народной Республики и с нынешним руководством Тибета, конечно, в определённых рамках, с определёнными условиями, но эти контакты продолжаются. Очень надеюсь, что такая острота вопроса всё-таки будет снята.