Вечная память защитникам Белого дома!
Многое за минувшие годы, естественно, стёрлось из памяти, но какие-то отдельные детали и события видятся так ярко и красочно, как будто произошли вчера. Вот за несколько дней до расстрела парламента Игорь Маляров, мой друг и первое в ту пору лицо российского комсомола организует на Садовом кольце баррикаду, его сторонники опрокидывают троллейбус и подтаскивают к заваленной набок беспомощной машине всякий мусор из подворотен. Откуда что берётся: здесь и брёвна, и бетонные блоки, какие-то рекламные постеры и щиты. Внушительных объёмов тарарам, оказывается, можно навести за очень короткое время.
А вот уже и третье октября. Толпа протестующих, собравшаяся на Октябрьской площади, начинает движение в направлении парламента все по тому же Садовому. Жидкий кордон омоновцев она сминает на Крымском мосту, как обёрточную фольгу, вырывая из рук стражей порядка дубинки, отнимая у них алюминиевые щиты и каски. Насилием пропитан воздух, его градус неуклонно повышался все предыдущие дни, когда сотрудники милиции, ничего уже не стесняясь, лупили почём зря демонстрантов, пытавшихся прорываться к взятому в тройное, по-моему, оцепление зданию парламента.
Множество разбитых голов, поломанные руки и ноги. В первый раз демократическая российская власть, президент Борис Ельцин, ставший не слишком органичной в силу партийного прошлого эмблемой либеральной России, применяет насилие для разгона несогласных.
Для меня, считавшего, что все позиции должны быть учтены, все точки зрения выслушаны, что применять дубинки для затыкания ртов, все это выглядит дико и несообразно. О какой демократии, свободах можно говорить, когда на улицах Москвы милиция и ОМОН пускает кровь несчастным сторонникам коммунистов и ретроградов, засевших в Верховном Совете. Всех недовольных либеральная интеллигенция уже окрестила фашистами и представителями проклятой минувшей эпохи! Им разбивали головы в предыдущие дни, а сейчас, на мосту через Москву-реку уже сами недовольные в кровь, без всякой жалости мутузят омоновцев и ментов. И те панически бегут, теряя амуницию.
Самая ужасная картина, которую до сих пор цепко удерживает память: один из избиваемых толпой заскакивает в кабину "Урала" и выжимает газ. Под колеса многотонного грузовика попадает демонстрант. Мне никогда не приходилось видеть, как человек превращается в бесформенный мешок размером в половину человеческого тела. Непонятно, куда делись руки и ноги — мужчина, в котором переломано все, что только можно, еще не чувствует боли, губы шевелятся, по лицу расползается мертвенная белизна.
А вот уже бывшее здание СЭВ, ныне мэрия — свечка прямо напротив Белого дома. Толпа триумфально катится мимо, она ликует, поскольку одержала первую победу за неделю баталий, развернувшихся в центре Москвы. В эти минуты по людям из мэрии начинают стрелять. Первые раненные. Я уже не помню сейчас, были ли убитые. Но это принципиальный момент — вечером я скажу об этом в эфире Радио Свобода: первыми оружие против безоружных людей применили силовики, защищающие интересы президентской власти. Дальше события, подогретые выстрелами, срываются в неконтролируемый штопор — объявленный парламентом президентом Руцкой на балконе Белого дома дает указание брать штурмом мэрию и Останкино.
Мэрия пытается отстреливаться, помню Шурыгина, которого ранили прямо у входа, генерала Альберта Макашова, организовавшего, чтобы не допустить короткой и беспощадной расправы, живой щит. Если бы не он, думаю, омоновцев не выпустили бы из здания, а растерзали прямо на месте. Часть толпы рассаживается в автобусы и поливальные машины, из которых была сооружена последняя линия оцепления, и направляется в сторону Останкино.
Я еду как раз на "поливалке", в какой-то момент рядом с нами оказывается БТР, на броне которого угнездились вооруженные силовики в камуфляже. Он катится в том же направлении, что и мы. Мужик, который управляет "поливалкой", выждав некоторое время — а ну как дадут по нам очередь — убежденно говорит: "Они перешли на нашу сторону".
Вечер. Толпа плещется у здания телецентра. Абсолютная уверенность в победе движет людьми — вот еще немного и власть Ельцина рухнет. Макашов требует прямого эфира, "Урал" пытается пробить входные двери, ломая козырек крыльца. Оглушительный взрыв в холле, несколько секунд полной тишины и внезапно воздух разрезают десятки автоматных очередей. Огонь ведется из здания прямо по плотной толпе у входа — такое чувство, что ее поливают справа налево, слева направо, прямо по головам, не жалея пуль. Я укрываюсь за каким-то бетонным надолбом и вижу, что все залегли — кто-то просто упал на землю, стараясь спрятаться от свинцового дождя, кто-то хрипит в предсмертной агонии, некоторые мертвы. 2-3 минуты огня — около ста трупов, как я уже узнаю потом.
Звенящая тишина, победа, казавшаяся сторонникам парламента уже одержанной ускользнула от них. Одинокий сумасшедший велосипедист зачем-то катится мимо входа в телецентр, вдоль площадки, на которой бок о бок лежат мертвые и живым. Когда безумец скрывается в темноте, звучит рык пушки БТРа — коротка очередь. Я так и не знаю, что произошло с этим чудаком — застрелили его или нет.
Вечером скандал в студии радио. Мой коллега Миша Соколов удовлетворен ходом событий, а я обещаю набить ему морду. Эфир, я рассказываю, что видел и ухожу домой — полностью выпотрошенный, пропитавшийся смертью и горем, понимающий, что жизнь моя кардинально переменилась.
На следующий день я безучастно смотрю по телевизору, как танки бьют по парламенту. На радио я уже не выйду, его демократический выбор полностью разошелся с моим. Через какое-то время я просто уеду в Белоруссию с моим комсомольцем Игорем Маляровым, которого возьмут под арест в Белом доме, а потом выпустят. Мы будем пить водку и размышлять над тем, как много пролито человеческой крови. И как безнаказанно! Мы еще не знаем, что это немного, что через полтора года начнется первая чеченская, что я в связи с ее началом вернусь после почти двухлетней паузы на Свободу, чтобы окончательно ее покинуть только в 2014 году.
Мы еще не знаем, что Россия будет долго и мучительно изживать ельцинское наследие, что впереди другие войны, что не все пропало. Мир праху погибших! И упокой, Господи, душу раба твоего Игоря — он скончался в 2003 году от сердечного приступа в возрасте 38 лет.