«Я потратил на кроссовки сотню тысяч долларов». История самого оригинального российского сникерхеда

Сергей Ветров — один из самых известных российских сникерхедов, то есть коллекционеров кроссовок. Его личное собрание уникально и насчитывает семь сотен пар. Его сердце давно предано малоизвестной в России марке Saucony. У Ветрова — самая большая в мире коллекция обуви этого бренда. Что значит дружить кроссовками, как открыть музей любимой марки, существуют ли сегодня фарцовщики и где хранить все эти пары, Сергей рассказал в беседе с «Мослентой». Ниже — его монолог. «Кайф, когда удалось купить пару!» Я родился в Советском Союзе. Никаких кроссовок там не было. Импортные шмотки вызывали у всех большой интерес. Мой одноклассник привез кроссовки из Германии, где он жил несколько лет со своим отцом, военным. Так мы их по очереди носили. У приятеля была большая нога, поэтому я старался подкладывать что-то в носок, чтобы не спадали. Все кроссовки, которые нам в то время были доступны, производились в странах соцлагеря. Я жил в Подольске, и пару раз в месяц мы с мамой ездили за продуктами в Москву на той самой тульской электричке, что «пахнет колбасой». Мы приезжали к открытию каких-то магазинов, чтобы купить деликатесы, которых было не достать в подольских универмагах, — все ту же колбасу или банку кофе. Один раз после такого «шопинга» мы дошли до магазина на Пресне, где, по слухам, «выбросили» югославские кроссовки. Стояли за ними часа три. Но какой же кайф был, когда удалось купить пару! «Я их носил с утра до вечера» Школу я закончил одновременно с распадом Советского Союза — в 1991 году. С началом перестройки на улицах появились молодые ребята, фарцовщики. Мы их называли «утюгами». Иностранцам они продавали советскую атрибутику, икру и матрешек, а на вырученные доллары покупали у интуристов шмотки. Эти ребята всегда были модно одеты. Как-то я заметил яркие кроссовки на ногах одного из них. Это были Saucony. Они мне очень понравились, но купить их я, вчерашний школьник, не мог: у меня не было денег. Первую пару Saucony я купил на последних курсах института — в 95-м или 96-м году. Расплатился за нее долларами, в то время в магазинах принимали валюту. Мне эти кроссовки безумно нравились, но они быстро сносились. Возможно, потому, что я их носил с утра до вечера. «Отказался от других марок» Потом началась свободная торговля, рынки, возможность выезжать за границу. Я всегда любил кроссовки, но не зацикливался на одной марке — покупал обувь разных брендов. Так потихонечку отказался от других марок и стал покупать только Saucony. Сначала просто носил. А в 2010 году познакомился со сникерхедами — людьми, которые увлекаются кроссовками и их коллекционированием. «Тайный знак для своих» Завод Saucony был основан в 1896 году в городе Кутцтаун на берегу реки Сокони-Крик, название которой и легло в основу имени нового бренда. В 1910 году фабрику выкупил опытный сапожник, русский эмигрант Авраам Гайд. Получается, у бренда есть русские корни. А в начале 1960-х Авраам Гайд и Hyde Athletic Industries Inc. получают чрезвычайно важный проект для разработки: создать обувь для астронавтов, участвовавших в проекте «Аполлон». Именно в их обуви Нил Армстронг и Эдвин Олдрин сделали первые шаги по лунной поверхности. В 2023 году бренду исполнится 125 лет. Но историю кроссовок я изучил позже. Я вообще-то никогда не думал собирать кроссовки, созданные русскими эмигрантами. Они мне просто нравились. Я считаю, если у человека нет хобби, он чем-то обделен. Главная ценность любого увлечения в том, что благодаря ему можно знакомиться и общаться с кучей народа. «Сокони», как мне кажется, носит определенная категория людей. Это не «найки». Если человек надел их — это уже тайный знак для своих. «Дружить кроссовками» Раньше я собирал часы, даже был активным участником часового сообщества. Но в один прекрасный момент понял, что дошел до своего предела. Оказалось, что удовольствие, когда достал желаемую пару кроссовок, сопоставимо с тем, когда ты купил определенные часы в коллекцию. Но сумма входа при этом совершенно разная. Мое первое увлечение обходилось мне намного дороже. Однажды в очереди за кроссовками я познакомился с Андреем по прозвищу Моряк. На тот момент у него была самая большая коллекция «сокони» в России. Мы подружились. А потом он решил распродать коллекцию. И я у него очень много моделей купил. С 2012 года я стал участником международного комьюнити Sauocony Sneaks — людей, которые неровно дышат к этим кроссовкам. Мы с моими российскими друзьями даже получили статус экспертов в комьюнити. Благодаря сообществу я стал общаться с ребятами по всему миру. «Винтаж конца тысячелетия» О том, что у меня самая большая коллекция «сокони» в мире, я узнал совершенно случайно: на нашем форуме кто-то начал соревнование по количеству пар. Все стали выкладывать свои находки. У меня тогда оказалось 220 пар. У остальных было намного меньше. Сейчас в моей коллекции около 700 пар. По цене это равносильно коллекции из 3 000 пар «найков». И как минимум 200 из них — винтажные, им по 20-25 лет. На все это я потратил примерно 100 тысяч долларов. Золотое время индустрии кроссовок было с 1994 по 2003 год. Это конец тысячелетия, художники не боялись экспериментов. В преддверии возможного конца времен они пытались донести все свои идеи. Все лучшие силуэты кроссовок «лайфстайл» были созданы именно в тот период. Самые старые кроссовки в моей коллекции созданы в 1965 году. Большую часть я приобрел через Ebay или частные сделки на форумах. У меня есть несколько пар, средняя стоимость которых варьируется от 1500 до 2000 евро. Очень редкие вещи. А есть кроссовки, которые на Ebay стоят 5000 долларов. Кроме кроссовок у меня очень много связанных с ними вещей: баннеры 90-х годов из Америки, разный мерч, мебель и даже патефоны и ролики фирмы Saucony. «Пока ты энтузиаст — ты классный парень» В моей жизни было так много «сокони», что некоторые думали, что я там работаю. В 2018 году я решил, что раз так много знаю о кроссовках, с этим надо что-то делать. Пришла идея создать интернет-музей марки, тем более что у меня был хороший контакт со штаб-квартирой бренда в США. Честно говоря, меня очень вдохновил их интерес к моему проекту. Я ушел с работы, оставив пост исполнительного директора в автомобильной компании, а все накопленные деньги потратил на промосайт музея. В 2019 году я с ним даже поучаствовал в двух международных выставках — в Кельне и Роттердаме. Но после того, как руководство бренда увидело бизнес-план, мои американские партнеры дали заднюю. Как оказалось, коллекционеры нужны лишь в том случае, если они могут помочь марке — например, когда на носу юбилей какой-то модели, и у них ее нет, а у тебя есть… Так что пока ты энтузиаст — ты классный парень. Но когда тебе надо дать денег, чтобы что-то реализовать, ты сразу не подходишь компании по ряду критериев. В общем, очень сильно я на этом обжегся. Но я не отчаиваюсь. «Пять сотен пар по коробкам» Мы с другом на двоих снимаем склад, где я храню коллекцию. Недешевое это, надо сказать, удовольствие. На самом деле мне бы хотелось, чтобы у меня, как у американских рэперов, была целая комната, где хранятся кроссовки в боксах из прозрачного пластика. Но у меня нет такой возможности. И мои экспонаты лежат на складе в оригинальных картонных коробках. Как-то мы делали съемку на баскетбольной площадке. В кадре было 500 пар кроссовок из моей коллекции. После этого я решил, что больше на такие авантюры не соглашусь. Конечно, можно нанять людей, но ведь они не знают, какая коробка какой паре принадлежит, а по моей описи они не соберут. В общем, если я сделаю это еще раз, то только в том случае, если повезу их в реальный музей. Периодически люди просят продать ту или иную пару. Раньше я ничего не продавал, а сейчас иногда приходится: финансовая ситуация другая. У меня есть кроссовки модели Inviktus — «Непокоренный». В свободную продажу было выпущено 140 пар в 2011 году. В свое время мне удалось собрать в коллекции девять пар этой модели. Это те кроссовки, которые можно выкинуть на рынок, и их купят в тот же день. Средняя стоимость — от 1000 до 1500 евро. Сейчас у меня осталось только четыре пары. «Посидел в очереди — и пять тысяч у тебя в кармане» Ресейлеры, занимающиеся перепродажей кроссовок, — отдельная движущая часть развития сникеркультуры. Когда выходит интересный релиз, в очереди за моделью будет стоять 30 человек, которые хотят купить ее для себя, и еще 70 покупателей, которые хотят ее перепродать. Это такие же фарцовщики, только существуют в наше время. Правда, в моей юности это называлось спекуляцией, и она была уголовно наказуема. Теперь это легальный способ заработка, легкие деньги: пошел, посидел в очереди — и пять тысяч у тебя в кармане. Но без ресейла не было бы ни такого интереса к кроссовкам, ни очередей, ни гонки за редкими моделями. Есть дефицит, когда пар действительно мало, а есть искусственный дефицит, созданный ажиотажным спросом. В последние годы молодежь покупает мнимые вещи, спрос на которые создают маркетологи. Сегодня в мире переизбыток всего. Раньше выходили две-три коллаборации в год, и это было событие. Сейчас они выходят каждый день. Раньше уникальную пару ты искал на перепродаже, покупал дорого. А сейчас не купил — и ничего страшного, завтра новая выйдет. Несколько лет назад и за «сокони» были очереди. Я тоже в них стоял. В 2013 году мы приезжали за три часа до открытия магазина, стояли несколько часов и покупали. Драк в очередях у нас никогда не было, к тому же там все друг друга знали. Для нас это была веселая тусовка. Это уже потом вместе с YEEZY начались и огромные очереди, а иногда и драки. Сегодня, правда, очереди бывают редко. После пандемии этот рынок сильно изменился. Я в последнее время редко покупаю что-то новое, иногда какие-то пары мне присылает бренд. Регулярные модели я не беру, потому что в 2010-х было сделано не хуже, а чаще — лучше. «Пап, только не “сокони”» Мой сын Ванька — хороший парень, особенно когда отвлекается от компьютерных игр. Он с детства носит «сокони». Когда он подрос и начал понимать, что я делаю, то вдохновился моими идеями. Я его брал с собой на всякие мероприятия. Но затем он поостыл. К своим 14 годам он зависимость от кроссовок уже прошел. Сейчас он носит «найки», а когда нужно покупать новую пару, всегда говорит: «Пап, только не "сокони", ладно? Это немодные кроссовки». Впрочем, я теперь спокойно к этому отношусь.