Как перезапустить экономику, если модель роста больше не работает? Вариантов не так уж и много, рассказал в интервью «Новым Известиям» экономист Владимир Сальников, но и они требуют времени. В станкостроении и электронике отставание такое, что догнать и перегнать не удастся никогда. Елена Петрова, Татьяна Свиридова Российская экономика растет или она так охладилась, что рост перешел в рецессию? Как ни удивительно, однозначного ответа на этот вопрос нет. Если взять ОПК, то там по-прежнему все хорошо. Как написали в квартальном прогнозе исследователи ИНП РАН, за первый квартал 2025 года оборонка выросла на 32%. Однако в гражданском секторе рост закончился. Замдиректора близкого к правительству Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) Владимир Сальников рассказал «Новым Известиям», что рецепты властей по росту ВВП больше не работают. Экспорт нефти и газа становится все сложнее и его доля в наполнении бюджета снижается. Есть только один путь, как сделать российскую продукцию дешевле, но для этого нужны годы. «Сейчас мы гоним руду на экспорт, а не комплексные удобрения» — Какие драйверы экономики вы видите сейчас: строительство сокращается, нефтянка падает. Если зарплаты остановились, спрос тоже сократится, что будет тянуть экономику? — Да, у нас модель роста, которая была, фактически исчерпана. И дальше тянуть экономику, если говорить фундаментально, должно повышение эффективности. Это сложная история, но тем не менее других источников роста практически нет. Грубо говоря, чтобы возникли новый спрос и новое предложение, надо, чтобы мы при тех же ресурсах произвели больше. В самом широком смысле. — Какие есть резервы для повышения эффективности? — С одной стороны, это усилия, направленные на повышение эффективности бизнес-процессов. Это то, чем сейчас непосредственно занимаются в рамках национального проекта, нацеленного конкретно на производительность. Но это преимущественно про процессную производительность, а это не единственный и не главный источник производительности. А если говорить про другие источники, то это освоение продукции с бо́льшей добавленной стоимостью, с бо́льшей долей более высоких переделов. Освоение производства продукции с бОльшей добавленной стоимостью на единицу затрат на труд. Равно как и ускоренное развитие отраслей с большей производительностью. — В каких отраслях? — Это, конечно, машиностроение и химия. И не так, как мы сейчас гоним на экспорт калийные удобрения, которые фактически руда. Выкопали и повезли. Пространство для улучшений есть всегда и везде, и внутри отраслей, и внутри продуктовых сегментов. Даже удобрения. Можно просто повезти мешки с аммиачной селитрой, а можно производить комплексные удобрения. «Отставание в станкостроении и электронике слишком велико» — О каком машиностроении может идти речь? Вы имеете в виду тяжелое машиностроение? — Если говорить про перспективы, которые возможны… — В течение какого времени — год, три, пять, десять? — Это минимум от десяти лет. Это все непросто. Да, тяжелое машиностроение металлоемкое, потому что у нас как раз с металлом проблем нет. Там и логично начать специализироваться. Начать надо с того машиностроения, где есть внутренний рынок, на основе которого можно начать хоть как-то развиваться. Чтобы эффект масштаба этого рынка давал возможность запускать эффективное производство. Это оборудование для добычи полезных ископаемых, машины и оборудование для строительства, безусловно, транспортное машиностроение, энергетическое машиностроение. По большинству этих видов машиностроения еще и технологическая безопасность должна обеспечиваться. Еще и поэтому необходимо его развивать. — Эти производства надо будет строить с нуля или модернизировать уже имеющиеся? — Где как. Не совсем с нуля, хотя процесс идет тяжело. — То есть должно быть российское станкостроение, российская электроника? — Нет, как раз в станкостроении и электронике отставание столь велико, что там невозможно в обозримой перспективе занять хорошие позиции. Там могут быть какие-то нишевые истории, доработка, донастройка, настройка эксплуатации, но иностранного оборудования. Теперь преимущественно китайского оборудования. Там у нас и рынок внутренний не очень большой, и в этих секторах колоссальный эффект масштаба. Чтобы выпускать современный станок, вы его должны выпускать в очень больших количествах, чтобы это все окупалось, а кому продавать — непонятно, рынки заняты. — Это все возможно в перспективе десятилетия? — Да, но все-таки по более технологически простым секторам или там, где остались какие-то заделы. Например, у нас предпринимаются усилия по энергетическому машиностроению. Остались какие-то компетенции еще с советского времени. Пытаются начать серийное производство турбин. Какие-то наработки есть, но надо поставить в серию. У нас есть «Силовые машины», которые остались и они что-то могут. Есть КамАЗ. И так далее. Хотя список сильных предприятий получится не такой уж и длинный. Очень важно найти баланс между мерами поддержки и стимулами к развитию. Примеры есть как достаточно успешные, так и не очень, причем по-разному бывает даже внутри одной отрасли, если взять, например, постсоветскую историю КамАЗа и того же АвтоВАЗа. «Позитивных новостей в части динамики производства мало» — В каких гражданских отраслях экономики вы наблюдаете наибольшие проблемы? Деревообработка, автомобилестроение? — Да, в указанных вами секторах ситуация с 2022 года была наиболее сложная. Но в подавляющем большинстве остальных отраслей ситуация существенно лучше. Если говорить о крупных негражданских секторах, в которых продолжается рост, это прежде всего химическая промышленность. У них давно запущены нормальные импортозамещающие процессы, плюс они недавно вводили мощности, ориентированные и на экспорт. У них сейчас скорее проблема ограничений по логистике, но они их активно «расшивают». У них есть потенциал дальнейшего роста. Второй положительный сегмент — пищевая промышленность. Они, правда, в последнее время притормозили, но в целом, если брать ретроспективу поглубже, это устойчиво растущий сектор. Лишь со второй половины 2024 года он начал притормаживать. Сказался неурожай, цены росли, что не способствовало росту спроса. В текущем году возобновление роста в пищевых производствах во многом зависит от урожая в этом году. Если урожай будет хороший, то переработка дополнительно стимулирует сектор, он будет дальше расти. — Вы имеете в виду урожай зерна, картофеля, подсолнечника? — Россия, конечно, крупнейший экспортер зерна. Наша крупнейшая позиция — зерно на экспорт. Но к переработке это имеет мало отношения. Когда я говорю про урожай в контексте промышленности, я имею в виду не зерно, а все остальное, начиная с масличных и дальше. Зерно преимущественно идет на экспорт без переработки. На этом позитивные новости в части динамики производства исчерпываются, если мы говорим о промышленности гражданской. «Прямых данных по ВПК нет» — Есть мнения, что рост экономики происходит только за счет ОПК. Каково соотношение роста в военной промышленности и падения в гражданской? — Прямых данных именно по ВПК нет. И всегда, когда мы говорим о том, где какая динамика, то в части ВПК это косвенные оценки по тем видам деятельности, которые включают продукцию и ВПК, и гражданскую, но все-таки больше в тех секторах именно ВПК. Поэтому это не производство ВПК, а производство в отраслях, в которых значительную долю занимает ВПК. Это общеизвестно. Производство металлоизделий, например, или электронных изделий. И если мы говорим о промышленности, то в последние примерно два года рост обеспечивали те отрасли, в которых преобладают сектора с оборонной продукцией. — Расходы на оборонку составляют 7% ВВП. Почему же тогда происходит замедление экономики? Если не будет новых санкций, как долго страна сможет поддерживать высокий уровень расходов на оборону? — Расходы на оборону — не мой вопрос.
