Торжество военного креатива

Вторая мировая стала серьезным стимулом для появления и отработки технологий, которые в последующие десятилетия определили облик нашей цивилизации. Ракетная техника, ядерная энергетика, вычислительные машины, конструкционные материалы и новые алгоритмы и методы организации производственных процессов. Даже такие мелочи, как газировка Fanta и шоколадные драже M&M’s, обязаны появлением на свет той войне.

Так уж сложилось, что, говоря о научно-технологических прорывах Второй мировой, в первую очередь вспоминают достижения Третьего рейха в ракетостроении и в создании реактивной авиации. Но в действительности большая часть технологий, которые впоследствии «переползли» в экономику и нашу повседневную жизнь, была создана не нацистской Германией, а ее противниками, прежде всего Британией и США.

Искусство перевозки

Наверное, одно из главных военных достижений Соединенных Штатов – это создание и отработка нетривиальной системы логистики, на которой сейчас в значительной мере держится мировое хозяйство.

Чтобы участвовать в войне, американцам пришлось совершить огромное количество перевозок по Тихому океану и Атлантике. Можно приводить статистику тоннажа перевезенных грузов, но вот всего лишь пара цифр. США до 1945 года произвели около 50 тыс. средних танков М4 «Шерман» (советских Т‑34–76 выпущено примерно 35 тыс.), и большая часть из них была переправлена на театры военных действий в Северной Африке, Европе, Юго-Восточной Азии.

Или так называемое «бомбовое наступление» – массированные бомбежки Германии 1942–1945 годов. Как пишет Арнольд Брофи в книге «Военно-воздушные силы США», американская авиация на Средиземноморском и Европейском фронтах сбросила на противника в общей сложности более 1,55 млн тонн бомб (!).

По данным из книги «Крах Третьего рейха» С.Лавренова и И.Попов, в ходе налетов на немецкие города 8‑й воздушный флот США только за один день, 22 декабря 1944 года, поднял в воздух до 2,2 тыс. бомбардировщиков, которые прикрывали более тысячи истребителей. Для сравнения: на момент вторжения в СССР у немцев и их союзников на Восточном фронте было в общей сложности около 5 тыс. самолетов.

И вот все эти десятки тысяч танков, тысячи самолетов, мегатонны боеприпасов, как и многое, многое другое, нужно было переправить через океан. Переброска войск и военных грузов, в том числе и по ленд-лизу, требовала принципиально новой организации транспортных перевозок, начиная с постройки специальных судов и заканчивая организацией складов, сопровождением грузов и прочим. «Современная промышленная логистика второй половины ХХ века – это детище военных перевозок Америки, – говорит научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Константин Богданов. – Революция в логистике 50–70-х годов – это исключительно американская заслуга, заслуга военных, которые прорабатывали, как, что и куда нужно возить. С унификацией, стандартизацией, протоколами передачи и т. д.».

Даже прототип современного грузового контейнера был создан в США для военных перевозок. Классический пример технологии, которая перешла из военного сектора в гражданский, – модульно-серийная постройка транспортных судов типа «Либерти». Это был колоссальный прорыв в судостроении, сопоставимый по значимости разве что с внедрением конвейера на предприятиях Форда.

За время Второй мировой войны с американских верфей сошло около 2700 судов типа «Либерти» – каждое длиной 135 метров и водоизмещением около 14,5 тыс. тонн. Примечательно, что часть компаний, привлеченных к выполнению заказов, прежде не имела опыта постройки судов для торгового флота, и тем не менее им удалось не просто освоить технологию, но достичь невероятных по тем временам темпов выполнения работ. В 1941 году на постройку первых 14 единиц ушло 230 дней. К 1944‑му один «Либерти» с нуля строился за 20–40 дней. Это в среднем, а абсолютный рекорд установила верфь Кайзера еще в 1942‑м: транспортник SS Robert E. Peary был сработан менее чем за пять суток. Правда, больше ни одно судно не строилось так быстро, но все-таки. А SS Robert E. Peary пережил войну и служил до 1963 года.

Вычислительные машины войны

Приоритет в создании компьютерной техники тоже за англо-американскими компаниями. Перед первыми ЭВМ ставились две задачи: делать расчеты т. н. баллистических таблиц (или таблиц стрельбы) для артиллерии и взламывать коды вражеских разведок.

Прежде чем принять на вооружение орудие или определенный снаряд к нему, составлялась таблица с множеством параметров и их комбинаций. Учитывались погодные условия (скорость ветра, атмосферное давление, влажность и т. д.), скорость снаряда, возвышение и износ ствола, тип и температура заряда и прочее. Таблицы стрельбы требовали решения огромного массива уравнений – для одного снаряда просчитывалось около 3 тыс. траекторий, расчет одной траектории состоял из порядка тысячи операций. И все это считалось «вручную». Лаборатория баллистических вычислений армии США держала штат вычислителей, преимущественно дам, которые решали задачки при помощи механических арифмометров.

По мере вовлечения Штатов в войну армии требовалось все больше стволов и боеприпасов. Артиллерия США была одной из самых могущественных. Как отмечал историк Алексей Исаев, американцы массово использовали калибры 203 мм и 240 мм, и даже низовые подразделения могли вызвать огонь орудий дивизии.

А условия стрельбы, скажем, в Африке оказывались совсем не такими, как в Европе, значит, нужны были дополнительные расчеты…

Люди с арифмометрами не поспевали за требованиями военных, и в 1943 году лаборатория баллистических вычислений обратилась к ученым Электротехнической школы Мура при Пенсильванском университете с просьбой помочь автоматизировать процессы. Уже в апреле военным представили проект электронного дифференциального анализатора, который сокращал вычисление траектории где-то с двух недель до пяти минут. Правда, подготовка схем и чертежей для создания прибора растянулась еще почти на год, воплощение задумки в «железо» началось лишь в феврале 1944‑го, а завершилось осенью 45-го года.

Так появился ENIAC (Electronic Numerical Integrator and Computer), первый в мире электронный цифровой вычислитель общего назначения, иначе говоря, первый ламповый компьютер – агрегат весом 30 тонн, начиненный 17,5 тыс. электронных ламп различных конструкций, 70 тыс. резисторов и 10 тыс. конденсаторов. Рассчитывать баллистические таблицы для воюющей армии ENIAC уже не пришлось, но с его помощью велись инженерные расчеты для атомного проекта, в частности, строилась математическая модель термоядерного взрыва, составлялись таблицы для стрельбы ядерными боеприпасами, и даже делались прогнозы по выпадению радиоактивных осадков в случае ядерной войны.

А в деле криптоанализа больше преуспели британцы, чья контрразведка еще до войны брала под крыло ведущих криптографов, математиков и специалистов по вычислительной технике. Одним из таких уникальных спецов оказался Алан Тьюринг, который еще в 1936‑м предложил абстрактный исполнитель, или абстрактную вычислительную машину для формализации понятия алгоритма.

Американская РЛС времен Второй мировой SCR-268Stocktrek Images/Alamy Stock Photo/Vostock Photo

Хотя «машина Тьюринга» не являлась физически осязаемым прибором, ее считают первой математической моделью компьютера общего назначения. Уже во время Второй мировой войны, работая в Центре правительственной связи, Тьюринг разработал ряд методов для взлома немецких шифров, в том числе создал теоретическую базу для электронно-механической машины Bombe, с помощью которой расшифровывались коды германской «Энигмы».

Еще англосаксы по обе стороны океана очень увлекались радарами. Британские военные еще в начале войны имели неплохие для своего времени радиолокаторы, но производили их весьма ограниченно. К концу Второй мировой приоритет в этой области однозначно ушел к Соединенным Штатам. Одним из побочных продуктов этой радарной гонки стало появление СВЧ-печи.

США дальше других продвинулись в создании радиолокационных систем. Побочным продуктом радарной гонки стало появление микроволновки. Одна из первых микроволновых печейScopeFeatures/Vostock Photo

Основным элементом микроволновки является магнетрон – прибор, генерирующий микроволны, с его помощью создавались радары сантиметрового диапазона, способные улавливать относительно мелкие предметы. По легенде, инженер американской компании Raytheon Перси Спенсер, работая с магнетроном, заметил, как под действием излучения нагрелся и расплавился шоколадный батончик, лежавший не то на столе, не то прямо в кармане исследователя. Прагматичный сотрудник понял, как еще можно использовать прибор, и через год, в 1946-м, подал патент на микроволновую печь.

Не те ракеты делали?

Выступая с последним словом на Нюрнбергском процессе, бывший министр вооружений и боеприпасов Третьего рейха Альберт Шпеер назвал гитлеровский режим «первой диктатурой индустриального типа», которая «довела до совершенства технологический инструментарий, чтобы повелевать собственным народом».

Технические достижения Третьего рейха действительно впечатляют: серийное производство первых в мире реактивных истребителей, самолет-снаряд Фау‑1 (V‑1), ставший прототипом современных крылатых ракет, первая баллистическая ракета Фау‑2 (V‑2), начало серийного производства управляемых ракет класса «воздух–воздух», проект первой противотанковой управляемой ракеты, управляемые авиабомбы и первые противокорабельные ракеты и ракеты «воздух–земля», первый переносной зенитно-ракетный комплекс, состоявший из батареи компактных неуправляемых реактивных снарядов. Наконец, совершенно фантастические проекты пилотируемого орбитального бомбардировщика Silbervogel («Серебряная птица») и тяжелых многоступенчатых ракет А9/А10 для ударов по территории США. Последняя разработка даже породила конспирологическую версию о запуске нацистами первого человека в космос.

Правда, большинство германских проектов по созданию «оружия возмездия», скорее, поражают дерзостью мысли, но никак не эффективностью применения.

Почему именно Германия так преуспела в создании ракетной техники? Возможно, потому, что ракеты – это оружие тех, у кого нет стратегических бомбардировщиков. А у немцев их не было. Американская и британская концепции воздушной войны базировались на доктрине Джулио Дуэ, которая предполагала массированные бомбардировки городов и промышленных центров противника, сотни тяжелых машин, которые наносят удары глубоко в тылу. Это и происходило с 1942 года. На развитие же германской авиации накладывались сильные ограничения в межвоенный период, да и стране просто не хватало ресурсной и производственной базы. Доктринально развитие люфтваффе концентрировалось на поддержке наступающих сухопутных войск – композитный блицкриг из подвижных танковых соединений при непосредственной поддержке с воздуха. Соответственно, все весьма ограниченные ресурсы были пущены на фронтовые бомбардировщики и истребители для их прикрытия.

А появление Фау‑1 и Фау‑2 было попытками гитлеровского руководства дать асимметричный ответ на бомбардировки союзников. Ответ получился, скажем так, не очень. Из 4,3 тыс. запущенных Фау‑2 около половины взорвались на старте или не долетели до цели. А от тех примерно двух тысяч, что все же упали на Лондон, согласно открытым источникам, погибло до 2,7 тыс. человек. То есть одна ракета стоимостью свыше 100 тыс. рейхсмарок в среднем убивала одного человека.

Уже после войны Шпеер в своих воспоминаниях называл весь проект Фау «нелепой затеей», от которой следовало отказаться и сосредоточить усилия на производстве оборонительных ракет класса «земля–воздух» Wasserfall («Водопад»). Первая в истории зенитная управляемая ракета (ЗУР) была разработана еще в 1942‑м, и бывший рейхсминистр был убежден, что массовое развертывание и применение «Вассерфалей» в сочетании с реактивными истребителями могло бы защитить германскую промышленность от налетов союзной авиации.

К слову, немало военных экспертов считают Wasserfall наиболее удачной разработкой нацистских ракетчиков. Этот снаряд длиной около 8 метров и массой 3,5 тонны был способен поражать цели на высоте до 20 км. Предусматривалось три алгоритма управления первыми ЗУР. Самый простой предполагал, что оператор будет визуально следить и с помощью джойстика наводить ракету на цель. Второй предусматривал наведение Wasserfall по лучу радара, и, наконец, третий предполагал наведение с помощью радиолокационной станции. При этом данные о положении ракеты и цели обрабатывались прототипом ЭВМ и выводились на «монитор» (электронно-лучевую трубку), после чего оператор с помощью джойстика совмещал отметки ракеты и цели. Ничего подобного в мире на тот момент не существовало!

Однако из-за увлечения германского руководства проектом Фау к серийному производству Wasserfall были готовы лишь к марту 45‑го. Командование планировало защитить города с населением более 100 тыс. человек, разместив вокруг них около 200 батарей ЗУР. Но завершение войны не дало реализовать эти планы.

Трофейная индустриализация

Германские наработки в области ракетной техники действительно стали отправной точкой для подобных работ в Штатах и СССР. Те же «Вассерфали» стали прототипами советских ЗУР Р‑101 и основой для создания более совершенных Р‑11 и Р‑11 ФМ. Американцы создали на их базе свои ракеты малой дальности Redstone. А о роли Фау‑2 в ракетной программе СССР и роли штурмбанфюрера СС Вернера фон Брауна в космической эпопее США сказано и написано очень много.

Однако переоценивать ракетные достижения Третьего рейха не стоит. Созданные в огромной спешке, в условиях ограниченных ресурсов технологии страдали букетом детских болезней. Поэтому, поэкспериментировав с немецкими образцами, и американцы, и советские инженеры занялись созданием своих собственных. Так, первая советская баллистическая ракета Р‑1 была во многом схожа с Фау‑2, но Р‑2 уже имела с ней весьма мало общего. Копии трофейных «Вассерфалей» испытывались нами до 1952 года, но затем советское командование приняло решение прекратить попытки модернизации немецкой ракеты.

Между тем немецкие технологии все же сыграли если не решающую, то важную роль для послевоенной промышленности СССР. «Для нас немцы стали даже не столько источником технологий, сколько источником инструментов», – пояснил военный эксперт Илья Крамник, имея в виду станочный и приборный парк немецких предприятий, который достался Советскому Союзу в качестве трофеев.

Один из ближайших сподвижников Сергея Королева, ученый-конструктор Борис Черток в своей монографии «Люди и ракеты», не скрывая восхищения, описывает парк прецизионных станков и измерительных инструментов, которые в мае 45‑го он обнаружил в цехах фирмы Askania, изготавливавшей агрегаты для Фау‑2, подводных лодок, зенитных систем и т. д.

«Колоссальный рывок советской промышленности после войны, – говорит Илья Крамник, – когда мы сумели быстро построить промышленность, способную производить дальние бомбардировщики, реактивные истребители и ракеты, создать ядерное оружие и полететь в космос, во многом обусловлен немецкими трофеями».