Как Россия создает IT-элиту для всего мира
Почему российским вузам удается готовить сильных программистов, как складывается их дальнейшая карьера, и в чем мы уже сегодня обходим Запад, рассказал «Профилю» проректор МФТИ Алексей Малеев.
Россия давно отстала от развитых стран в сферах образования и высоких технологий, а у перспективной молодежи нет шансов реализовать себя – эти тезисы раз за разом звучат из уст «диванных экспертов». Но факты – упрямая вещь – им противоречат. Например, статистика победителей студенческого чемпионата мира по спортивному программированию International Collegiate Programming Contest (ICPC): здесь российским айтишникам уже много лет нет равных. Последний на данный момент чемпионат в апреле этого года также выиграла отечественная команда из МГУ.
– У нас действительно лучшие в мире программисты?
– Без ложной скромности – да. Чемпионат по программированию зародился в США в 1977 году, поначалу проводился среди американских вузов, а международный статус приобрел в 1990‑х. Тогда же в нем стали участвовать наши ребята. Сейчас ICPC охватывает 300 тыс. студентов из 111 стран. И с 2000 года команды из российских вузов завоевали больше медалей, чем все другие страны, вместе взятые. А с 2012‑го Россия прочно застолбила за собой первое место. Значит ли это, что российское образование в области компьютерных наук самое передовое? Полагаю, ответ очевиден.
Google отдыхает
– Евгений Касперский, Павел Дуров, Илья Сегалович – эти представители российской IT-школы широко известны за рубежом. А удается ли снискать мировую славу триумфаторам ICPC?
– Конечно. Тот же Павел Дуров, считающийся создателем «ВКонтакте», на самом деле осуществлял общее руководство проектом. Техническая же часть была отдана на откуп его брату Николаю, который за несколько лет до этого выиграл ICPC в составе сборной Петербургского университета. Кстати, тренером той команды был Андрей Бреслав, в то время молодой аспирант. Сейчас он возглавляет международную компанию JetBrains, создавшую Kotlin, официальный язык программирования под Android. Да что там – практически во всех компаниях Силиконовой долины вы найдете выпускников сообщества ICPC.
– В последние годы о российских программистах вспоминают в связи с мобильными приложениями. Например, Prisma Алексея Моисеенкова вроде шуточная программа, но стала мировым хитом.
– Это правда, многие наши айтишники находят себя в этой сфере. Можно вспомнить компанию Looksery Виктора Шабурова, где родилась идея накладывать на изображение пользователя различные маски – например, чтобы собеседник по видеочату видел вас в образе Деда Мороза. Сейчас это распространенная вещь, но пять лет назад была в диковинку. В итоге в 2015 году Snapchat приобрел Looksery за $150 млн.
И это лишь пример разработки, которую удалось монетизировать. Но есть революционные идеи, которые пока ждут своего часа. Например, в ближайшие годы ожидается расцвет интерактивного видео, в котором зритель может влиять на развитие сюжетной линии. И буквально на днях группа студентов, которую МФТИ обучает совместно с Mail.Ru Group, представила проект видеоплеера, позволяющего компилировать кусочки фильма в той или иной последовательности.
– Доводилось встречать мнение, что некоторые алгоритмы российского поисковика Yandex превосходят аналогичный софт американского Google.
– Так и есть. Просто сравните капитализацию, ресурсы двух компаний. Они несопоставимы. Почему же, несмотря на это, Yandex сохраняет лидирующие позиции в разных странах, как минимум на пространстве СНГ? Ответ простой – за счет более продвинутых сервисов. «Яндекс.Маркет», «Яндекс.Пробки», «Яндекс.Деньги» – всего этого у Google нет либо хуже работает. Даже поисковую машину наши программисты настроили качественнее.
– А якобы всемогущие русские хакеры, способные перевернуть ход президентских выборов в США, тоже выходят из стен ICPC?
– Уж где-где, а здесь хакерам не место. Это честное и прозрачное соревнование, где проверка результатов идет в автоматическом режиме, судьи только следят, чтобы система корректно работала. А перед чемпионатом студенты готовятся вместе с соперниками из других стран и свободно обмениваются идеями. То есть на всем пути участникам прививают моральные принципы, полностью противоположные миру киберпреступлений. Не знаю ни одного студента, который позже перешел бы на «темную сторону».
«Исландцы попросились к нашим тренерам»
– Расскажите, откуда берутся наши IT-дарования. Неужели причина в особой щедрости земли русской на таланты?
– Конечно, у нас хороший генофонд, но сравнивать гениальность младенцев в разных странах я не возьмусь. Наверное, они пропорционально рождаются везде. Но не в каждой стране отработаны меры поддержки перспективной молодежи. Начнем с того, что в России хорошая школьная программа: на сравнительно высоком уровне изучаются математика и естественные науки, воспитывается абстрактное мышление, индукция. С советских времен сохранились специализированные школы и профильные классы, а также пронизывающая всю систему образования цепочка олимпиад. Все это позволяет отыскать действительно лучших школьников страны в своей области знаний, сформировать сильнейшую сборную для представления России на международной арене. Вузы подхватывают этих ребят и продолжают ту же линию: фундаментальный научный стиль, поощряющий студента думать. Ему не дается готовый алгоритм с инструкцией «Делай так и никак иначе»: все начинается с теоремы и доказательства, почему именно так правильно. Это системный подход: не случайно достижения наших олимпиадников не связаны с одним вузом – успехов добиваются университеты Санкт-Петербурга, Урала, Саратова, Дальнего Востока.
Конечно, надо отметить и работоспособность наших студентов, готовых тратить свои вечера и выходные, для того чтобы наилучшим образом подготовиться к чемпионатам.
– Возможно, стоит тиражировать за рубежом нашу систему подготовки олимпиадников? Российские власти как раз планируют удвоить объемы экспорта услуг к 2024 году.
– Такие проекты уже есть. Например, Moscow Workshops ICPC – основанная мной сеть учебных лагерей для иностранцев. Изначально идея состояла в том, чтобы в мир олимпиадного программирования были вхожи не только студенты Гарварда или Кембриджа, но и учащиеся небольших вузов, где нет таких возможностей для тренировок. Одними из первых к нам приехали ребята из Рейкьявика, заявив, что наслышаны о русских преподавателях и хотели бы у нас поучиться. В прошлом году мы помимо Москвы провели тренировочные сессии в Белоруссии, Испании, Китае, Омане и Бразилии, собрав ребят из 50 стран и 200 университетов. Подобных лагерей больше нет ни у одной страны.
– Похоже на идеальный пример «мягкой силы» России за рубежом.
– Этот термин здесь уместен. Ведь мы с иностранцами не только разбираем техническую тему, а еще проводим вместе вечера, обмениваемся культурными ценностями. Через несколько лет эти ребята станут мировой IT-элитой, и российским партнерам будет легче найти с ними общий язык, ведь у них остались хорошие воспоминания о россиянах.
– А кого вы видите в роли будущих лидеров IT-корпораций, если опять-таки судить по выступлениям на ICPC?
– В основном с нашими командами соперничают азиаты – Китай, Япония, Корея. Исторически сильная школа программирования есть в Польше – университеты Варшавы и Вроцлава редко уезжают без медалей.
Что касается вузов США, то они все меньше представлены американцами по происхождению – в основном их тянут азиатские «легионеры», то есть иммигранты с Востока. Еще на последнем турнире в числе медалистов вдруг оказался университет из Ирана. Это говорит о том, что любая страна может достигнуть успехов в IT, если грамотно организовать работу.
Не путать туризм с эмиграцией
– Как российские IT-самородки начинают взрослую жизнь? Создают собственные стартапы или их расхватывают скауты из технологических компаний?
– Встречаются оба сценария. Те, кто запустил свой бизнес, обычно добиваются больших высот. Но на этом пути больше рисков, не все выживают. С другой стороны, для призеров ICPC открыты двери почти в любую компанию мира, за ними идет настоящая охота. Причем, что важно, выпускники выбирают место работы не по размеру зарплаты, а идут туда, где им предложены наиболее интересные задачи. Не знаю никого, кто уезжал бы за границу ради максимизации дохода. Программист – человек увлеченный, ему надо получать удовольствие от работы. И, кстати, никто из членов команды МФТИ, взявшей медаль на ICPC‑2012, не стал эмигрировать. Некоторые уже успели пожить в Швейцарии, но в конце концов осели в Москве и работают здесь.
– Как вообще относиться к эмиграции умных и талантливых? Это утечка мозгов, которую нужно пытаться остановить, или еще один элемент «мягкой силы», повышающий авторитет России за рубежом?
– Мое мнение – возможность отъезда должна быть доступна каждому. Но сегодня это не дорога в один конец, как раньше. Люди свободно меняют страны, уезжают, возвращаются… Это самый достоверный способ понять, как устроена жизнь. Ведь поначалу все путают туризм с эмиграцией – мол, если ты хорошо провел каникулы в Европе, то нужно обязательно там поселиться. Но, сделав это, внезапно обнаруживаешь, например, что очень дорого стоит отопление, электроэнергия. Не случайно в европейских домах зимой весьма прохладно. В России мы пользуемся этими ресурсами почти даром и не замечаем этого.
Прибавьте другой язык, особенности общения, отношение к работе. В Европе, например, не принято засиживаться после окончания рабочего дня, а на Востоке, наоборот, трудятся до изнеможения. Удастся ли русскому человеку адаптироваться к этим вещам? Пусть пробует. Но, с другой стороны, в России есть все возможности для самореализации в хайтек-индустрии, и многие наши выпускники, понимая это, никуда не рвутся.
– Разве? Ведь постоянно говорят, что малый бизнес у нас на грани выживания, его душат налогами и проверками и в этой атмосфере стартапам сложно расти.
– Наоборот, у нас проще, чем во многих странах Европы, где процедуры ведения бизнеса сильно зарегулированы. Несмотря на расхожие представления, в России вполне реально зарегистрировать юрлицо, получить государственную и налоговую поддержку. Но главное, что у страны есть амбициозные задачи в технологических отраслях. Если вы устраиваетесь в зарубежную компанию, то попадаете в большую иерархичную структуру, где ваши функции четко обусловлены. В России же у программиста почти неограниченная творческая свобода.
– Почему же российская Силиконовая долина, которую все ждут, до сих пор не появилась? «Сколково», казанский Иннополис – при всем уважении не тот размах.
– То, как IT-индустрия сложилась в Калифорнии, – конкретное явление в конкретной стране. Да, в России прямой аналогии нет, но кто сказал, что должна быть? У нас стартапы рассредоточены по разным городам, разве это плохо?
– Что следует сделать властям, чтобы ускорить развитие российской IT-индустрии?
– Пожалуй, не хватает инвестиций или кредитов, которые стартапы могли бы получить на самых ранних этапах существования, под результаты будущего. Потом, развившись и отбив первоначальные вложения, они могли бы вернуть эти деньги.
– Но ведь вырасти удается не всем. И тут понятна логика чиновников: они распоряжаются казенными деньгами и боятся раздавать их каждому встречному, а то обвинят в растрате. Сначала, мол, докажи, что ты хорош и без нашей помощи, тогда мы тебе поможем.
– Да, есть такое. Плюс не хватает поддержки на этапе выхода на международные рынки. Даже если наш стартап создает самую передовую в мире технологию, поначалу ему трудно чисто экономически конкурировать с более мощными зарубежными соперниками. Помочь преодолеть этот барьер могло бы государство. Теоретически эти меры уже заявлены, но доходят пока не до всех.