Кровь и слезы: Евгений Стеблов рассказал ФАН о своих первых съемках с Инной Чуриковой

Актриса театра и кино, народная артистка СССР, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» Инна Чурикова ушла из жизни в возрасте 79 лет. За свою жизнь она снялась более чем в 60 кинолентах. Коллеги всенародно любимой артистки, все как один, говорят о том, каким выдающимся талантом она была. Всесоюзную известность актрисе принесли блестяще сыгранные роли в таких картинах как «Тот самый Мюнхгаузен», «Морозко», «Начало», «Курьер», «Ребро Адама».

Каково было работать с Инной Чуриковой на съемочной площадке? Каким характером она обладала? Как ее воспринимали коллеги по творческому цеху? Можно ли выделить в ее карьере какую-то одну самую яркую роль? На эти и другие вопросы в интервью ФАН ответил актер театра и кино, народный артист Российской Федерации Евгений Стеблов.

— Насколько хорошо вы знали Инну Чурикову? Как давно знакомы с ней?

— Я знал ее еще с юности. Мы были студийцами молодежной студии при драматическом театре имени Константина Станиславского. Там были я, Инна, Никита Михалков, Виктор Павлов, к сожалению, ныне уже ушедший. Нужно сказать, что она всегда считалась какой-то особенной: несколько странной, так сказать, извне, но ее всегда считали очень одаренной. Потом она снялась с Никитой Михалковым в известном эпизоде в нашей картине «Я шагаю по Москве». Через некоторое время я увидел ее в картине «В огне брода нет», когда она уже связала свою судьбу с Глебом Панфиловым и началась триумфальная история ее творческой жизни.

— Вам ведь доводилось работать с ней? Расскажите, каково было быть ее партнером?

— Мы с ней работали вместе в телевизионном спектакле центрального телевидения «Любовь Яровая». Она играла Любовь Яровую, Алла Демидова играла Панову, а я исполнял роль Колосова. Это тоже один из главных персонажей, но обычно, когда ставили эту пьесу в театрах в советское время, его вычеркивали, потому что он был меньшевик. К концу советской власти этот персонаж вернулся на свое законное место. Помню, мы с ней репетировали в зале театра на Бронной. С одной стороны, мы знали друг друга, но очень отдаленно, а с другой стороны, мы еще не работали вместе. Помню, я вошел в репетиционный зал, мы начали читать. В какой-то момент она спрашивает: «А почему у вас это именно так?» Я говорю: «Так мне кажется верным». Она отвечает: «А мне кажется, что это должно быть по-другому»

В общем, не было совершенно никакого согласия. У меня ведь голубые глаза и на следующий день на репетицию я надел голубую рубашку, еще у меня был французский галстук с белыми и синими полосками. Когда я пришел не репетицию, она посмотрела на меня и спрашивает: «Это специально?» Я отвечаю: «Да». С тех пор у нас не было никаких проблем, полное взаимопонимание.

— Почему же на Инну Чурикову произвел такой эффект ваш выбор костюма?

— Она поняла, что я хотел сделать ей приятно. Потом мы уже снимались в Останкино. Ставил эту пьесу главный режиссер литературно-драматической редакции центрального телевидения. Состав артистов был очень хороший: никто не мог ему отказать. Как-то он ко мне подошел и говорит: «Евгений Юрьевич, не могли бы вы завтра приехать на студию, хоть и не заняты в сцене». Я спрашиваю, мол, в чем дело. Он отвечает: «Дело в том, что в вашем присутствии спадает напряжение, которое есть между Чуриковой и Демидовой».

Я приехал и на следующий день Инна совершенно потрясающе работала. Мизансцена была такая: мы с Чуриковой на первом плане, а Демидова несколько сзади. Инна в слезах, я тоже в очень взволнованном состоянии: она так потрясающе работала, что у меня была одна задача — не помешать ей своей работой, это было что-то совершенно уникальное. Когда прозвучала команда «Стоп», Демидова прокричала мне на весь павильон: «У вас кровь во рту!». Видимо, от волнения у меня на деснах появилось немного крови, так бывает. Непонятно, зачем это было кричать на весь павильон. Это был какой-то выпад. Она всегда вела себя очень сухо: приходила утром — со всеми здоровалась, уходила вечером — со всеми прощалась, и все. Я сразу ей резко ответил: «У кого-то слезы, у кого-то кровь, а у кого-то вообще ничего». Повисла пауза, но после этого все спокойно доработали.

— На ваш взгляд, можно ли в карьере этой артистки особо выделить какую-то конкретную роль?

— У нее все роли замечательные. Я не помню, чтобы она когда-то сработала обычно.

— Так все же, какой у нее был характер? Какими словами, на ваш взгляд, можно писать эту личность?

— Она была очень тонким человеком. Замечала любые мелочи. Она не укладывалась ни в какие предполагаемые рамки. Это было настолько очевидно уникальное дарование. Это было очевидно не только каким-то определенным людям, а всем сразу. Обезоруживающее дарование. Что и говорить, ее смерть — огромная потеря для всех нас.