Нацизм становится нормой в Эстонии

В Эстонии 3 марта прошли парламентские выборы, и большинство наблюдателей полагало, что будущую коалицию составят победители — Реформистская и Центристская партии. Однако в реальности произошло то, чего не предсказывал никто: переговоры о создании коалиции ведут Центристская партия, Isamaa («Отечество») и Консервативная народная партия (EKRE). Происходит невероятное: партия, считавшаяся выразителем интересов русского меньшинства, собирается формировать правительство с партией эстонских национал-радикалов Isamaa и партией откровенных нацистов EKRE.

Ведут переговоры партии неспешно, потому что с оглашением результатов выборов возникла заминка — в Государственный суд поступили 22 жалобы на решения Республиканской избирательной комиссии. Суд обещает рассмотреть их не ранее 28 марта.

До тех пор лидер центристов Юри Ратас выступает как действующий премьер-министр. Далее правительство должно объявить о своей отставке, а у президента, согласно конституции, будет две недели для назначения кандидата на пост премьера. У того — еще две недели для подготовки доклада Рийгикогу «об основах формирования будущего правительства». В сумме это дает один месяц, хотя президент может и не выжидать весь отведенный ей срок. Коалиционные переговоры партии планируют закончить к 1 апреля.

Однако президент Керсти Кальюлайд уже официально объявила, что предложение будет сделано лидеру Реформистской партии Кае Каллас, потому что эта партия формально победила на выборах. Хотя в Эстонии конституционный обычай делать предложение о формировании правительства лидеру победившей на выборах партии так до конца и не сложился.

Подобная необычная ситуация уже привела ко многим последствиям, главное из которых — взрывная, лавинообразная диагностика Консервативной народной партии Эстонии (EKRE) как нацистской партии.

Данная диагностика не имеет никакой научной основы и носит исключительно политический характер, что не отменяет ее результата: отныне EKRE — нацистская партия. При этом показательно, что сама EKRE не только не сопротивляется такому диагнозу, но и идет ему навстречу.

Так, например, «диагноз» от члена Европарламента Яны Тоом последовал при следующих обстоятельствах: «Я выходила из дома Стенбока (правительственная резиденция — прим. RuBaltic.Ru), и там стояло семейство Хельме. Старший Хельме радостно крикнул: "Ну что, тоже скажешь мне в лицо, что мы нацисты?", на что я ответила: "Конечно, ».вы нацисты"».

А вот мнение секретаря по зарубежным связям Реформистской партии Айрис Мейер после интервью Мартина Хельме Deutsche Welle: «Мне стыдно. Стыдно за Эстонию и перед своими зарубежными коллегами. Я годами пыталась убедить их в том, что Эстония — не маленькая нацистская страна, какой ее пытается преподнести Кремль. Сейчас же у меня не осталось ни единого аргумента, потому что теперь мы, наверное, все же такой страной и являемся. Или — по крайней мере, в глазах мировой общественности, — движемся в том направлении, чтобы стать маленькой нацистской страной. Ужасно!»

Эстонская либеральная общественность, которой вроде как положено замечать нацизм первой, прозрела одновременно с политиками, при том, что левых политических сил в Эстонии практически нет — есть только правые и ультраправые.

Бывший ректор, а ныне профессор Таллинского университета Рейн Рауд через неделю после выборов заявил, что Юри Ратас станет первым, кто сформирует правящую коалицию с участием неонацистов. Как представитель академической науки он хотя бы попытался объяснить, почему называет EKRE неонацистами: не потому, что ему не нравятся их партийные лозунги, а потому, что в рядах этой партии слишком много людей, которым нравятся Гитлер и его политика.

Такая взрывная и одномоментная диагностика сразу повлекла за собой нормализацию поставленного диагноза, и теперь страна оказалась в новой политической реальности: в Эстонии отныне официально есть нацистская партия.

Так называемый взрывной характер присущ установочному обществу, которое в Эстонии уже давно… установлено. Оборотной стороной такого типа общества является феномен, названный эстонскими учеными после «бронзовой ночи» 2007 года «спиралью молчания»: прозрение если и наступает, то только по команде и только одновременно. А до команды проблема замалчивается и игнорируется.

В качестве примера можно привести наблюдение из исследования «Преследование правозащитников в Прибалтике»: прибалтийские спецслужбы, которым вменено в обязанность в том числе приглядывать за радикалами, сосредоточены исключительно на преследовании русских правозащитников (а в Литве и польских), а вот «правый радикализм» в соответствующих ежегодниках укладывается в одну строчку: либо просто не существует, либо опасности не представляет. Из всех возможных нацистов в Эстонии, например, по имени за все годы был назван только один… финн Ристо Тейнонен.

Нормализация диагноза EKRE = нацисты приводит, однако, к крайне неприятному выводу, что одновременно с нормализацией этого диагноза в Эстонии нормализуется и сам нацизм.

Потому что законным путем с EKRE ничего сделать нельзя: нацистские партии в Эстонии не запрещены, и к тому же ликвидировать партию в Эстонии может только Государственный суд по представлению правительства, в котором, вполне возможно, EKRE скоро будет играть вторую скрипку. Формально вторую.

Именно это обстоятельство останавливало автора от научной диагностики EKRE и Isamaa как нацистских партий. Четыре года назад автор провел примерную позитивную диагностику украинского ВО «Свобода» как нацистской партии, ставя перед собой исключительно академическую, а не политическую задачу.

Политически диагностировать партию как нацистскую целесообразно только в том случае, если существует механизм ее ликвидации, причем реальный, а не притворный. Если же такого механизма нет, то прежде всего следует озаботиться его созданием: что толку орать в морду гиене, что она гиена, если у тебя в руках ничего нет? И к тому же гиена не одна — их целая стая. Разорвут, и поминай как звали. Именно поэтому автором, составлявшим проект программы Левой партии к парламентским выборам, отдельно предлагался пункт законодательного запрета нацистских партий в Эстонии.

Однако столь резкое и всеобщее прозрение подталкивает к тому, чтобы провести хотя бы эрзац-диагностику с академических позиций по основным маркерам.

1. Агрессивный национализм

Этой болезнью больны не только EKRE и Isamaa, но и все политические партии Эстонии, все общество. Ибо агрессивный национализм закреплен в конституции в виде главной задачи государства — «сохранения эстонской национальности на века». И ни одна партия эту задачу не оспаривает.

2. Палингенезис

Эстонский палингенезис обладает целым рядом специфических черт, главная из которых — девиация центрального нацистского мифа: легенда о Фениксе (возрождение через смерть) заменена на сказку о спящей царевне (пробуждение после летаргического сна).

В «научное» обоснование эстонского и — шире — прибалтийского палингенезиса положены теории «оккупации», «правовой преемственности» и «непризнания».

И, опять-таки, ни одна из партий их не оспаривает.

3. Революционность.

Здесь EKRE и Isamaa отличаются, потому что Isamaa была мотором «поющей контрреволюции» начала 1990-х, перехватив власть у «Народного фронта», а EKRE ставит перед собой революционные задачи сейчас, стремясь покончить с криптофашизмом в исполнении Isamaa.

Революция от EKRE — установление в стране нацистского режима.

На такую цель указывают два обстоятельства. Первое — стратегическая пассивность EKRE в отношении обвинений в нацизме и тем самым уже указанная нормализация нацизма в стране. Второе — стремление к единовластию.

«Я убежден, что на следующих выборах мы добьемся гораздо более мощного результата. Мы не скрываем этого. Наша цель — в один прекрасный день создать однопартийное правительство. Правительство нашей партии. Мы добьемся этого», — сказал Март Хельме в интервью Õhtuleht.

4. Lebensraum (жизненное пространство)

Формально территориальные претензии к России поддерживают все эстонские партии, поскольку (уникальный случай!) государственная граница Эстонии конституционно закреплена ссылкой на Юрьевский (Тартуский) мирный договор 1922 года. Под внешним нажимом со стороны ЕС были подписаны договоры о морской и сухопутной границах с Россией, однако они до сих пор не ратифицированы. После выборов EKRE выступила с требованием возврата «оккупированных территорий».

5. Популизм

Кая Каллас так сформулировала отказ реформистов вступать в коалицию с EKRE: «Причина в ценностях, в расшатывании основ правового государства, подвергании сомнению сотрудничества с союзниками, но также и в том, что политики EKRE в течение нескольких лет среди прочего наделяли живущих здесь русскоязычных людей чрезвычайно неприятными эпитетами. И, наконец, причина еще и в том, что предложенная ими программа — совершенная утопия».

6. Вождизм

Партией формально и фактически руководят отец и сын Март и Мартин Хельме.

Проведенный эрзац-анализ показывает, что диагноз EKRE = нацисты продиктован, прежде всего, выходом EKRE за рамки уютного и привычного для эстонцев криптофашизма, заявленной целью монополии на власть и осложнениями с «зарубежными коллегами», перед которыми «стыдно». Ну и, разумеется, реальным страхом того, что государственные финансы будут пущены по ветру. В остальном EKRE от других эстонских партий не отличается.

Что касается задачи единовластия, то попытка достичь его может быть предпринята в ближайшем будущем в том случае, если в Эстонии пройдут внеочередные выборы. Для ультраправых они явно имеют смысл, ибо центристы, распоряжаясь столь безответственно доверенным им мандатом, смогли значительно пошатнуть веру в себя у русскоязычного избирателя.

Привести ситуацию к внеочередным выборам очень просто — достаточно не утверждать кандидатуру премьер-министра. Договориться с центристами — и кинуть их.

Представляется, что мандатов десять на внеочередных выборах центристы могут потерять. В связи с чем есть смысл следить за сигналами: если вдруг где-то появятся результаты опроса на тему «Если бы выборы были завтра, то за кого бы вы проголосовали?», то, значит, кому-то это интересно… Пока же появились только результаты опроса о том, какую коалицию предпочли бы избиратели.

И последнее. Все сказанное выше строилось на предположении, что Эстония — суверенная страна. Но это далеко не так — взять хотя бы тот факт, что свое намерение сделать предложение сформировать правительство Кае Каллас президент Кальюлайд озвучила, находясь с визитом в Нью-Йорке.

EKRE — партия, которая реально ставит перед собой и страной задачу «сорваться с поводка», что в конкретике означает выход из ЕС и НАТО. И понятно, что эти задачи не симпатичны ни Вашингтону, ни Брюсселю.

Механизмы влияния американцев на эстонскую политическую элиту не так очевидны, как на Украине, и о многом можно только догадываться, но недавнее осуждение со стороны посольства США в Таллине инцидента с главным раввином Эстонии Шмуэлем Котом и последовавшая за этим кампания Kõigi Eesti (на русском они подают себя как «Общая Эстония»), за несколько дней набравшая больше 25 тысяч подписчиков в Facebook, очень напоминают сценарий «цветных революций».

В связи с чем возникает вполне академический вопрос: а возможен ли вообще самородный нацизм в несуверенной стране? Здесь интересно даже не столько вполне естественное стремление самородного нацизма «сорваться с поводка», сколько методы «управленцев», регулирующих клапан между отметками «показная демократия», «криптофашизм» и «нацизм». Равно как и вопрос ответственности «управленцев» в случае, если (когда) система пойдет вразнос.