Опыт двух войн и мобилизационная экономика: какие уроки стоит вспомнить
Последние годы мы живем преимущественно в пространстве так называемой геополитики. О ней рассказывают новости, о ней спорят интеллектуалы на ток-шоу, ее обсуждают юзеры в сетях… Но давно известно, что внешняя политика той или иной страны по большому счету производна от того, в чем заинтересованы реальные хозяева экономики, от интересов тех, у кого в руках реальная внутриполитическая власть. Фото: mil.ru
А посему давайте посмотрим на проблему перехода к мобилизационной экономике, которую не обсуждает сегодня только ленивый, не с точки зрения того, как мы накажем супостатов за санкции, а с точки зрения того, какие цели будет преследовать мобилизация и какие средства будут использоваться, — раз. Что и кто выиграет, а кто и что проиграет от перехода к мобилизационной экономике — два. Сумеет ли нынешняя система управления экономикой обеспечить переход к новому качеству развития — три.
Начну с того, что мобилизационная экономика бывает разной. В условиях значимых внешних угроз или необходимости решения экстраординарных задач перевод экономики на особые, так называемые мобилизационные, рельсы осуществляется по-разному в разных экономических системах. В Российской империи начала ХХ века, с ее властью царского двора, коррупцией, бюрократией и концентрацией капитала в руках крупнейших корпораций, с зависимостью от иностранного (в том числе германского) оборудования, мобилизация в условиях Первой мировой войны осуществлялась соответственно. Что-то для фронта производилось, но попутно у корпораций, работавших на государственный военный заказ, росли прибыли, которыми они не забывали делиться с коррумпированными чиновниками. В стране в результате в 1916 году (через два года после начала войны) начался голод. Напомню: продразверстку ввел в России царь-батюшка, а продолжило временное правительство. Советская же власть получила от них «в наследство» голодающее население городов. Кстати напомню, что февральская революция началась с массовых выступлений женщин, которым нечем было кормить детей: в Петрограде катастрофически не хватало черного хлеба, хотя «ананасы в шампанском» были в изобилии. Это одна модель мобилизации.
Другая модель — мобилизация накануне и во время Великой Отечественной войны. Я не хочу идеализировать СССР и много писал о его противоречиях, но мобилизация, несмотря на то, что мы воевали со всей Европой, шла планово и при героической поддержке снизу. Об обогащении номенклатуры за счет перехода к мобилизационной экономике не говорят даже злейшие враги Советской власти.
При всей сложности внешнеполитической ситуации современная Россия находится не в столь тяжелом положении, как Российская империя в условиях Первой мировой войны и СССР во время Второй. Поэтому цели трансформации экономики сегодня могут и должны быть не только военные, и, я бы даже сказал, прежде всего не военные. Перед страной давно, уже не первое десятилетие, стоит стратегическая задача глубокого реформирования экономики, ибо существующая последние десятилетия модель олигархически-бюрократического капитализма привела к нарастанию, а не снижению нашего отставания от того, что сейчас принято называть коллективным Западом. Путем пожарных мер, методом латания тришкиного кафтана проблем российской экономики не решить.
Напомню об опыте двух мировых войн, пережитых нашей страной. В первом случае принципиальная модель — власть царской бюрократии, сращенной с монополистическим капиталом, — не изменялась и проблем страны решить не смогла. Результат — сначала буржуазно-демократическая, затем социалистическая революции, которые эти проблемы в конечном счете решили, но путем качественного изменения системы, перехода к планово-рыночной экономике эпохи НЭПа.
Во втором случае СССР тоже не менял экономическую модель, но, как показала практика, плановая экономика вкупе с энтузиазмом населения, вопреки любым репрессиям и бюрократизму, смогла победить фашизм. Да, через полвека после этого СССР распался. Но распался именно потому, что основы нашей страны — практикой доказываемая принадлежность богатств страны ее гражданам, реальная социальная справедливость и солидарность, интернационализм — были разъедены, как ржавчиной, мелкобуржуазным мещанским бытом последних лет «развитого социализма».
Поэтому ответ на первый вопрос может быть только один. Цель — не мобилизация ради текущих целей, а как минимум стратегическое реформирование системы производственных отношений и институтов. По большому счету — уход от капитализма, движение к социализму, но для этого у современной России пока нет достаточно мощных социально-созидательных сил.
О том, какими должны быть эти абсолютно необходимые хотя бы минимальные реформы, я писал не раз, в том числе в «RuNews». Необходимо планирование, которое обеспечит в сохраняющейся рыночной экономике реализацию стратегических общенациональных приоритетов. Необходима социализация, подчинение интересам общества, а не бюрократии государственного сектора и социальная ответственность частного бизнеса. Нужны как воздух общедоступные, качественные, реально бесплатные здравоохранение, образование, культура. Нужно снижение как минимум в два раза, хотя бы до уровня «загнивающей» Западной Европы, социального неравенства. Без этого минимума ни солидарности общества, ни концентрации сил на ключевых направлениях получить невозможно. А без такой солидарности, без стратегического прорыва в технологиях и экономике решение любых внешнеполитических задач будет, мягко говоря, под вопросом.
Ответ на второй вопрос — кто выиграет, кто проиграет — будет проще и короче. Его по большому счету легко сформулирует любой рядовой гражданин нашей страны. Если переход к мобилизационной экономике будет осуществляться по образцу Российской империи, так, чтобы финансирование военных заказов увеличивалось за счет снижения социальных расходов и за счет затягивания поясов большинства населения — а немалая часть этих мобилизованных средств оседала в виде прибылей частного бизнеса, чиновников, акционеров и топ-менеджеров государственных кампаний, — в этом случае позитивных результатов нам ждать придется неопределенно долго, а в случае если противоречия окажутся особенно глубоки, то результатом станет социальный взрыв.
Если будет выбран путь глубоких реформ, если Россия начнет ускоренно и планомерно идти по пути все большей социальной справедливости, использования наших действительно больших ресурсов для технологического, культурного, образовательного прогресса, если мы на практике докажем, что наша страна быстрее и лучше, чем другие, идет по пути солидарности, справедливости, социального освобождения, тогда нам будут завидовать не потому, что у нас в домах теплее, а потому, что мы показываем всему человечеству путь к лучшей жизни.
И это не общие слова — лучшая жизнь имеет вполне конкретные измерители: мера социального неравенства, уровень преступности и коррупции, участие граждан в управлении страной и производством, прогресс культуры и образования, качество и продолжительность жизни…
Третий вопрос самый сложный. Существующая в РФ на протяжении последних 20 лет экономико-политическая система характеризуется стабильностью: руководство страны, правящая партия, основные институты, определяющие правила игры в экономике — все это изменяется незначительно. Заинтересованы ли нынешние политические руководители и собственники крупнейших частных капиталов в глубокой трансформации экономических, социальных и, как неизбежное следствие, политических институтов? До недавнего времени ответ на этот вопрос давала практика: глубоких изменений существующей последние десятилетия модели не было. Сейчас ситуация изменилась: все более широкие слои населения понимают, что прежняя социально-экономическая модель обеспечивает решение даже текущих проблем с трудом. Не говоря уж о стратегических… Следовательно…
Ответ на этот вопрос я оставлю открытым. Не потому, что я его не знаю или боюсь сформулировать, а потому, что очень хочу, чтобы читатель сам, проанализировав факты, аргументы сторон, различные версии осмысления отечественной истории, не спеша ответил на него.
Нам всем необходимо самостоятельно думать, анализировать, принимать решения, совершать гражданские поступки и потом нести за них ответственность перед своей совестью и перед историей. Наша страна, да по большому счету и весь мир, входит в пространство-время исторических изменений. А в такие эпохи, как сто, и восемьдесят, и тридцать лет назад, от каждого зависит будущее страны. Без преувеличений.