Левински, Абедин, Дэвис-Фарель. Три стажерки Белого дома. Отрывок из книги Карин Тюиль «Дела человеческие»

Самая яркая вспышка, взрывная волна, сметающая все на своем пути, — секс, да-да, он самый, и хватит уже делать из этого тайну. Клер Фарель поняла это, когда ей было девять лет и у нее на глазах их семья развалилась из-за того, что мать испытывала неудержимое влечение к профессору медицины, случайно встреченному ею на каком-то конгрессе; Клер поняла это, за годы работы неоднократно наблюдая, как известные люди в один миг теряют то, что создавали всю жизнь: высокое положение, репутацию, семью — социальные конструкты, надежность которых обеспечивалась долголетним упорным трудом, уступками-недомолвками-посулами — тремя столпами прочного брака; она видела блестящих представителей политической элиты, скомпрометированных надолго, а то и навсегда из-за короткого приключения, мимолетной прихоти, властного зова плоти: «Сейчас же, немедленно!»; она и сама могла бы оказаться в центре одного из самых громких скандалов в истории Соединенных Штатов: ей тогда было двадцать три года, и она проходила стажировку в Белом доме одновременно с Моникой Левински — той, что прославилась на весь мир, сломав карьеру президента Билла Клинтона, а Клер лишь потому не попала на место этой сладострастной брюнетки, которую президент называл «девчушкой», что не соответствовала канонам красоты, принятым тогда в Овальном кабинете: худощавая блондинка среднего роста с длинными, гладко зачесанными назад волосами, вечно в брючных костюмах мужского покроя, была совершенно не в его вкусе.

Клер часто задавала себе вопрос, что было бы, если бы президент выбрал ее, полуфранцуженку, полуамериканку, с головой на плечах, впечатлительную, предпочитавшую познавать жизнь по книгам, а не одарил своим вниманием Монику, упитанную брюнетку с плотоядной улыбкой, юную еврейскую принцессу, выросшую в богатых районах Брентвуда и Беверли-Хиллз. Наверное, она поддалась бы неодолимому очарованию власти, влюбилась бы, как наивная девочка, и тогда спецпрокурор Кеннет Старр устраивал бы подробный допрос именно ей, Клер, загнанной в угол и вынужденной повторять слово в слово одну и ту же историю, послужившую пищей для кухонных сплетен во всех уголках мира и основой для доклада в четыреста семьдесят пять страниц, который поверг в трепет американскую правящую верхушку и ее приближенных и вызвал спонтанную нервную реакцию у ошеломленной публики, в порыве негодования призвавшей к войне за нравственность; и тогда она вряд ли стала бы известной французской интеллектуалкой и не смогла бы спустя десять лет, встретившись с этим самым Биллом Клинтоном за ужином в честь выхода в свет его мемуаров, задать ему вопрос в лоб: «Мистер Клинтон, почему вы согласились пройти унизительную процедуру раскаяния и защищали жену и дочь, не проявив ни малейшего сочувствия к Монике Левински, чья личная жизнь была разрушена раз и навсегда?» Он небрежно махнул рукой, словно отметая вопрос Клер, и с нарочитой непринужденностью поинтересовался: «А вы, собственно, кто?» Он ее не вспомнил, что было, в общем-то, нормально, ведь их пути пересекались почти двадцать лет назад, и хотя он конечно же сталкивался в коридорах Белого дома с этой привлекательной девушкой с рыжеватыми, как у венецианки, волосами, словно сошедшей с картин прерафаэлитов, он ни разу с ней не заговорил: какой смысл президенту заговаривать с какой‐то стажеркой, если он не собирается ее трахнуть?

С тех пор как в 1995 году блестящие успехи в учебе и многочисленные рекомендации позволили им троим переступить порог Белого дома, прошел двадцать один год. Первая, Моника Левински, в возрасте двадцати пяти лет пронеслась словно метеорит по просторам мировой медиагалактики благодаря единственному величайшему свершению — оральному сексу, сопровождаемому эротической игрой с использованием сигары. Вторая, самая юная из трех, Хума Абедин, девушка с индо-пакистанскими корнями, родители которой основали Институт проблем мусульманских меньшинств, была приписана к штату сотрудников Хилари Клинтон и менее чем за десять лет стала ее ближайшей помощницей. На свадьбе своей протеже с видным деятелем демократической партии Энтони Винером первая леди даже произнесла такие слова, свидетельствующие об искренней привязанности к девушке: «Если бы у меня была вторая дочь, это была бы Хума». Хилари поддержала ее год спустя, когда молодой супруг по неосторожности выложил в твиттер свои фотографии в недвусмысленных позах — голый по пояс, в трусах, под которыми отчетливо вырисовывался напряженный член. Она не оставила Хуму и тогда, когда ветреный муженек снова оплошал — стал обмениваться эротическими эсэмэсками с несовершеннолетней, причем как раз в тот момент, когда он добивался выдвижения своей кандидатуры от демократов в мэрию Нью-Йорка! Когда его считали одним из самых перспективных молодых политиков! Даже став кандидатом в президенты от демократической партии, Хилари Клинтон не рассталась с Хумой Абедин, несмотря на предупреждения тех, кто намекал на ее политическую токсичность и требовал ото— слать куда подальше. Добро пожаловать в Клуб Обманутых, но Достойных Жен, великих жриц американского poker face: улыбайтесь, вас снимают. 

Из этих трех стажерок Белого дома только одна избежала скандала. Клер Дэвис-Фарель, дочь Дэна Дэвиса, профессора права в Гарварде, и Мари Кулье, переводчицы с английского на французский. Семейная легенда гласила, что ее родители встретились около Сорбонны, несколько месяцев поддерживали отношения на расстоянии, поженились в Соединенных Штатах, в пригороде Вашингтона, и жили-поживали там спокойной, размеренной жизнью: Мари распростилась со своими мечтами о свободе и самостоятельности, растила дочь и стала той, в кого больше всего на свете боялась превратиться, — домохозяйкой, чья единственная забота — не пропустить прием противозачаточных таблеток; Мари воспринимала материнство как поражение в правах, она была не создана для него, материнский инстинкт в ней так и не проснулся, она чувствовала себя угнетенной, и если бы муж не раздобыл для нее несколько заказов на перевод, она в конце концов подсела бы на антидепрессанты, по-прежнему изображала бы лучезарную улыбку и уверяла, что жизнь у нее «просто фантастическая», что она «совершенно счастливая» жена и мать, пока в один прекрасный день ее не нашли бы повесившейся в подвале их особнячка во Френдшип-Хайтс. Вместо этого она снова стала работать, все больше и больше, а спустя девять лет после рождения дочери внезапно влюбилась в английского врача, у которого была переводчицей во время конгресса в Париже. Она бросила мужа и дочь и чуть ли не в одночасье, в состоянии любовного умопомешательства, уехала жить в Лондон с этим едва знакомым мужчиной, но не прошло и восьми месяцев, в течение которых она видела дочь раза два, как он выставил ее за дверь, заявив, что она истеричка и жить с ней невыносимо, тут и сказке конец. Следующие тридцать лет она только и делала, что оправдывалась за свое, как она говорила, заблуждение, заявляла, что стала жертвой «самовлюбленного извращенца». Действительность же была более прозаичной и менее романтической: она испытала страстное сексуальное влечение, но это скоро закончилось. 

Клер жила с отцом в США, в Кембридже, до тех пор, пока он не умер от скоротечной формы рака: ей было тогда тринадцать лет. Она переехала к матери во Францию, в маленькую горную деревушку неподалеку от Гренобля, где та поселилась. Мари сотрудничала с несколькими издательствами, была занята неполный день и, надеясь «наверстать потерянное время и исправить свою ошибку», с пугающим рвением взялась за воспитание дочери. Она выучила с ней несколько иностранных языков, занималась литературой и философией, и, вероятно, если бы не она, Клер не стала бы известной эссеисткой, автором шести книг, третья из которых, «Власть женщин», написанная ею в тридцать четыре года, была щедро обласкана критиками. После обучения в Высшей нормальной школе Клер получила работу на философском факультете Колумбийского университета в Нью-Йорке. Там она нашла старых друзей отца, и те помогли ей попасть на стажировку в Белый дом. Тогда, живя в Вашингтоне, на одном званом ужине у общих друзей она и встретила того, кому суждено было стать ее мужем, — знаменитого французского политического журналиста Жана Фареля. Звезда общенационального канала, он был на двадцать семь лет старше ее, только что развелся и находился в зените славы. Помимо большой политической телепрограммы, которую он вел и продюсировал, он брал интервью на радио с 8:00 до 8:20, каждое утро собирая шесть миллионов слушателей. Несколько месяцев спустя Клер распростилась с карьерой в американской администрации, вернулась во Францию и вышла за него замуж. Такой амбициозной девушке, как она в те годы, Фарель с его безжалостным остроумием казался неотразимо обаятельным, а политики, его гости в студии, говорили о нем: «Когда у тебя берет интервью Фарель, ты чувствуешь себя птенцом, угодившим в когти к хищнику». Он открыл ей доступ в такую социальную и интеллектуальную среду, куда она, молодая девушка, не имевшая влиятельных друзей, никогда не попала бы. Он был ее мужем, ее наставником, ее самой надежной опорой; это властное покровительство, отягощенное разницей в возрасте, долгое время держало ее в подчинении, но теперь, когда ей исполнилось сорок три года, она твердо решила выстроить жизнь по собственным правилам. Двадцать лет они ухитрялись поддерживать интеллектуальное согласие и дружеское уважение, свойственное пожилым парам, которым удается свести свои интересы к интересам замкнутого семейного круга, отгороженного прочной стеной от всевозможных потрясений, и уверяли всех, что их связывает самая преданная дружба — цивилизованный способ скрывать, что между ними нет сексуальных отношений. Они часами говорили о философии и политике друг с другом или во время ужинов, которые часто устраивали в своей просторной квартире на авеню Жоржа Манделя, но прочнее всего их связывал Александр, их сын. После учебы в Политехнической школе он поступил в Стэнфордский университет в Калифорнии, куда уехал в сентябре, к началу занятий; в октябре 2015 года, когда его с ними уже не было, Клер неожиданно бросила мужа: «Я встретила одного человека...».

Вам может быть интересно: 

• «Посещать заведение будет некому». Рестораторы оценили идею обслуживать только привитых гостей
• Поощрения, наказания и поддельные сертификаты. Как в России проходит принудительно-добровольная вакцинация
• Новые симптомы и надежда на вакцину. Что известно об индийском штамме COVID-19, который распространяется в России