Кризис между такими ключевыми для Азии и Африки игроками, как Турция и Франция углубился. Во всяком случае, к такому выводу можно прийти, проанализировав последнее заявление Реджепа Эрдогана.
По его мнению, Париж занимается провокационной деятельностью, угрожающие национальным интересам и безопасности Анкары. В частности, президент вел речь о французской компании Lafarge – крупнейшем производителе стройматериалов. Как утверждают турецкие власти, цемент и другие материалы, производимые указанной компанией, использовался террористами для создания сети укрепрайонов на частично оккупированном Турцией севере Сирии.
«К сожалению Франция стала самым активным сторонником терроризма. Получила ли она то, что хотела? Нет!», – гневно вопросил и сам же ответил турецкий президент. Поле для трактовок здесь не так уж и широко. Отчасти бескомпромиссная риторика в отношении Франции объясняется предвыборным митингом, на котором и были произнесены некомплиментарные для парижан инвективы. Напомним, правящая Партия справедливости и развития, равно как и её конкуренты, активно готовятся к запланированным на 31 марта местным выборам. Безусловно, ставки как для Эрдогана и его сторонников на них немногим уступают таковым весной прошлого года, когда страна выбирала президента и парламент.
Результаты на предыдущих местных выборах 2019 года явно показали слабость правящей коалиции «Народный альянс» (Cumhur Ittifaki). Провластные кандидаты не возглавили ни Стамбул, ни Анкару. Первое поражение в Стамбуле кандидату от оппозиции Экрему Имамоглу стало едва ли не самым болезненным для Эрдогана за всю его политическую карьеру. Ведь когда-то именно в этой столице двух империй – Византийской, а после 1453 года Османской – взошла его политическая звезда, здесь в 1990-х годах он работал мэром. Эрдоган стал известен на всю республику своим вкладом в развитие мегаполиса на берегах Босфора. Заделы прошлого отрицать трудно, да и бессмысленно отрицать: как минимум, своей логистической и транспортной привлекательностью Константинополь XXI века обязан именно действующему главе государства.
Но прошлое прошлым. Непростая для Эрдогана и его партии реальность такова, что в его колоде не осталось по-настоящему сильных фигур. Многие интеллектуалы либо покинули его партию и ушли в небытие (Абдуллах Гюль, Бюлент Арынч), либо основали свои партии, как Али Бабаджан (DEVA Partisi) и Ахмет Давутоглу (Gelecek Partisi). А поскольку противопоставить ни этой консервативной оппозиции, ни светской по существу некого, то в игру включаются внешние угрозы, которыми действующий глава государства ловко жонглирует на внутреннюю аудиторию. Согласимся, гораздо лучше обсуждать Францию, которая «угрожает» Турции, чем разбирать сомнительные качества отдельных представителей «эрдогановской» элиты. К слову, выдвиженец от правящего альянса (ПСР и Партия националистического действия) на пост мэра Стамбула Мурат Курум, по данным агентства Ozdemir Arastirma, наберёт 37%, уступив действующему мэру Экрему Имамоглу, за которого уже сегодня проголосовали бы 42,5% респондентов.
И тем не менее сводить все проблему в турецко-французских отношениях исключительно к традиционно острой внутриполитической кухне было бы не вполне корректно. Думается, при любом правительстве преемники «Блистательной Порты», располагая немалым совокупным потенциалом, макрорегиональными амбициями и имперским наследием, вошли бы в противоречия с Парижем. Не только потому, что Франция точно также обладает всем перечисленным набором (а также ядерным оружием, коим интересуются и в Анкаре), и потому, что географических зон соприкосновения у Парижа и у Анкары более чем достаточно. Это и Африка, и Ближний Восток, и Средиземноморье, а в последнее время – даже и Кавказ. Как тут не вспомнить хрестоматийное: «Болливар не выдержит двоих» из рассказа О. Генри!..
В этом контексте любопытнее всего понимание того, когда, в какой момент турецкая и французская дороги «пересеклись». Ответ на этот вопрос имеет значение, как минимум, для адекватного восприятия того, что именно для турок во внешней политике носит принципиально-мотивирующий характер.
Автор рискнул бы предположить, что таких событий на международной арене было несколько. Ключевым эпизодом французско-турецких противоречий стало вовлечение Турции в сирийскую кампанию. Сначала на стороне «повстанцев»-революционеров, желавших свергнуть законно избранного президента страны Башара Асада, затем на стороне широкой антитеррористической коалиции с Россией и Ираном.
Неприятие сторон по сирийской проблеме легко объяснимо. Французский мандат в Сирии, как известно, де-факто существовал вплоть до 1946 года, когда контингент Франции вынужденно, под нажимом американцев покинул страну. Боле того, в Сирии по сей день не без весомых оснований ставят под сомнение легитимность передачи Парижем в 1939-40 гг. кемалистской республике сирийской провинции Хатай (Александретта).
Возвращаясь к современности, заметим: во французские планы раздел Сирии на сферы влияния, когда речь идет о региональных игроках – России, Иране и Турции, явно не входил. Тем не менее, венец деятельности «астанинского процесса» зоны деэскалации, разумеется, по факту стали таковыми. Впрочем, Франция потеряла свое влияние далеко не только в Сирии, но и в соседнем Ливане.
Симптоматично заявление президента Франции Эмманюэля Макрона, в котором тот обвинил в «предательстве и эгоизме» все политические силы «страны кедра» из-за провала переговоров о создании нового правительства в установленные сроки. «Предательства» кого? Похоже, что отойти от колониальной привычки смотреть сверху вниз французам трудно. Надо заметить, данное обстоятельство играет на руку конкурентам и противникам Франции, в числе которых, безусловно и Турция. Везде, где у Парижа «не случилось», Анкара пытается «успеть».
Стоит отдельного упоминания и возросшая активность Турции на чёрном континенте, не исключая и зону так называемой «Франк Африк» – французской Африки. Анкаре оказалось мало пунктов на Африканском Роге (Эфиопия, Сомали, Судан), и турки, похоже, уверенно осваивают западную часть континента. Не в последнюю очередь этому способствовала и популярность у местных властей турецких беспилотников «Байрактар». Главное конкурентное преимущество данных аппаратов – даже не в их тактико-технических характеристиках. Турки выигрывают за счет выгодного соотношения цены и качества в странах, которые не могут позволить себе пилотируемую авиацию, появление которой неизбежно влечет за собой не только создание дорогостоящей инфраструктуры, но и проблему подготовки кадров. Пользуясь такой экономией потенциальных покупателей, турки уже проникли в Алжир, Тунис, Марокко, Джибути, Того, Сомали, Мали, Буркина-Фасо и Руанду…
Другим яблоком раздора, безусловно, стала разделённая и разоренная гражданской войной Ливия. Вовлечение Турции в конце 2019-2020 гг. в вооруженный конфликт на стороне триполитанского Правительства национального согласия (ПНС) в корне противоречило интересам Франции и ее ключевой нефтяной компании Total. Французы совместно с итальянцами и другими участниками поддерживали противостоящую Триполи сторону во главе с верховным главнокомандующим Ливийской национальной армии Халифой Хафтаром с центром в Бенгази. В настоящее время, в результате фактической победы «ПНС», французам придётся, во всяком случае, считаться с турецкими интересами на территории бывшей Джамахирии, если не согласовывать с Анкарой дальнейшие шаги. Косвенно этому будет способствовать и замирение Турции с Египтом, также поддерживавшим Хафтара в его противостоянии «ПНС» и Анкаре «в одном флаконе».
Несмотря на серьёзные внешнеполитические потери, французские стратеги демонстрируют, что не намерены уступать свои позиции туркам, стремясь закрепиться в стратегически важных для Анкары сопредельных регионах. Так, недавний визит главы Минобороны Франции Себастьяна Лекорню в Ереван и его обещание поставить Армении оружие для самообороны служат очевидной цели. Прежде всего, убедить региональных конкурентов – Турцию и Азербайджан – в неизменном желании и готовности Франции отыграться, взять реванш за провалы прошлого.
При этом парижане очевидным образом не учитывают важную глобальную тенденцию, направленную на обособление региональных центров силы от внерегиональных игроков, что ясно показали события и итоги 2023 года. Иными словами, «столкновение цивилизаций» по Хантингтону оказалось реальнее «Конца истории» Фукуямы. Последнее в немалой степени обусловлено неизбежным экономическим, политическим и демографическим ростом в странах «Третьего мира» – в государствах, которые исторически «ещё вчера» оставались если не колониями, то во всяком случае довольствовались ролью опекаемых.
Безусловно, далеко не все государства Азии и Африки готовы к испытанию независимостью. Но у Турции стратегически не может быть иного целеполагания, коль она претендует на роль одного из растущих центров геополитического влияния и возглашает цели «мира больше пяти».
Примечательно, что для России и для её национальных интересов растущее влияние Турции, Ирана, Саудовской Аравии, ОАЭ, Египта и других игроков нисколько не противоречит пониманию и формированию нового, альтернативного западному миропорядка. Во всяком случае – до тех пор, пока эти игроки уравновешивают друг друга «на весах» мировой политики и дипломатии.