Чистилище для соотечественника. Заметки русского переселенца из Латвии
Я - родом из Латвии. Когда знакомые россияне начинают расспрашивать «наших» на тему «ну и как там у вас?», традиционно следует унылый список: массовое безгражданство, гонения на русский язык, постепенное закрытие школ нацменьшинств… И вслед за этим собеседник нередко пытается вывести тебя, как ему кажется, на чистую воду. «Если вам там так плохо, то отчего же вы не едете в Россию? А?»
Особенно любят этот аргумент граждане либеральных взглядов. Торжествуют: ну что, уел я тебя, срезал! В определенных кругах очень распространено такое воззрение на прибалтийских соотечественников – дескать, они там, в благополучном ЕС, катаются, как сыр в масле. Если и переселяются, то никак не в РФ, а в страны Западной Европы. Но любят гундосить о своих вымышленных проблемах, давят на жалость – вдруг что-то и от России перепадёт?
Однако, ситуация не так проста, как кажется. Русскоязычные латвийцы таки в Россию едут - с 2007 года и по сегодняшний день перебрались 1 372 человека. По данным Миграционной службы при посольстве РФ в Латвии, переселенцев в Россию в 2014-м было 188 человек, в 2015-м - 274, а за первые полгода 2016-го - уже 177. К слову, если в 2013-м около 20% переселенцев переехали в Россию семьями, в 2014 и 2015 - по 40%, в этом году уже свыше 50%. Однако, количество переселяющихся могло бы быть гораздо большим, если бы не проблема – миграционная система будто бы нарочно сконструирована в России таким образом, что полностью пройти её могут лишь самые выносливые и терпеливые. И многих это реально отпугивает. В любую другую страну ЕС перебраться гораздо проще – сил и поехал. Не требуется ни виз, ни переселенческих документов… Стоит ли удивляться, что большинство выбирает именно западное направление?
Дабы не быть голословным, сошлюсь на личный опыт. Сразу скажу, что ехал я в прошлом году в Российскую Федерацию, в отличие от многих, не по Госпрограмме переселения соотечественников, а по межгосударственному соглашению 1993 года. Дело в том, что прописался я в Ленинградской области, а она на тот момент в данной программе не участвовала. Соглашение же 93-го года, хоть и не даёт переселенцу никаких материальных преференций, но не ограничивает в выборе региона. Мне же хотелось быть поближе именно к Санкт-Петербургу, где проживает мой брат. Дабы закрепиться на территории России, переселенец должен получить Разрешение на временное проживание (РВП). Поскольку Мурино, где я прописался, административно относится не к Санкт-Петербургу, а к Ленобласти, ехать мне предстояло во Всеволожск, в тамошнее отделение Федеральной миграционной службы. Предварительно я отыскал сайт всеволожского отделения ФМС и удостоверился, что приёмное время для оформляющих РВП начинается там в понедельник с одиннадцати дня. Вся процедура выглядела следующим образом: сначала ты получаешь первичную консультацию, потом сдаёшь комплексный экзамен (русский язык, история и право России), оформляешь полный медосмотр, отдаёшь полученные документы вкупе с заявлением – и получаешь РВП.
Итак, я сел на маршрутку, прибыл во Всеволожск и, расспрашивая прохожих на улицах, отыскал дорогу к местному ФМС. Официальное учреждение встретило чудовищными очередями. Честно говоря, человека морально неподготовленного такая ситуация может вогнать в глубокий шок.
Представьте себе: небольшое здание - и перед ним толпятся сотни людей. При этом, как оказалось, приёмного времени для соискателей РВП выделялось лишь четыре часа в неделю: по два в понедельник и пятницу. «Кто и с какой целью ввел этот садистский распорядок?» – в ужасе размышлял я, занимая место в самом хвосте очереди.
Но оказалось, что для того, чтобы попасть на приём, недостаточно встроиться в очередь. Чтобы тебя гарантированно приняли, нужно было любым путем попасть в первую десятку посетителей. На какие только ухищрения люди не шли, чтобы оказаться в числе этих счастливчиков! Часами переминались с ноги на ногу ночью на морозе, спорили, выясняли отношения... Впрочем, большинство всё-таки вели себя организованно – заводили списки с указанием, кто за кем стоит, добросовестно вносили всех новоприбывших. Хотя и честно предупреждали: «Сегодня вас уже точно не обслужат… Приёмное время окончится задолго до того, как вы подойдёте к дверям…»
За долгие часы я столько навидался и наслушался в этой печальной очереди... Большинство переселенцев, кстати, составляли, противу моих ожиданий, отнюдь не гости из среднеазиатских республик – говорят, после того, как рубль «просел», они ощутимо отхлынули из РФ. Нет, основное количество были беглецами из «Це-Европы», устремившимися из неньки-Украины в «тоталитарный Мордор» прочь от прелестей «европейского выбора». Многие прибыли из разорённого войной Донбасса и возвращаться им было просто некуда.
Мне запомнился, в частности, разговор с одним грустным пареньком, у которого в РФ отказывались признавать диплом его донецкого вуза – дескать, документ выдан органами «несуществующего государства»…
Когда двери учреждения распахивались, из них выходила пожилая сердитая коренастая женщина в форме. Она перегораживала дверной проём и хриплыми воплями разгоняла «ловкачей», пытавшихся пролезть в фойе: «Куда прёте! Сейчас угроза терроризма, поэтому вы должны ждать на улице! Не так уж там и холодно! Чего ж вы, иностранцы, так ломитесь в нашу страну? Я из-за вас премии могу лишиться!» А ещё она отбирала у людей списки, если их не успевали спрятать заблаговременно: «Никаких списков! Запрещено! Только в порядке живой очереди!» Короче, чистый Кафка... Стоит ли говорить, что на приём я в тот день так и не попал. Как не попал и во второй, и в третий раз. И стала меня охватывать депрессия, переезд в Россию уже не казался столь удачной затеей. Но я решил не сдаваться – и пока не истечёт отведённое мне время, вновь и вновь «штурмовать» всеволожскую ФМС.
Вышел на связь московский приятель, известный журналист, поинтересовавшийся моими успехами. Выслушав неутешительный рассказ, он включил систему личных связей: дескать, надо помочь хорошему человеку. Вскоре мне самому позвонили из ФМС - и всё изменилось, как по мановению волшебной палочки. Отныне, собираясь во Всеволожск, я заранее предупреждал звонком сотрудницу учреждения – и мне предоставляли «чистый путь». Проще говоря, пропускали вне очереди. После этого дело пошло значительно бодрее. Записался на медосмотр и комплексный экзамен. Ни в первом, ни во втором случае никаких проблем не возникло вообще.
Экзамен я сдавал в Институте русского языка и культуры СПбГУ на Васильевском острове – он был рассчитан на уровень развития таджикских гастарбайтеров, к тому же с вопросами можно заранее ознакомиться в интернете.
Седенький дедушка, проводивший собеседование после сдачи тестов, задержал меня всего на пару минут. Медосмотр я проходил в облупившихся от долгого отсутствия ремонта стенах Клинической инфекционной больницы имени Боткина, управился часа за три. И незадолго до нового года вновь поехал во Всеволожск. Теперь сошло без сучка и задоринки: сдал документы, оформил заявление на ВНЖ. Чиновница предупредила, что теперь ждать шесть месяцев. Однако, срок действия переселенческой визы, которую мне выдали перед отъездом в Россию в рижском отделении того же учреждения, не превышал и трёх месяцев!
И вот, к началу февраля 2016-го я вновь поехал во Всеволожск – продлевать документы. С собою захватил милейшего старика Михаила Васильевича, у которого был прописан. Оказалось, что в этом замечательном старике, бывшем инженере и полярнике, заложен нереализованный актёрский талант. Как только мы приблизились к ФМС, он преобразился в форменного Паниковского: нацепил очки и принялся тыкать тростью в асфальт с такой силой, что любой теперь мог бы признать в нём слепого. А я стал при нём кем-то вроде внучка-поводыря. Вцепившись мне в локоть, Михаил Васильевич хрипло кричал в ухо: «Куда ты меня тащишь, идиот эдакий?! Осторожней! Споткнусь – трость тебе об хребет переломаю!» Когда мы оказались в фойе, то стали решительно продираться сквозь толпу. И люди вынуждены были нас пропускать – по закону инвалид всюду идёт без очереди. И злобная церберша Татьяна Васильевна, неустанно дежурившая у входа, нас пропустила. Почти моментально оказались у заветного окошечка. Я предъявил документы и – о радость! – чиновница велела заполнять анкету на продление визы.
Весной стало известно о президентском указе, которым прежнюю Федеральную миграционную службу, как контору бюрократическую и плохо справляющуюся со своими обязанностями, расформировали - а её функции передали МВД.
Я напрягся, по опыту зная, что в период любых реформ суматоха и неразбериха увеличиваются в геометрической прогрессии.
Меня предупредили, что ответа на мое заявление об РВП не стоит ждать раньше конца июня – однако, конверт на моё имя лег мне в руки уже 10-го. Я вскрыл его слегка дрожащими пальцами и – слоновий вздох облегчения! – прочёл о том, что мою просьбу удовлетворили. Теперь драгоценное разрешение на проживание нужно было забрать.
В приподнятых чувствах отправился во Всеволожск… и наткнулся на пустое здание. Осиротевшая, сникнувшая Татьяна Васильевна разъяснила мне, что одним из последствий реформы стал перевод всей работы с мигрантами по Ленобласти в «Единый центр документов» в Санкт-Петербурге, что на улице Красного Текстильщика. Там пришлось отстоять семь часов. Сначала я томился в очереди на улице, потом в вестибюле, после на лестнице, потом в коридоре третьего этажа. Затем, заполучив в потную ладонь заветный номерок, битый час ожидал в фойе, когда загорится «моя» комбинация цифр на табло. Дело пошло бы быстрее, если бы не обеденный перерыв сотрудников учреждения – двухчасовой! Вот уж не представляю, каким желудком надо обладать, чтобы для его насыщения потребовались два часа!
Когда всё же дождался своей очереди, меня традиционно заставили заполнить анкету, а потом отправили на дактилоскопирование. Наконец, поставили в паспорт тот самый заветный штамп РВП, ради которого я прошёл семимесячные мучения. Но радоваться было рано. «Теперь в течение семи рабочих дней вы должны подойти снова, - объяснили мне. – Возьмите с собой человека, у которого прописаны и получите на три года штамп о регистрации. Но помните, в течение семи рабочих дней!» К счастью, Михаил Васильевич опять меня не подвел. Затем я снова дважды съездил во Всеволожск - сначала в налоговую, оформить ИНН, после в Пенсионный фонд за СНИЛС. На этом мою миграционную эпопею можно было считать закончившейся. Честно говоря, был бы рад, если бы она обернулась меньшим количеством стрессов.
На днях мне довелось обсудить эту тему с профессором кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, президентом Ассоциации прибалтийских исследований Николаем Межевичем. Он вспоминал: «В начале 90-х я руководил миграционной службой в Ленинградской области, и мы тогда успели сделать немало полезного. Сама процедура приема соотечественников была куда мягче, человечнее и эффективней, нежели в настоящее время. К концу 94-го из Прибалтики в Россию выехала основная часть желающих это сделать, оставшиеся решили адаптироваться к жизни в этих государствах. Однако и сейчас находится немало желающих переехать в Россию - в частности, из числа молодого поколения. Беда в том, что у нас в РФ до сих пор отсутствует в этой сфере внятная концепция. Например, в августе отняли право безвизового въезда у молодых неграждан Латвии и Эстонии. Но так дела не делаются! Нужно было провести анализ общественного мнения, серьёзнейшим образом посоветоваться с посольствами. Требовалось привлечь к дискуссии русскоязычные организации в этих странах, российских экспертов. Нельзя было рубить с плеча! Ошибка, конечно…»
Эксперт считает: «Сейчас процедура переселения законодательно выстроена таким образом, что нужно обладать большим запасом дзена, чтобы пройти весь этот путь до конца. Но ведь переселяются простые люди, не буддисты и не конфуцианцы, славящиеся своим безграничным терпением! Тут есть над чем потрудиться…
Причём работать нужно в двух направлениях. Должна быть возможность быстрой адаптации зарубежных соотечественников на новой родине. И надо работать с теми русскоязычными общинами, что состоят из людей, которые переезжать не собираются, как-то поддерживать их.
И нужно понимать, что соотечественники в Прибалтике, в Белоруссии, на Украине, в Закавказье, в Средней Азии очень отличаются — везде своя специфика, своя головная боль. Запихать всё в один закон фактически нереально. Надо просто уметь проявлять гибкость и оперативность, тогда дела пойдут…»
Владимир Веретенников