Педагоги Симбирской губернии. Настоящий «ульяновец»

Симбирская губерния в XIX - XX веках славилась замечательными педагогами. В первых рядах стоят такие педагоги-просветители, как Илья Ульянов и Иван Яковлев. Благодаря их усилиям количество народных школ в губернии стремительно росло, росла и грамотность населения. Более того, Илья Николаевич воспитал целую плеяду педагогов, называвших себя «ульяновцами». - Среди них был Андрей Сергеевич Кабанов - сын солдата-ремесленника, в прошлом крепостного. Кстати, в Ульяновской-Симбирской энциклопедии дата его рождения указана с ошибкой. Согласно подлинной автобиографии, которая хранится в нашем архиве, он родился 24 ноября 1854 года, - рассказывает ведущий архивист Госархива Ульяновской области Антон Шабалкин. В 1873 году Андрей Сергеевич окончил педагогические курсы при Симбирском уездном училище, организованные Ильёй Ульяновым. В личном фонде Кабанова есть свидетельство, выданное ему по случаю окончания педкурсов, с автографом инспектора народных училищ Ульянова. Оно гласит следующее: «Предъявитель сего, Андрей Кабанов, сын солдата, имеющий отроду 18 лет, поступив в педагогические курсы, состоящие при Симбирском уездном училище (авт.: современное здание Музея А.А. Пластова), в августе 1871 года при отличном поведении оказал успехи: 1) по Закону Божьему – хорошие, 2) педагогике – хорошие, 3) русскому и церковнославянскому языку – достаточные, 4) арифметике – достаточные, 5) русской истории – хорошие, 6) географии – хорошие, 7) естественной истории и физики – достаточные, 8) чистописанию и черчению – хорошие и 9) пению – достаточные. После годичных испытаний, бывших в июне 1873 года, на основании правил Педагогических курсов…, удостоен звания учителя начального народного училища, в чём и выдано ему, Кабанову, это свидетельство…». Кстати, позже именно Кабанов будет готовить к поступлению в гимназию Дмитрия Ульянова, младшего сына своего наставника. О преподавании – критично и жёстко В первые годы своей педагогической деятельности Андрей Сергеевич работал сельским учителем в селе Ясашная Ташла, в селе Сельдь Симбирской губернии, слободе Канава (пригород Симбирска, за рекой Волгой). С 1881-го по 1887 год являлся учителем приготовительного класса Симбирской мужской классической гимназии; с 1888-го по 1910 год - преподавателем русского языка Симбирского ремесленного училища графа В.В. Орлова-Давыдова. Андрей Сергеевич был прекрасным преподавателем русского языка. Но его не всё устраивало в системе преподавания, и он позволял себе с ней спорить, предлагал что-то своё и достаточно критически оценивал. В его личном архивном фонде сохранились записки «Как ведётся преподавание русского языка». В тексте он приводит интересное сравнение: «…Каждый преподаватель  напоминает мне повара, который шпигует мозги учащихся, как мясо зайца, и кладёт приправы без меры и разбора, а главное рассчитывает на печь и плиту: разварится, упреет, значит, вкусно». В статье Кабанов также анализирует преподавание русского языка в трёх средних учебных заведениях: мужской классической гимназии, кадетском корпусе и женской Мариинской гимназии. Он отмечает, что педагоги очень мало объясняют, много требуют и много возлагают на семью. Кабанов очень жёстко проходится, к примеру, по преподавательнице Мариинской гимназии – дочери начальницы гимназии Москалёвой. Под разбор попали и другие учителя, называя их поимённо и указывая на их недостатки. Особый случай из жизни - Андрей Сергеевич Кабанов прекрасно владел пером и любил писать, - отметил архивист. - Благодаря его записям мы можем легко представить, как жили симбиряне в ту далёкую эпоху. Сохранилась тоненькая его тетрадочка «Особые случаи жизни», где он замечательно описывает комичный эпизод во время  работы в слободе Сельдь. Краевед Иван Сивопляс назвал его «Кабанов и печник», подобно «Ленин и печник». «Мне было 20 лет. В 1875 году служил я учителем в подгородном селе Сельди, которая от окраины города была в то время всего в трёх верстах. Склон горы от кладбищ до Свияги был не заселён. Дорога от Сельди к городу после моста через Соловьёв овраг раздваивалась. Главная дорога шла в гору по правую часть оврага, а вдоль Свияги шла узкая тропа Конной (авт. Нынче Малая Конная и Большая Конная – это улицы Воробьёва и Шевченко) и Всехсвятской (авт.: улица Робеспьера) улиц. 20 июля в пять часов вечера, когда свалил жар, отправился я в Сельдь получить своё жалованье 20 рублей. В волостное правление пришёл в шесть часов. Старшина и волостной писарь были в правленческой комнате и беседовали с печником города – мужчины лет сорока, высокого роста и крепкого сложения. Я получил свои 20 рублей, печник – свои восемь и стали прощаться. Старшина – человек хлебосольный, предложил обоим чаю. Я остался, а печник поблагодарил и отказался: «Некогда мне, жена ждёт с деньгами. Нужно купить кое-что, чтоб завтра не на базар идти и в церковь к обедне». Простился со всеми и ушёл, а я остался. И за чайком пробежали до восьми часов. Старшина поехал к себе в Каменку, а я пошёл в Симбирск. Подхожу к мосту через Соловьёв овраг и вижу - стоит тот самый печник, что был в Сельди, и опирается на огромный кол, вынутый из плетня. «А я вас жду», - провозгласил он, не двигаясь с места. Меня так холодом и обдало: в шесть часов торопился домой, а в восемь с половиной часов стоит у оврага с большим колом и ждёт меня. «Ведь ты торопился домой, тебе некогда было выпить чаю стакан. А теперь я вижу тебя здесь. Что это так?». - «Да уж так вышло, пойдёмте вместе». Деваться было некуда, пришлось идти, озираться на кол, который был у него в руках. «Да нам не по пути, я пойду низом, протокой, вдоль берега Свияги». – «Ведь и мне туда же, а не на гору». Ну, думаю, плохое он задумал. Кругом ни души, мост я не прошёл, а проскочил, и сколь мог пошёл быстро, да не тропой, что вилась вдоль кручи берега, а низом, почти у самой воды. Печник был одет в валенки, хотя июль месяц. И пошёл также скоро той самой тропой. Я следил за ним и думал, как взмахнёт колом, чтобы ударить меня – кинусь в Свиягу и поплыву на противоположный берег. Ширина Свияги в этом месте сажень 20, переплыву и в одежде. <…> Мы подошли к мосткам, где черпали воду. Печник сел на мостки и разулся. Ступни ног были в крови. «Ну и ходите же вы», - проговорил он со вздохом. На людях я уже не боялся его и остановился. Он показал мне свои валенки, подошва их на пятках и на пальцах была проношена на столько, что остался неширокий шерстяной перехват. Ступая на кочки, на камни, он исколол себе пальцы и пятки ног, вот почему он охал дорогой и корчил рожи. Видя это, я сказал: «Шёл бы тихо, осторожно за мной, не торопился бы, были бы ноги целы». – «Боюсь я один, вот почему и не отставал от вас. Около Соловьёва оврага летом убили бабу, вот и страшно ходить. А при мне деньги, могли видеть, когда получал, долго ли до греха». Воспоминания о педагогах Андрей Кабанов оставил воспоминания о многих педагогах Симбирска. Особенно хорошо он отзывался об учителе рисования Дмитрии Архангельском, работавшем во многих учебных заведениях города, в том числе и в Симбирской духовной семинарии, где у него учился Аркадий Пластов. Кабанов называл его «Митей», поскольку был старше на три десятка лет. Свои записки о нём он озаглавил «Художник». Вот отрывок из рассказа: «Митя Архангельский – недюжинный человек, сын небогатого консисторского чиновника, кончил курс семинарии, в псаломщики не пошёл, священником быть не желал. Весь отдался рисованию акварелью, масляными красками и карандашом. Долго существовал самоучкой. Потом, когда были открыты классы черчения и рисования, начал там заниматься у художника Пузыревского». В этих записках 1915 года Кабанов оставил упоминание и о Пластове, ставшем народным художником СССР. Это, пожалуй, единственное воспоминание об Аркадии Александровиче, где он не назван по имени, но понятно, что речь идёт о нём. «Одного юношу, сына умершего псаломщика, увидел, выдвинул, добился ему стипендии и тот в настоящее время учится в Москве, в рисовальной школе, намечен в Академию художеств». И далее: «Его ученик летом живёт у своей матери, просфорни села Присонихи, жнёт, косит, молотит хлеб, ухаживает за огородом, дружит с крестьянами, принимает деятельное участие в украшении храма к Св. Пасхе и рисует. За многое брался и, кажется, предпочитает писание портретов и лепку из гипса и воска. Морально находится под опекой Мити, следовательно, есть надежда, что из него выйдет скромный труженик, если не уведёт его с этого пути женщина». Последнее опасение, к счастью, оказалось напрасным – Аркадий Пластов был счастлив в браке со своею Натальей Александровной, с которой познакомился спустя почти 10 лет после написания этих строк Кабановым. Борец за трезвый образ жизни Андрей Сергеевич вспоминал, как воспитывал его отец-часовщик, отставной солдат: «Ничто так сильно не возмущало его, как пьянство: многое простит человеку, многое извинит, пьянства – никогда. «Начал пить человек – пиши пропало», - говорил он и не слушал никаких оправданий». Воспитанный в абсолютной трезвости, Кабанов-младший приехал преподавать в сельской школе и был втянут в круг тамошней «интеллигенции»: управляющих, приказчиков и священников. Они проводили вечера за картами и рюмкой. Домашний  мальчик Андрюша Кабанов чувствовал себя в этой компании белой вороной: «Знакомцы мои сначала церемонились со мною, как будто щадили меня, учтиво предлагая мне курить, выпить хоть наливочки, которую даже красные девушки пьют – я отказывался наотрез. Они решили опоить меня насильно; они думали, что стоит только влить мне в рот одну рюмку, и дело пойдет, как по маслу: я пристану к их стае. …Вдруг двое хватают меня в беремя, третий уцепился за голову и с диким хохотом закричал: «Лей ему в рот! Лей!.. Врет, выпьет – лей знай!..» Пьяный, грязный, растрепанный винокур, взяв рюмку вина и ухмыляясь, собирался вылить его мне в рот. …Чем бы кончилась эта безобразная затея – не знаю. Кто-то еще приехал в гости; они бросили меня, и пошли встречать приезжего, а я оделся кое-как и марш домой». И не случайно в личном фонде Кабанова сохранилась изданная в Казани в 1893 году маленькая брошюра «Защитникам умеренного употребления вина», где идёт обращение к тем, кто считает, что употребление спиртных напитков в малых дозах только для здоровья. Автор далее приводит примеры, как от одной рюмочки переходя к безмерным дозам, человек спаивается, что сводит его в могилу. P.S. Андрей Сергеевич Кабанов прожил долгую и достойную жизнь. У него была большая семья, его дети стали профессионалами в разных областях. Он скончался 13 мая 1917 года. Фото предоставил Государственный архив Ульяновской области