Дневник больного: Как сегодня выглядит бесплатная медицина
Инфекционное отделение ЦГКБ стоит в лесу, окружено бетонным забором. Этот забор по всему периметру исписан признаниями в любви и пожеланиями скорейшего выздоровления.
В приемном отделении БСМП страшно. На каталке лежит бабушка с пробитой головой, прижимает к ране окровавленную тряпку. У нее, видимо, шок: она описывает свои ощущения слишком бодрым голосом. Пьяный мужчина неопределенного возраста ходит и спрашивает у всех сигаретку. У него оторвано ухо. На лавках сидят бледные люди, ежась от боли. Среди них - я… Приемник Живот болел так, что сложно было заниматься делами, просто ходить, просто лежать. «Скорая» приехала быстро. Фельдшер намял живот под мои «ай» и «ой», посмотрел на градусник, который показал 38, велел брать документы и тапочки и грузиться в машину. Пока машина ехала, я погружалась в туман. В приемном отделении из «тумана» появились молодые глаза доктора. Я чувствовала легкие прохладные руки и рассказывала доброму голосу обо всем, что сломалось в моем организме. Голос называл меня по имени и использовал такие интонации, словно мы давно знакомы. Почувствовала себя в безопасности. Не больше получаса ушло на то, чтобы сдать все анализы и пройти УЗИ. Ждала вердикта у дверей кабинета и наблюдала за людьми, которым в десять раз хуже, чем мне. Тот же голос врача так же мягко беседовал и с бедной бабушкой, и с пьяным мужчиной - со всеми одинаково. Медсестры и санитарки порхали по отделению, как мотыльки. Двое «подлетели» к пьянице, буквально взвалили не очень приятное тело на свои плечи и повели на обследование. Другая, самая молоденькая, положила руку на ладонь раненой женщины, наклонилась над ней и что-то говорила. Потом увезла в операционную. «Вот это работа… А у меня что? Какой же ерундой я занимаюсь, по сравнению с этим!» - последнее, что успела подумать, прежде чем боль снова заблокировала все остальные функции тела. Вторая «скорая» за этот день повезла меня из БСМП за Волгу, в городскую больницу. Вид у меня, наверное, был мученический, потому что санитар оторвался от планшета и сочувственно спросил: «Что, плохо тебе?». Кивнула. Машину остановили, и я наконец-то легла. На эту «кровать» из неотложки, на которой страшно представить сколько человек были на грани жизни и смерти. Никогда раньше не радовалась так кочкам на дороге. Пока чувствовала их, чувствовала, что жива. В инфекционном отделении меня встретил снова очень молодой врач: на вид лет 25, не больше. Бодрым голосом задал те же вопросы, на которые я сегодня отвечала целый день. Потом начал официально оформлять госпитализацию: - ИД «Ульяновская правда»… Что такое ИД? - Издательский дом. - А что ты там делаешь? Статьи пишешь? - Да. - То есть если я тебя хорошо пролечу, ты и про меня напишешь? - Да, - впервые за день улыбаюсь. Вспомнила, как два года назад в роддоме, в самый разгар процесса, акушерка, помогая мне забраться на родовое кресло, жаловалась на бардак в ЖКХ и говорила, что я обязательно должна написать об этом у себя в газете. Карцер Инфекционное отделение ЦГКБ стоит в лесу, окружено бетонным забором. Этот забор по всему периметру исписан признаниями в любви и пожеланиями скорейшего выздоровления. Родных сюда не пускают, поэтому они выражают свою поддержку так. Еще из окна вижу указатели, примотанные прямо к соснам, с надписью «МРТ». И среди зарослей - старую дверь на замке, на ней табличка «Убежище». Пейзаж, особенно в сумерках, напоминает фильм ужасов про какое-нибудь глобальное заражение, где выжившие прячутся в бункере за бетонным забором. Внутренний антураж не уступает по настроению. Замки на дверях палат - с внешней стороны. В каждой - маленькое окошко, куда четыре раза в сутки просовывают еду. В каждой - слишком просторная туалетная комната, где практически посередине стоит старая ванна. Первое время пользоваться ей очень неприятно. Потом привыкаешь. В палате с облупленными стенами и обшарпанным полом здесь принято проводить весь срок лечения. Сейчас внутри очень душно, поэтому все-таки все двери открыты и больным иногда разрешено выходить подышать в коридор. Кровати из прошлого века, на пружинах. На соседней «заложницей» оказалась беременная женщина. Ей очень неудобно лежать на таком провисающем основании, специально для нее где-то в больнице нашли доски и подложили под пружины. Кровать от этого стала страшно скрипеть, но хотя бы перестала проваливаться. Пища Будущую маму зовут Анна. Она - технолог на пищевом производстве. И, какая ирония, попала в больницу с отравлением. Когда мы прогуливались по прохладному коридору, она рассказывала разные секреты. Например, что творог покупать стоит либо домашний, от понятной коровы, либо, если промышленный, то «детский». Потому что за детским питанием очень и очень строгий контроль. А жирность промышленного молока почти всегда преувеличивают: если написано 3,2 процента, то на самом деле 2,5; если написано 2,5, то внутри - полтора. «Многие производители делают качественные образцы для получения лицензий, для контролирующих органов, а для продажи делают совсем другие», - говорит Аня. В общем, за несколько дней я прослушала экспресс-курс по технологии пищевой промышленности. Кстати, о пище. Еда здесь оказалась сносной. Не слишком разнообразной из-за диетических предписаний, но довольно вкусной. Доктор Дима (так мы его называли за молодость) спрашивал на обходе, понравилась ли нам каша. «Мне вот здешняя каша очень нравится», - агитировал он новеньких, которые поначалу не притрагивались к казенным харчам. Доктора Диму с нетерпением ждали каждое утро. Палат у него было много, но он не торопился. Не забегал на минуточку, а проходил, садился за стол и не спеша разговаривал с каждым пациентом. Сводил многие жалобы на шутки, и от этого казалось, что абсолютно ничего страшного с тобой не происходит. Велел не проситься домой раньше времени, а отсыпаться и отдыхать от работы, пока есть возможность. Потому что вот он «пришел сегодня утром, а уйдет только завтра вечером» и «с удовольствием бы полежал на вашем месте». Исследования Однажды наш врач пришел не похожим на себя: не улыбался, не шутил, хмуро все записывал. Вообще этим утром напряжение чувствовалось на всем этаже. Медсестра вместо обычного «доброе утро, как вы спали», молча сунула всем градусники и ушла. На посту каждые пять минут кричали санитарку Свету. И Света бегала: то с уткой, то с креслом-каталкой, то с какими-то тряпками. На рассвете к нам в палату положили женщину, к ней приходили разные врачи - один за другим. Сначала та, что дежурила ночью: извинилась за грубость, которой встретила ее в приемнике: «Понимаете, ночь была очень тяжелая. Много людей поступило, два полумертвых... Откачивали». Подробно опросила и вышла. Буквально через пять минут зашла другая: «Мне сказали у вас такие-то симптомы. Хочу предложить вам принять участие в исследовании препарата. Вы же знаете, у нас сейчас импортозамещение. Российские ученые разработали аналог французского лекарства, сейчас мы занимается его испытанием. Препарат получился хороший, должен быстро вам помочь. Согласны?». Женщина согласилась, и ее перевели в палату к доктору, которая занимается здесь не только лечением, но и научной работой. Вообще отделение - наполовину лечебница, наполовину - учебный центр. По правой стороне здесь палаты, по левой - ординаторская, несколько учебных классов по профилю, кабинет для интернов. Завсегдатаи этой больницы рассказали, что в больнице временная тишина: «В разгар учебного года отделение полно молодыми людьми в белых халатах. И, кстати, доктор Дима тоже недавно с блокнотом ходил за заведующей, а теперь, вон, пол-этажа сам лечит…». За «спасибо» Болеть - неприятно. Лежать в больнице - некомфортно. Но удивительно, какие люди работают здесь, на фоне ободранных стен. Они мало спят, получают мало денег, но находят добрые слова для незнакомых больных людей. Говорят, у нас нет бесплатной медицины. Да вот же она, я видела. Мне делали бесплатные обследования с помощью современной техники, ставили бесплатные капельницы и уколы. Я принимала бесплатные таблетки и ела бесплатную кашу. Меня лечили молодые специалисты, которые осознанно выбрали эту профессию. И помогал персонал с опытом, который по каким-то веским причинам посвятил этому непростому делу всю жизнь. Эти люди вытаскивают других людей с того света за обычное спасибо. Бесплатная медицина - это они. А старые ванны и скрипучие кровати - это всего лишь инфраструктура. Нина Поливанова, старший фельдшер неотложной медицинской помощи ЦГКБ: Два круглосуточных подразделения на Нижней и Верхней Террасах работают без выходных. В сутки на долю дежурной бригады приходится не менее 20 вызовов. Неотложная помощь выезжает не только ко взрослым, но и к детям старше 7 лет, самой частой причиной является повышение температуры тела. Наиболее распространенными причинами для вызова неотложной помощи взрослым населением являются повышение артериального давления, болевой синдром при остеохондрозе, боли в животе. Также распространены болевой синдром после перенесенной травмы, боли в горле, ухе, острые респираторные заболевания, приступы головных болей, а также аллергические реакции. С начала года круглосуточная неотложная служба ЦГКБ Ульяновска обслужила около 20 тысяч вызовов. Павел Дегтярь, и.о. министра здравоохранения Ульяновской области: На оказание бесплатной медицинской помощи в первом полугодии направлено около пяти миллиардов рублей из средств ОМС, из них почти 2,5 миллиарда рублей - на лечение жителей региона в круглосуточных стационарах. На лечение пациентов в условиях дневного стационара перечислено более 334 млн рублей, около 340 млн руб-лей - на оказание скорой помощи. Екатерина Нейфельд Читайте свежий номер газеты "Ульяновская правда"